========== Часть 3. Дома ==========
– Мама, – заговорил Энтони, стараясь казаться абсолютно спокойным, – позволь познакомить тебя с моей женой, – он протянул девушке руку, и та, с улыбкой приняв ее, подошла ближе.
– Очень приятно, – протянула миссис Хоуп, придирчиво разглядывая стоящую перед ней девушку, и про себя отмечая, насколько она молода, явно младше ее сына. Совсем девчонка…
– Мне тоже очень приятно, миссис Хоуп, – вежливо ответила она.
– А это, – продолжил Энтони, указывая на вторую даму, – миссис Корнелия Пауэрс, матушка Рози.
– Джоанна Хоуп, – кивнула девушка, протягивая ей руку, – Рада знакомству.
Миссис Пауэрс руку приняла, хотя и осторожно. В отличие от своей подруги, которая, не смотря на шок от новостей, была все же рада такому повороту событий, самой Корнелии радоваться было нечему, у ее дочери официально сорвалась помолвка.
– Милая, тебе уже лучше? – заботливо поинтересовался Энтони, отвлекая жену от миссис Пауэрс.
– Да, – улыбнулась девушка, – мы можем ехать.
Юноша тут же подхватил ее под руки и отвел вниз, к коляске. К счастью, в нее с трудом, но поместились все. Дорога прошла довольно тихо – вопреки опасениям Энтони, его мать не забросала Джоанну разного рода вопросами. Хотя, возможно, дело было в том, что, устроившись в коляске, Джоанна тут же продолжила прерванный разговор с Рози. В сумбурный, но восторженный рассказ о свадьбе дамы не лезли, хотя прислушивались очень внимательно. Зато в него иногда встревал Энтони, что-то добавляя и гордо улыбаясь, слыша обещания Джоанны обязательно показать Рози ее свадебное платье и украшения.
Разговор прервался лишь тогда, когда коляска доехала до окраины Плимута, и вдалеке показался небольшой, но аккуратный и уютный домик Хоупов. Джоанна с интересом разглядывала свой новый дом, а затем, когда они приехали, с радостью принялась знакомиться с его немногочисленными обитателями: миссис Белиндой Хоуп, бабушкой Энтони, Джоном Вудом, садовником, а также кухаркой Глэдис и горничной Алисой.
Старая Белинда была в восторге от девушки, та покорила ее с первого взгляда, притом, что глядела она не столько на саму Джоанну, сколько на своего внука, когда тот был рядом с ней. Энтони, уже поприветствовавший бабушку, теперь замечал ее радостные, но испытующие взгляды, а потому нарочно старался как можно ярче показать то, что его жена сделала его счастливым.
Потом воссоединившаяся семья села обедать, разумеется, пригласив соседок остаться в качестве гостей, и вот уж там миссис Хоуп, терзаемая любопытством, взялась за дело всерьез:
– И как же вы с Энтони познакомились, милая? – спрашивала она, лучась любопытством.
– Мы увидели друг друга, когда он проходил под моим окном, – честно отвечала Джоанна, пожимая плечами. Несмотря на понимание того, что ей следует понравиться свекрови хотя бы ради Энтони, у нее не было ни малейшего желания подробно отвечать на ее расспросы.
– О, – кивала миссис Хоуп, – он, верно, сразу понравился тебе, – и она с гордостью поглядывала на своего мальчика.
– Почти сразу, да, – соглашалась Джоанна, – жаль, что представить его отцу и друзьям я тогда не могла. Энтони бы никогда не сумел влиться в высшее общество, в котором я выросла.
От такого комментария опешил даже сам Энтони, а миссис Хоуп тут же поджала губы и бросила:
– Ну, как же иначе, ведь у него нет титула…
– Нет, – качая головой, засмеялась Джоанна, – дело не в том, что у Энтони нет титула, дело в том, что у него есть душа, которая никак не вместилась бы в рамки приличий высшего общества, – и она кинула нежный взгляд на тут же просиявшего юношу.
– Ах, как мило! – воскликнула миссис Хоуп, – И как же в таких обстоятельствах у вас вообще дошло до свадьбы?
– Мой отец желал выдать меня замуж за… другого человека, а потому мы с Энтони встретились лично, он предложил мне бежать с ним, и я согласилась. Однако несколько дней спустя моего отца убили, и бежать нам не пришлось. Я уладила все юридические формальности, связанные с моим наследством, и мы уехали и поженились в Париже, – спокойно рассказала девушка.
Миссис Хоуп невольно подивилась равнодушию, с каким ее невестка говорила о смерти отца, да и краткость рассказа немало ее раздосадовала, но спрашивать дальше она все же постеснялась. А вот Энтони заметно напрягся, почуяв в голосе жены не просто равнодушие, а знакомый холод, предшествующий ее “шоковым оцепенениям”. Так он называл состояние, в которое впадала его жена при сильном стрессе. Едва дождавшись, пока Джоанна доест, он подскочил и увел ее на второй этаж, где и находилась его комната. Гостей это привело в некоторое недоумение, а матери явно не понравилось, но сейчас Энтони совершенно не волновало их мнение.
Плотно закрыв за собой дверь, он усадил жену на кровать и немедленно заключил ее в объятия, осторожно поглаживая ее собранные в изящную прическу волосы. Джоанна покорно прильнула к плечу мужа, зная, что только он и сможет ее согреть. Энтони же мысленно ругал любопытство своей матери, вполне объяснимое, но крайне вредное для здоровья Джоанны. Он знал, что раны, нанесенные недавними событиями, еще слишком свежи, и что не следовало напоминать ей о случившемся. Энтони еще помнил, как сразу после тех событий она не могла проспать ни одной ночи без кошмара, помнил, как сам засыпал рядом с нею, наблюдая за тем, как она спит, и просыпался от ее слабых стонов… Не криков, нет, она никогда не кричала… Даже тогда, когда в ее снах над нею снова заносилась окровавленная рука с бритвой, она не могла кричать точно так же, как не смогла сделать этого тогда. Энтони искренне боялся ее “морозного” состояния, в котором она могла принять абсолютно все, что с нею происходит, и даже почти не отреагировать на это.
Единственное, что утешало юношу – это его неожиданная способность вырывать ее из этого шокового состояния, и успокаивать, заставляя снова проявлять эмоции. Он искренне ценил буквально безграничное доверие своей жены, которая только ему показывала все, что чувствует, причем делала это с самого их знакомства, задолго до свадьбы.
Гораздо страшнее стало, когда Энтони узнал о беременности Джоанны – она сама узнала через месяц после свадьбы и тут же сообщила ему. Теперь она, конечно, стала более эмоциональной в обычных ситуациях, но застывание и полное отгорожение от эмоций при малейших упоминаниях резни на Флит-Стрит никуда не делись, а потому Энтони не мог не опасаться того, что эмоциональное состояние его жены может повредить их ребенку, скорое появление которого на свет, безусловно, делало его счастливейшим из людей.
Юноша снова провел рукой по волосам возлюбленной, а затем отстранился от нее и мягко проговорил:
– Джоанна, родная, мы несколько дней в пути почти без отдыха. Приляг ненадолго, это пойдет тебе только на пользу.
Девушка слабо улыбнулась и кивнула. Ведомая каким-то шестым чувством, доносящим до нее силу любви ее мужа к ней, она принимала его заботу без вины и сомнений. Она не спрашивала у него, не устал ли он порой сидеть подле нее ночами, успокаивать ее после накатывающих на нее порой приступов депрессии, и прочее. Она знала, что сама бы не устала от заботы о нем, и верила в то, что все ее чувства относительно него, в том числе и это, взаимны.
Слегка придя в себя, Джоанна с любопытством осмотрелась. Комната Энтони была завешана картами и рисунками и заставлена самыми разными вещами, очевидно, привезенными из многочисленных путешествий. Кровать, в которую она теперь ложилась, была простой, но довольно удобной. Вот только…
– Она односпальная, – чуть смущенно заметила девушка, поднимая взгляд на мужа.
– И правда, – усмехнулся Энтони, успевший забыть об этой детали за время его отсутствия дома, – обязательно придумаю, что с этим делать. А пока, любовь моя, – он опустился на колено у изголовья кровати и нежно поцеловал Джоанну, – отдыхай. Я скоро вернусь, – пообещал он, оставляя девушку и закрывая за собой дверь.
