– Не. Ну, не совсем, – ты почесал переносицу. Летом у тебя всегда на носу выступали веснушки, которые ты ненавидел, а мне они нравились. Уже тогда мне все в тебе нравилось, но я еще не понимал, почему, – они там одеты были.

– И что?

– Там мужчина и женщина целовались… И короче, как-то странно. Типа в шею куда-то, и у нее потом такой след остался. Как от синяка.

– Может, он вампир? – хмыкнул я, отодвигая от шеи воротник рубашки. Было очень жарко; за окнами жужжала газонокосилка соседей, под потолком кружила огромная ленивая муха.

– Не знаю, вряд ли. Судя по всему, ей было приятно. А потом она сказала ему, чтобы он ей не оставлял засосов, а то муж увидит.

– Ага, понятно. А дальше че?

– А дальше мать на кухню пошла, пришлось резко выключить, – ты перевернулся на живот, подпирая подбородок руками, – как думаешь, это приятно?

– Когда тебя за шею кусают? Вряд ли. Меня так как-то оса укусила, – я поморщился от воспоминаний.

– Ну ты сравнил, – ты начал постукивать себе по подбородку пальцами, – осу и поцелуй.

– А это было похоже на поцелуй? – тут уже я заинтересовался, потому что ты всегда узнавал какие-то непонятные вещи про отношения взрослых людей раньше всех остальных в классе, хотя и был ниже всех ростом.

– Ну, похоже, да. Давай попробуем?

Я уставился на тебя.

– Ты мне щас целоваться с тобой предлагаешь? – я даже приподнялся на постели, и футболка еще больше намокла на спине, – мы друзья, конечно, но…

– Вот ты дурак, – ты закатил глаза, – нет, конечно. На шее если мать увидит, так всыплет. И с мальчиками я не целуюсь.

– Ты еще вообще ни с кем не целовался, – поддразнил тебя я.

– Это лишь дело времени! Ну-ка, дай руку, – ты быстро сел на кровати, поджимая под себя загорелые ноги. На коленях и чуть выше, к бедру, у тебя была поросль светлых мелких волосков. Почему-то я смутился, когда ты задел меня своим бедром по оголенной коже. Я тут же убрал ногу.

– Ты уверен?

– Да давай, все равно скучно же. А спать не хочется.

Я растерянно протянул тебе руку. Ты дернул меня на себя за запястье. Потом стал рассматривать мою левую руку, как будто увидел ее впервые.

– А потом ты, ладно?

– Ну, ладно.

Я все еще не понимал, что ты собираешься делать. Нас разморило от жары, было душно и мокро. Я засмотрелся на твою грудь, плечи, ключицы. Увидел, что один сосок у тебя чуть розовее, чем другой, и почему-то это так отложилось у меня в памяти, что даже сейчас, при воспоминании об этом, меня бросает в жар. Тогда я просто не понимал, почему я не мог отвести от этого взгляд.

А потом ты прикоснулся губами к моей руке.

Да и не просто к руке, а к самому уязвимому месту, на внутренней стороне сгиба локтя и втянул кожу в рот.

Это было странно. Ты оставил мне огромный засос на руке, который выглядел, как только что появившийся синяк. Ты очень старался. Я чувствовал, как ты всасываешь в рот кожу на моей руке, и мне было щекотно, приятно и странно. Что-то мне говорило внутри, что мне надо вырвать свою руку, но я не мог. Я смотрел, как ты сосредоточенно делаешь это, и внизу живота что-то шевельнулось.

– Ну, как?

Ты отпустил мою руку и быстро лизнул покрасневшее место языком. В комнате слегка подуло ветром, у меня по коже побежали мурашки.

– Странно, – я пожал плечами, – слюней много напустил.

– Да? – ты потянулся пальцами к губам, – извини. Теперь ты?

– Ну, давай.

Я все еще пялился на красное пятно размером с монету у себя на руке. Хорошо, что родители тогда ничего не заметили. Ты протянул мне правую руку, и я осторожно прикоснулся губами к тому же месту, возле локтя.

Кожа у тебя была мягкая, пахла загаром и детским кремом. Я осторожно втягивал ее в рот, как показал ты, стараясь не задеть зубами. В голове пульсировали все жилы. Я подумал о том, что моя мама бы наругала нас за то, что мы делаем, и почему-то твердо решил для себя, что она никогда об этом не узнает. Я отодвинулся, смотря как кожа у тебя краснеет все сильнее и быстро лизнул это место языком.

– Ну?

– Прикольно. Щекотно немного. А так приятно. Но с девчонкой явно лучше будет.

– Вот спасибо, – я оттолкнул твою руку, и ты тут же стал рассматривать след от моих губ, – с ней бы и старался.

– Ну, надо быть готовым к будущим отношениям, – серьезно ответил ты, проводя пальцами по контуру пятна. Мне стало так жарко, что я не выдержал и снял футболку через голову. Запутался в ткани, волосы попали в глаза. Кинул футболку комком куда-то на пол, чувствуя, как сильно бьется сердце. Я вдруг резко устыдился своей наготы, худобы и бледной кожи, что быстро лег на кровать, лицом в одеяло и сделал вид, что заснул.

– Вообще прикольно. Давай потом еще потренируемся, – сказал ты, ложась рядом со мной, и снова задевая меня ногой по бедру. Тело отозвалось каким-то странным подрагиванием. Я отодвинулся от тебя.

– Жарко, – зачем-то произнес я.

– Ага. Пойду схожу на кухню, принесу воды. А потом давай поиграем в приставку, идет?

– Идет.

Ты вышел на кухню, а я перевернулся на спину и положил руку себе на грудь. Сердце отбивало дробь. Я списал тогда все на жару, а не на твою близость. И пока ты не видел, поднес руку к губам и лизнул языком ты место, где ты оставил мне засос и еще не до конца высохшую слюну.

Мне понравилось.

И знаешь, Эл, это может показаться странным, но я никому и никогда в жизни не позволял оставлять мне засосы.

Дата: 23.09.19 в 01.56

Кому: @elvin.devil

От кого: @R.Tanner

Я помню, каким необычным ты казался мне в детстве. Я помню один день из того времени – ужасный, страшный день. Нам было по десять. Мы играли у меня в комнате, когда в дверь постучала мама. Она была не накрашена – я даже не сразу узнал ее с таким «голым» лицом. Помню, что она показалась мне очень молодой, хотя тогда я не мог представить себе, что родители могут быть молодыми. Мама заправила волосы за уши, присела на край моей кровати.

– Что-то случилось, миссис Ти? – спросил ты, подползая к ней по ковру на коленях. Я так и остался на своем месте, сжимая игрушечного робота.

– Ральфи, – сказала мама, и голос ее дрогнул; я сразу понял, что случилось что-то страшное, – бабушка умерла.

Помню, что я даже не плакал. Я просто не понимал, как это – умерла? Что значит – бабушки больше нет? За тобой пришла твоя мама, долго о чем-то разговаривала с моими родителями в коридоре. Тебе разрешили остаться у меня на ночь. Ты молчал, пока я разбирал кровать.

– Ральф?

– М?

– Как думаешь, бог существует?

Я обернулся на тебя. Мне казалось странным, что дети могут обсуждать подобные темы. Моя семья не была религиозной, в церкви я был только пару раз, в самом раннем детстве, и почти ничего не помнил. Я пожал плечами и стал дальше расстилать простынь.

– Не знаю. А ты?

– Думаю, что да. Только не думаю, что бог хороший.

– Плохой, значит? Как дьявол?

– Нет, – ты покачал головой, – дьявол это прям совсем зло. Хотя не думаю, что он есть. А Бог, он… Ну, не хороший и не плохой. Он обычный. Как человек. У моей мамы есть двоюродная сестра в другом городе. И у нее есть дочь, моя какая-то там кузина. Я видел ее только пару раз в жизни, – я повернулся на тебя, и заметил, что всегдашняя улыбка сошла с твоего лица, – она младше меня. Была.

– С ней что-то случилось? – спросил я, опуская простынь на кровать и садясь на нее. Ты кивнул и сел рядом.

– Ага. Я слышал, как мама разговаривала со своей сестрой. У моей кузины был рак. В семь лет. И она умерла.

– Это… Ужасно, – сказал я, хотя до этого думал, что рак – это животное. Я тут же почувствовал себя глупым и маленьким.

– И мама сказала тогда, что богу так было угодно, раз он ее забрал. И я вот думаю: зачем богу дети? Или старики? Наверное, он с ними развлекается. Наверное, твоей бабушке там будет весело.

Я почувствовал, что у меня защипало глаза. Я отвернулся от тебя и стал рассматривать узоры на одеяле.