– И вас вместе с ней. За дерзость, – пронзил меня ледяным взглядом. – Если не хотите стать хорошенькой утехой для богатых мужчин, подпишите договор и приступайте к стажировке.

Мужество меня оставило, и на его место пришла дикая паника.

– Я ничего не понимаю в делопроизводстве! Я переводчик! – чуть не плача, всплеснула руками я.

– Не волнуйтесь, я вас поднатаскаю. Если будете хорошо себя вести, возможно, даже выпишу новогоднюю премию. А если станете продолжать дерзить и упрямиться, под Новый год отправитесь вместе с сестрой сами знаете куда.

Стало нечем дышать. Кровь прилила к щекам, а в горле встал ком. Я не знала, кого ненавижу больше – Воровского или Алю, втянувшую меня в жуткие неприятности.

– Подпишите договор, Лиза. Но прежде дайте свой паспорт, надо сделать ксерокопию. Аня!

В кабинет, весело стуча каблучками, снова вошла идеальная секретарша.

Я обреченно полезла в сумочку за паспортом и отдала его в руки преданной Анны.

Воровский взял со стола распечатанный трудовой договор, приготовленный заранее, и протянул мне.

– Я не люблю ломать женщин, – нависая надо мной, вжавшейся в стул, и следя за правильностью заполнения граф, гремел он. – Будете делать, что я скажу, и, возможно, вам удастся выйти сухой из той грязной болотной жижи, в которую вас окунула сестричка.

Я ничего не говорила в ответ. Меня трясло так сильно, что стучали зубы, и от этого почерк был совсем неровным. Буквы прыгали перед глазами, и мне с трудом удавалось понимать текст. Вроде бы в нем не было никакого подвоха. Обычные требования. Стандартные обязательства секретаря со знанием французского языка. Неразглашение корпоративной информации, обязательство соблюдать дресс-код и прилежно выполнять свои функции.

Я поставила подпись, где требовалось, и отдала бумаги Воровскому.

– Отлично, – выдохнул он. Мне показалось, с облегчением. – Добро пожаловать в компанию «Финансист». Ваша стажировка начнется с завтрашнего утра. Начало рабочего дня в девять часов утра. Как стажер, в шестнадцать часов вы будете свободны. Дресс-код обязателен для всех сотрудников.

– На сегодня я свободна?

Мой голос прозвучал так резко, что я его не узнала.

– Да, – добродушно кивнул в ответ Воровский.

– Всего хорошего.

Я поднялась из-за стола и быстро вышла. Мне хотелось бежать прочь из этого пропитанного роскошью места. Бежать так далеко, чтобы никто не нашел.

– Елизавета, ваш паспорт! – окликнула меня Анна, и я чуть не врезалась лицом в приоткрытую дверь.

Вспомнила, что шуба тоже осталась у Анны в шкафу, и медленно обернулась.

В тот миг мне не нужна была шуба. Я готова была оставить все здесь, лишь бы никогда больше не встречаться с господином Воровским и его преданной секретаршей Анной.

Закинув в сумочку паспорт, я быстро завязала пушистый пояс на жемчужной норке и бросилась прочь из приемной.

Воровский вышел из своего кабинета, когда дверь приемной со звоном захлопнулась. Претендентка сбежала.

Ему стало не по себе. Он не любил давить на женщин, а Лиза оказалась слишком упрямой. Он даже не был уверен, что окончательно добился от нее согласия. Знал же, блондинку не стоит брать. Рискнул и, похоже, проиграл.

– Михаил Викторович, зачем вы так с ней? – подлила масла в огонь Анна. – Она ведь ничего плохого не сделала. А теперь будет нас ненавидеть.

– Не будет, если ты хорошо постараешься, – холодно ответил он.

Секретарь вздохнула.

– Тебе за это платят, Аня, – рыкнул Воровский. – Господин Азуле был в восторге от фотографии, а значит, наша обязанность – нанять девушку. Девушек со знанием французского в нашем городе не так уж и много. Не искать же их по всей России-матушке. Подружись с ней.

Завибрировал напоминанием планшет.

– Заседание совета директоров начинается через пять минут, – спохватилась Анна. – Вас будут ждать, Михаил Викторович.

– Верно, – кивнул Воровский и быстро покинул приемную.

Но ни совет, ни последующий восторг звонившего по видеосвязи француза Азуле никак не помогли избавиться от нехорошего чувства, что он сделал что-то не так. Весь оставшийся день Воровский мысленно возвращался к утреннему инциденту и злился на себя. Знал же – блондинку брать в дело нельзя. С блондинкой всегда что-то может пойти не по плану.

«Она всего лишь претендентка, которую нужно взять на работу, – пытался избавить себя от прогорклого чувства гадливости. – Ее сестричка серьезно вляпалась с долгом. Пусть отрабатывают, если не хотят нехороших последствий».

Послезавтра прилетает Азуле. Надо, чтобы к тому времени Лиза научилась выполнять все, что от нее требует устав, и не взбрыкнула. А взбрыкнуть, судя по ее поведению, она может. Других претенденток нет. Одна надежда на Анну. Иначе француз сорвется с крючка, а вместе с ним миллионы прибыли.

Вечером Воровского ждали в клубе, но он резко передумал ехать на встречу с партнерами. Вместо этого отправился домой.

Открылись автоматические ворота, и темно-синий кроссовер Воровского припарковался рядом с ухоженным газоном.

Мужчина подхватил с переднего сидения пакет с лакомством для собак и покинул машину. Поднялся по ступеням в свой роскошный коттедж, созданный из стекла и бетона, и распахнул входную дверь. Ему навстречу радостно несся доберман-пинчер. Воровский усмехнулся и похлопал питомца по спине. Энергичный, бесстрашный и ловкий – доберман был идеальным компаньоном для одинокого мужчины.

– Сидеть, Тайсон!

Груда мускулов послушно села на пол. Воровский подбросил вверх сахарную косточку, и та мгновенно пропала в зубастой пасти питомца.

– Хороший Тайсон, – улыбнулся Воровский.

Бросил ключи на столик в роскошной холостяцкой гостиной, оформленной в пепельно-серых тонах, и поднялся на второй этаж по металлической лестнице у стены.

Вошел в спальню, сбросил пиджак и начал медленно расстегивать пуговицы на белой рубашке. Проклятое чувство, преследовавшее его с самого утра, никуда не хотело уходить. И Воровский никак не мог понять отчего. Все шло по плану. Его деятельность предполагает некоторые риски, и одним из рисков является не особо приятное общение с несговорчивыми клиентами.

Осознание прорвалось в разум внезапно. Больно ударило в самое сердце, и Воровский уже не мог спокойно дышать. Сорвал рубашку и с яростью бросил ее на широкую постель. Хлопнул дверью спальни так сильно, что задрожали стекла в окнах, и бросился вниз по лестнице. Судорожно распахнул бар в гостиной и выдернул пробку из бутылки виски. Плеснул янтарную жидкость на дно стакана из чешского хрусталя и залпом выпил. Мелко дрожали руки. Память лихо рисовала картины, от которых Воровский тщетно пытался избавиться пять лет подряд, и он снова плеснул виски в стакан.

Грохот выстрелов, скрежет тормозов, мертвый водитель, крики шестилетнего сына…

«Папа! Папа!»

«Миша!» – теперь уже Лада, любимая жена. Душераздирающее «Миша-а-а», плач сына. Кровавые потеки на стеклах. И мрак.

Из мрака Воровский выполз только месяц спустя, когда вышел из комы. Сына и жену к тому времени похоронили на городском кладбище.

«Зачем вы меня спасли?» – с ужасом спрашивал он у врачей, у партнеров по бизнесу и больше всего на свете желал умереть. Вернуться к тем, кого любил больше жизни.

Он ненавидел врачей и деловых партнеров, которые вытащили его с того света, но исправить было ничего нельзя. Убрать хотели Воровского, но что-то пошло не так. Пуля попала в водителя, а потом струхнувший наемник палил без разбора по всем подряд.

Его раненые жена и сын погибли в автокатастрофе, а он по дичайшему стечению обстоятельств выжил. И самым жутким во всей истории было то, что Воровского заказал ничего не значащий конкурент, Жорик Вацлавский. Так, мелкая сошка и пьяница, возомнивший себя пупом земли. Со всеми крупными бизнесменами у Воровского были взаимовыгодные договоренности, там сбоев быть не могло. А Жорик позавидовал и решил перекроить бизнес по-своему. Видимо, слабоумие и отвага являлись его главными козырями.