Сырой воздух тюрьмы пах плесенью и кровью. Веками темные камни стен впитывали в себя агонию преступников и ведьм, их крики о пощаде и жадный треск пламени, на котором грелись пыточные инструменты.

«Кто  черным глазом «Милости» замечен – душой и телом будет искалечен…»

Эту глупую песню знали даже в самом захудалом кабаке. Шептали на ухо друг другу, опасаясь в голос рассказывать то, что творится за толстыми решетками в глубоких подвалах тюрьмы.

Вильгельм де Грэйстор – верховный канцлер ордена «Милости Создателя» – чуть заметно улыбнулся. Треп черни! Но, надо отметить, слухи чудесно отбивали охоту у юных ведьмес пользовать свой Дар. Лучше перегореть, чем стать орущим от боли куском мяса. Верное решение, удел женщины – подчинение мужчине. Во всем.

Поправив белоснежный шейный платок, мужчина  неторопливо ступил на главную лестницу. Камеры для особо важных или упрямых заключенных находились в самом сердце «Милости Создателя».

– Господин, – стражник неловко брякнул латами, сгибаясь в поклоне ниже, чем следует. – Происшествий не было, но… Ведьма сегодня зла. Остереглись бы.

Одного взгляда хватило, чтобы «доброжелатель» заткнулся. Мясистое лицо сморщилось в подобострастной гримасе. Выслуживается. Давно метит на пост начальника стражи, да слишком туп и жаден.

Де Грейстор приложил к замочной скважине печатку, и тонкий механизм пришел в движение. Вот оно – истинное чудо, угодное Создателю. Магия железа и драгоценных камней, а не безумные пляски под небом в развратной одежде, да болтовня с лесными тварями.

Канцлер даже сплюнул в отвращении. Женщина должна быть чиста телом и скромна помыслами! Ее предназначение – рожать детей и вести хозяйство, а лишняя дурь… что ж, ее можно выгнать розгами  или на худой конец крепким тумаком.

Дверь разошлась в стороны. Жадная пасть коридора освещалась лишь чадящими факелами, а проход был столь узок, что двое мужчин едва ли могли разминуться.

– Пощады! – глухо донеслось из первой же камеры. – Именем Создателя, пощады…

Хм, палач оставил Счастливчику язык? Очень интересно… Ведь именно языком этот негодяй зарабатывал себе на жизнь – очернял власть и торгуя тайнами. Его стараниями на северной окраине Австарии вспыхнул мятеж. Который, прочем, захлебнулся кровью. Даже ведьмы не сумели помешать Ордену… Там-то и была схвачена его сегодняшняя цель – единственная дочь главы Болотного Ковена. Жаль, сама мать не далась живой… Выжгла себя, истратив последние силы, только все зря – его воины были хорошо защищены оберегами.

Сквозь решетки к нему тянулись изломанные и лишенные ногтей пальцы. Жалобные стоны вперемешку с яростной бранью сыпались со всех сторон.

Но сердце Железного Герцога давно превратилось в кусок гранита. Грязь под ногами не стоила жалости. А завтра он сведет еще одно пятно с изъеденного пороками лица своей страны.

Двери центральной камеры встретили его тишиной. Из маленького оконца не доносилось ни звука, но безмолвие бывает обманчиво. Очень обманчиво…

Вильгельм хорошенько оглядел и петли и само полотно. Железо выковано под благословением самого Епископа, дерево – белый дуб, отметивший триста тридцать три года, но венец всему – запирающее устройство. Проектировка заняла целый год, и еще год механизм напитывался силой рода де Грейстор. Тонка, воистину ювелирная работа, что требовала сосредоточенности. Это не песни орать и трясти лохмами над костром.

Магия рода откликнулась на прикосновение кольца. Признала хозяина, услужливо открывая дверь в темницу ведьмы. Только главный надзиратель, да еще король могли зайти сюда.

Под высоким потолком едва тлел тусклый светильник, а на охапке соломы, скованная и обездвиженная зельем, скрутилась обнаженная ведьма. Некогда чистая кожа пестрела синяками и кровавыми разводами. От правой руки осталась перемотанный тряпкой огрызок,  на остриженной голове светлели проплешины, а последний уцелевший глаз неподвижно смотрел в стену.

Де Грейстор брезгливо пошевелил девчонку кончиком начищенного сапога, но та даже не дрогнула. Палач докладывал, что лично всадил в ведьму целый пузырек зелья, оставив возможность лишь говорить, да мочиться под себя.

– Не надоело упрямиться, Юн-но-на? – усмехнулся, присаживаясь на корточки. – Покайся и…

– Провались к демонам, – прошипела девка.

Из беззубого рта потекла струйка крови.

– Хм, ну демонов ты точно увидишь, заодно со своей маменькой,  – согласился герцог. – Завтра, после заката. Но если покаешься…

Сильнейший толчок в грудь выбил из легких воздух. Спина встретилась с грязным полом, и звон цепей рассыпался по камере злобным хохотом. На горле сжались тонкие пальцы, мешая вскрикнуть, и взгляд единственного глаза  впился в лицо изумрудным крюком.

– Будь ты проклят! – взвизгнула ведьма, брызгая кровавой слюной. – Будь ты проклят, Вильгельм де Грейстор и весь твой род до последнего колена! Да услышит меня Всемогущая Прародительница: пусть ни одна женщина не родит от вашего гнилого семени живого ребенка! Весь твой род сдохнет, а я… я буду смотреть на это и смеяться! Мертвая, но все равно живая! Только боль камня выжжет мое проклятье! Только горькая пустота и мученье во сто крат большее, чем мое… Ай!

Скинув дурман столбняка, он одной рукой смел ведьму в сторону и вскочил на ноги. А на шее все еще чувствовались ледяные пальцы. И проклятье звенело в ушах, проникая под кожу черными иглами.

– Гадина! – пнул распластавшуюся на полу ведьму. Хруст  сломанных ребер прозвучал райской музыкой. –  Даю тебе минуту…

– Сдохни, тварь, – простонала девка. – Сдохни…

Схватив ведьму за остатки волос, герцог сам поволок ее в пыточную. Несколько часов прошли в отчаянных попытках заставить девку снять или хотя бы смягчить проклятье, но он – Вильгельм де Грейстор – не добился ничего! Демонова ведьма просто молчала! Ее не разговорила ни дыба, ни раскаленные клещи. А проклятье медленно впитывалось в кровь. Он чувствовал, как по венам бежит липкая отрава, заменяя лютым холодом тепло родовой магии.

Рука занемела, устав махать плеткой, пот застилал глаза, а вокруг густо пахло кровью. Отчаянье нарастало снежной лавиной и он чуть не опустился до обещаний избавить от костра, но Создатель не оставил своего несчастного сына.

Первая волна паники схлынула, и в голове прояснилось. Оставив бессознательную ведьму на руках палача, герцог де Грейстор поспешил в королевский дворец. У него еще есть время! Ведьме никогда не обойти главу священного ордена. Уж это Вильгельм мог гарантировать!

***

(Несколько сотен лет спустя)

«Треск пламени не мог заглушить хохота последней из болотных ведьм. Столб огня взвивался к самым небесам, но каждый из толпы мог поклясться – грешная девка до последнего оставалась жива, и  все смотрела и смотрела на своего палача – герцога Вильгельма де Грейстора…»

Бекки прикрыла глаза, мысленно охватывая всю картину целиком. Вот тут столб – крепкое бревно из ствола белого дуба – символа мужской власти, а руки грешницы скованны железными цепями из благословленной Епископом стали. Лишь светлые звенья останутся на пепелище, среди серого праха зеленоглазой ведьмы. Все болотницы отличались ярко-изумрудным цветом глаз и темно-рыжими, будто стоялая вода, волосами…так говорили книги. И огонь, да. Гибкие языки пламени, рвущиеся к самым небесам. А под ним черный росчерк обугленного тела среди прутьев огненной темницы.

Кисточка в руках мелко дрожала.

– Дальше, – прошептала служанке, но та вдруг хлопнула книгой. Да так, что кованый ремешок лязгнул о замочек.

– Нет, госпожа! Не дело это! Хватит глупостями заниматься, шли бы Вы лучше в постель.

– Дальше… – на полуслове голос сорвался на шепот.

В последний месяц было совсем худо. Слабость становилась с каждым днем злее, и волосы начали впадать. Сегодня на гребне остался такой клок… Ребекка чуть не расплакалась, увидев белые пряди, свисавшие между зубьев ломкими лентами. Хельга тихонько охала и обещала сама сварить настойку, укреплявшую корни.