– Итак, вас зовут Хэн? – спросила она полуутвердительно с неизменной очаровательной улыбкой.
Я помедлила с ответом. Хоть это и было мое официальное имя, оно всегда тяготило меня какой-то своей легкомысленностью, поверхностностью, что ли, поэтому я уже давно никому так не представлялась.
–Д-да… – неохотно все же согласилась я, – но вы можете называть меня Хани.
Изабелла вновь лучезарно улыбнулась и кинула быстрый взгляд на мое резюме.
– Как вы можете видеть, я ожидаю в скором времени рождения ребенка… – начала она.
– Это прекрасное событие! – вежливо отозвалась я и замолчала в ожидании продолжения.
– Да, несомненно. Но дело в том, что ребенок требует постоянного внимания и ухода, а характер моей деятельности… не позволяет мне полноценно выполнять эту функцию. Видите ли, адвокат должен быть всегда профессионально активным, иначе он станет невостребованным. Поэтому я собираюсь продолжить работу сразу после рождения ребенка и ищу женщину, способную обеспечить ему необходимую заботу. Несмотря ни на что, основная способность женщины – плодородие, вы согласны?
Взгляд Изабеллы стал острее, чем прежде, и пытливо проник в мои глаза.
– Я бы сказала, что это как подарочная карта, – я попыталась отшутиться, и мне это не удалось. Хозяйка недоуменно подняла брови – пришлось объяснять, довольно неуклюже: – Ну, у женщины есть такая возможность – привести в мир нового человека. Если она добровольно отказывается от такой возможности – ее право, но подарка она при этом лишается …
("И зачем я все это горожу, да еще постороннему человеку!", раздраженно подумала я).
– Да, я вижу, вы корректны. – В голосе Изабеллы прозвучала усмешка. – Но у вас самой, насколько я поняла из резюме, детей нет?
Горячая волна пыхнула мне в лицо, я глубоко вздохнула и отчетливо ответила:
–Нет.
То ли я так обожгла ее взглядом, то ли ей было известно гораздо больше, чем написано в резюме, но тему моего упущенного материнства она оставила.
– Но у вас все-таки есть опыт ухода за младенцами…
– Да, я проходила альтернативную службу в больнице, где должна была заботиться о малышах. И потом я была няней у сына… моей хорошей знакомой. В течение нескольких лет, пока они… не переехали в другую страну.
Все это я произнесла деревянным голосом, глядя на подбородок Изабеллы и теребя пальцами какую-то мелкую складку на юбке.
Изабелла удовлетворенно кивнула и продолжила:
– Вы, конечно, уже знакомы с основными требованиями. Вы должны жить постоянно на территории этого дома, не выходя никуда и ни по какой причине за пределы сада.
– А если я заболею? – вызывающе выпалила я, не сводя глаз с собеседницы.
Казалось, одна и та же лучезарная улыбка то и дело включалась на ее лице, как подсветка, включаемая невидимой внутренней кнопкой.
– Не беспокойтесь. Вам будет оказана помощь на дому. Кроме того, если вам потребуется купить что-то из одежды, косметики и прочего – вам стоит только сказать об этом. Я сама оформлю для вас заказ, и он будет доставлен сюда в кратчайшие сроки.
Все это было сказано поставленным голосом рекламного агента, когда он пытается превратить случайного прохожего в покупателя.
Об этом странном требовании не покидать дом я знала и раньше, но не думала, что ограничение моей свободы будет прямо-таки всеобъемлющим. Меня охватило сомнение, и та самая тревога, опахнувшая меня в саду, вернулась и усилилась.
Видимо, Изабелла поняла мои колебания и поспешила объяснить:
– Я понимаю, что вам могут показаться странными такие жесткие ограничения. Но дело в том, что я, без ложной скромности, весьма успешный в своей сфере специалист, и нередко занимаюсь делами также и дома. Утечка любой информации может нанести непоправимый вред как мне, так и моим клиентам. Именно поэтому я обязана сократить до минимума возможность такой утечки. По этой же причине я запрещаю вам все время службы у меня пользоваться интернетом и мобильным телефоном. У вас ведь нет близких родственников, с которыми вы хотели бы быть в постоянном контакте? К тому же вы должны будете заниматься ребенком круглосуточно, и разыскивать вас в случае необходимости немыслимо. Не буду спорить, эти условия трудно выполнимы. Но и вознаграждение превзойдет ваши ожидания, можете мне поверить.
И снова эта электрическая улыбка. Что же меня в ней так раздражает, черт возьми?!
– И… на какой же срок вы хотите меня нанять?
В этот раз улыбка получилась какой-то двойной – сквозь ее сияющую любезность проступило нечто вроде снисходительного презрения.
– Я предполагаю задействовать ваши услуги в течение полугода как минимум, – произнесла дама и прикоснулась кончиками пальцев к своему бутафорскому животу.
"Наверно, она подозревает меня в легкомыслии", подумала я и почувствовала себя еще более некомфортно.
– Но ведь полгода – небольшой срок, а вам не нужна утечка информации. Если вы потом смените няню… Это ведь еще один новый человек в вашем доме!
Я говорила все это с целью убедить ее в серьезности моих намерений, а также мне действительно было не очень понятно, как эта чрезвычайно деловая будущая мать собирается заниматься собственным ребенком по достижении им полугода. И что, между прочим говоря, станет с ее секретами спустя всего полгода? Я ведь могу их разболтать и после окончания службы.
– Я сказала – минимум, – электрическое сияние не сходило с лица Изабеллы и упорно давило на мои посаженные кофеином нервы. – Я не хочу привязывать вас к дому на много лет, но, возможно, вы сами привыкнете к нам и не захотите его покидать!
Я неопределенно качнула головой и добавила:
– Я хотела бы в свое свободное время заниматься рисованием. Здесь будет такая возможность?
Изабелла развела руками:
– Все ваше свободное время вы вольны отдавать вашему увлечению. Разумеется, не в ущерб вашим обязанностям.
Ну, этого она могла бы и не говорить. Задав еще ряд формальных вопросов, хозяйка заявила, что меня она считает подходящей кандидатурой и ожидает только моего согласия.
Если мне скажут, что согласиться на подобные условия было полным идиотизмом, я охотно это подтвержу. И то, что в итоге я все же дала согласие, объясняется даже не размером обещанного жалованья, которое и в самом деле превышало мои самые смелые ожидания, сколько проснувшейся внезапно необъяснимой потребностью остаться здесь во что бы то ни стало. В этой женщине с бутафорским животом и странной улыбкой было что-то противоестественное, в ней таилось противоречие – темное, может быть, страшное. Не могу сказать, зачем меня так тянуло его разгадывать – помимо тяги к приключениям, свойственной мне с детства, было еще подсознательное ощущение, что я нужна именно здесь и именно в этом качестве. Но почему же, собственно, я назвала ее улыбку странной? Это была широкая, сверкающая, фирменная улыбка успешных людей – например, политиков. Ну так что? О том, что моя нанимательница – преуспевающая леди было известно изначально. Ее улыбку нельзя было назвать сердечной, но на это и не стоило рассчитывать. В конце концов, я видела эту женщину впервые. Однако же, недостаток живого обаяния не должен был вызывать того неосознанного, необъяснимого опасения, которое возникало у меня всякий раз при взгляде на ее лицо. Я старательно восстановила в памяти лицо Изабеллы, каждую его черту, и от догадки мне стало смешно и леденяще страшно одновременно: у этой женщины были необычные зубы – крупные, заостренные, вогнутые внутрь, как у акулы.
***
Итак, я подписала тот самый договор, в котором были приведены многочисленные условия, требования, оговорки, и отдельной статьей на две страницы приводилось описание штрафов и прочих наказаний, угрожавших работнику за нарушение конфиденциальности. До начала трудовых отношений я не имела права сообщать кому-либо, где и в качестве кого я собираюсь работать. В дальнейшем мне запрещалось пользоваться интернетом, с мобильного телефона разрешалось звонить только на номер Изабеллы – она позаботилась о специальном тарифном плане, предусмотренном для родителей младших школьников: позвонить можно было только на один номер. Если бы кто-нибудь спросил меня, что я думаю обо всем означенном, то я бы убежденно назвала это означенное чистой паранойей. Но на последующий закономерный вопрос о том, почему же я подписываю этот чрезвычайно странный договор, я не смогла бы дать определенного ответа. Как я уже сказала ранее, я сделала это интуитивно, почему-то решив, что, если уж судьба забросила меня именно в такие обстоятельства, то наверняка нужно, чтобы эту необычную роль сыграла именно я. Надо признаться, что при всем моем скептическом отношении к религии, мистике и прочим изощрениям человеческого разума я имела стойкое убеждение, что ничего не случается просто так, а является лишь отдельным звеном в цепи событий и находится именно там, где должно находиться. Это было следствием наблюдений и жизненного опыта, не более того.
