– Надолго затянется этот спектакль?

– Ты куда-то спешишь?

– Мои ноги спешат избавиться от каблуков, и я их полностью в этом поддерживаю.

– Тогда можем начинать пробиваться к выходу.

С этими словами Фил положил мне руку на талию и, ловко лавируя в людском море, повёл меня к свободе. Мы снова столкнулись с Максом и Стасом, которые ни на сантиметр не сдвинулись со своего прежнего места.

– Надеюсь, мы видимся не последний раз, – сказал Стас, подмигнув, в то время как Макс с интересом рассматривал мои ноги, даже не скрывая этого.

Зиберт встал передо мной, загородив своему приятелю обзор и без тени улыбки сказал:

– Надеюсь, что своим поведением вы не отбили у Ксении желания появляться на людях вместе со мной. До встречи.

Он взял меня за руку, и остаток пути мы проделали без всяких остановок.

На улице было уже темно. Мы медленно зашагали в сторону машины. Филипп отпустил меня, засунул руки в карманы брюк и принялся размышлять вслух:

– Неужели они всегда были такими придурками?

– Мы так быстро ушли… Могут подумать, что у нас есть какие-то планы на продолжение сегодняшнего вечера, – заметив, что он хочет что-то сказать, быстро добавила: – и только мы знаем, как скромно всё это закончится.

Уже в машине Зиберт спросил:

– А ты бы хотела, чтобы всё было по-другому?

– Нет, меня вполне устроит то, о чём мы договорились раньше. Кстати, почему ты не спрашиваешь, что я услышала от твоей бывшей?

– Я понял, что после сегодняшнего вечера, мне это абсолютно не интересно.

«Ты решил внять словам отца и переключиться на меня?» – подумала я, а вслух сказала:

– Она рассталась с тобой в надежде, что ты будешь её добиваться. До сих пор злится на тебя, ведь её план провалился.

– Никогда не слышал ничего глупее.

– Может быть, ей не хватало мелодрамы в отношениях? – предположила я.

– Теперь это не моя забота.

Я посмотрела на Фила, стараясь прочесть хоть какую-то эмоцию на его лице. Он сделал вид, что очень сосредоточен на дороге. Интересно, как бы стали развиваться наши отношения, если бы я не услышала их разговор с отцом? Смогла бы я полюбить Филиппа? Целоваться с ним? Откинувшись на сиденье, я закрыла глаза, чтобы представить наш поцелуй, но перед глазами стояло совсем другое лицо с раскосыми карими глазами и губами с надменной ухмылкой. Я подскочила на кресле так резко, что сработал ремень безопасности.

– Ты чего?

– Вспомнила, что нужно отдать тебе карту. – Открыла клатч и вытащила его кредитку.

– Стоило из-за этого так прыгать… Подожди, через несколько минут приедем.

Так и осталась сидеть с зажатой в руке картой. Как ни странно, я совершенно не думала о событиях сегодняшнего вечера, мысли возвращались к образу самурая. Чтобы хоть как-то отвлечься, я спросила Фила:

– Как считаешь, может, стоит платье вернуть?

– Однозначно нет. Это платье твоё, как и туфли. Считай это моей благодарностью за твою помощь.

– Быстро ты долги отдаёшь, – усмехнулась я, а про себя подумала, что это к лучшему, не будет лишнего повода видеться. – Теперь у меня нет повода просить об ответной услуге.

Машина затормозила возле моего подъезда. Зиберт развернулся ко мне и сказал, глядя прямо в глаза:

– Можешь звонить без повода. В любое время.

Не знаю, почему я не сказала в тот момент, что знаю об их с отцом плане. Не хотелось портить этот вечер разборками и выяснением правды, поэтому прежде, чем открыть дверь я, сказала:

– Других слов от друга детства я не ожидала. Пока.

Надеюсь, он поймёт, что я имела в виду.

Вот и наступил первый осенний день, а вместе с ним начался мой последний школьный год. По такому торжественному случаю я надела тёмно-синие укороченные брюки, белую рубашку, а для защиты от утренней свежести полагалась ветровка цвета хаки. Завершали образ тугой узел на затылке и очки.

– Что за ужас?! – воскликнула мама, увидев меня выходящей из комнаты. – Ты серьёзно пойдёшь в таком виде в школу? Неужели нельзя было вставить линзы?

– Анна Александровна, вы, как человек, знакомый с психологией, должны знать, что в критической ситуации очки или другой аксессуар, служат средством защиты, – безэмоционально ответила я, обувая чёрные лаковые лоферы.

– А твой образ говорит не о защите, а о том, что ты пугало огородное! – не унималась мама.

– Мам, я иду туда учиться. В этой одежде мне комфортно…

– Поэтому ты решила примерить на себя образ синего чулка? Ссутулиться не забудь!

– Люблю тебя, – послав матери воздушный поцелуй, я закрыла за собой входную дверь.

Школа сегодня была похожа на улей: играла музыка, все суетились, в глазах мелькали цветы и белые банты, потому я не без труда нашла дорогу к классному кабинету. Из-за открытой настежь двери был слышен гул голосов, прерываемый дружным смехом. Я встала в коридоре так, чтобы меня было видно только с учительского места. Лидия Петровна тоже участвовала в общей беседе, но, почувствовав пристальный взгляд, обернулась в мою сторону.

– Класс, внимание! – Она подняла руки пытаясь призвать всех к тишине. – Ребята!

Через минуту уговоров в классе наступила относительная тишина.

– В нашем классе новый ученик, точнее, ученица. – Лидия Петровна кивком пригласила меня войти.

Я глубоко вздохнула и, сделав пять шагов, оказалась ровно по центру перед доской. Какие они, мои новые одноклассники? У других в такой ситуации выпрыгнуло бы сердце от волнения, но я, привыкшая выходить на ковёр перед сотнями зрителей, была к готова к многочисленным заинтересованным взглядам. Я смотрела поверх голов сидящих учеников, давая им возможность меня рассмотреть и спокойно выдавала заготовленную фразу:

– Доброе утро. Меня зовут Ксения Керн. Этот год я буду учиться вместе с вами…

– Вот это дылда!! – раздалось с задней парты ряда у окна.

Дылда! Меня так с шестого класса никто не называл. Были ещё Шпала, Длинная, Жирафа, но потом в отместку я разбила одному задире нос в кровь, после чего измывательства прекратились. Неужели всё заново?

– Белов! Извинись немедленно!

Беловым оказался невысокий мальчишка лет тринадцати на вид, с выгоревшими на солнце волосами и веснушчатым лицом. Он встал со своего места, но ещё не успел открыть рот, как я сказала:

– Дылда или нет – зависит от того, с кем сравнивать.

«О-о-о» прокатилось по классу, Белов покраснел и, так ничего не сказав в ответ, плюхнулся на своё место. В вопросе роста он мне явно проигрывал. Все зашушукались, и в классе снова поднялся гул.

– Ну, всё, успокаиваемся. Ксения, присаживайся на свободное место.

Свободными оказались две задние парты: в ряду у окна, сразу за Беловым, и в ряду у стены. Хотя нет, за Беловым, оказывается, кто-то сидел, точнее, лежал до этой секунды. Пока я шла по проходу к последней парте ряда у стены (выбрала её, дабы не подвергать незадачливого Белова ещё большему унижению), лежащее тело распрямилось, потянулось, и на меня уставилась новая пара глаз, причём этот оценивающий взгляд я ощущала прямо кожей. Я поставила сумку на соседний пустой стул, села и только после этого посмотрела на наглеца, который разглядывал меня абсолютно бесцеремонно. В ту же минуту в голове зашумело – за Беловым сидел не кто иной как Самурай, парень из троллейбуса и мой ненавистный сосед. Я пыталась сосредоточиться на словах классной, а в голове вертелась мысль: кара за все твои грехи настигла тебя, и тот, кого ты меньше всего хотела встретить, на ближайшие девять месяцев будет твоим одноклассником.

– Привет, меня зовут Тата. – Я подпрыгнула на месте от неожиданности. Девочка, сидевшая впереди, развернулась ко мне, всем своим видом показывая, что моё присутствие гораздо важнее, чем речь учителя. – Хочешь, будем сидеть вместе?

Глаза, больше похожие на два синих блюдца, уставились на меня в ожидании ответа. Сейчас моя голова плохо соображала, и я просто кивнула в ответ. Тата искренне улыбнулась и беззвучно захлопала в ладоши, выражая свою радость.