Будучи молодой, Гарбо не подчеркивала свою молодость специально, не преподносила её как самую главную свою ценность. А находять в возрасте после тридцати, не молодилась и не пыталась при помощи причесок и макияжа превратиться юную девушку. Она сумела создать простой и универсальный образ, благодаря чему, кажется что Гарбо на протяжении всей своей кинокарьеры, находилась в одном и том же возрасте. Это помогало создавать иллюзию нестареющей женщины. Но время шло, появлялись новые течения в кино, появлялись новые лица. Последний фильм с Гарбо провалился в прокате. И хотя это нередкость в мире кино, где за провалом часто выходит суперхит, Грета приняла решение уйти. Гарбо закончила карьеру в возрасте 36 лет. Она не делала никаких заявлений о том, что оставляет кинематограф, не устраивала «прощальных гастролей». Она ушла тихо, без лишней помпы, как всегда, в своем стиле. За последущие почти 50 лет, она ни разу не появилась на киноэкранах. Говорили, что Грета ушла потому, что стала замечать у себя признаки увядания, ей хотелось, чтобы люди помнили только её красоту. В течение долгого времени ей множество раз предлагали самые разные проекты. Продюсеры понимали, что на кампании «Гарбо возвращается» можно сколотить целое состояние и заманчивые предложения с интересными ролями сыпались на бывшую актрису градом. Она отвечала или отказом или молчанием. Перестав сниматься в кино, она стала титанически охранять свою частную жизнь. Она приобрела семикомнатную квартиру в Нью-Йорке, полы которой устлала розовыми коврами а окна завесила плотными кремово-розовыми шторами. В этом жилище она много лет скрывалась от окружающих. Никто не был вхож к ней в квартиру, кроме нескольких людей. Возможно, она не исключала своего появления в кино в дальнейшем, но так или иначе, она продолжала строго следить за весом, придерживалась диет, занималась йогой, тогда не очень модной. Первые два десятилетия она довольно часто путешествовала, в компании ближайших друзей или почитателей ее красоты и таланта, в числе которых были богатейшие люди тех лет, такие как Ротшильды или Онассисы. Она подолгу гостила на уединенных виллах и частных островах, которые могли обеспечить ей анонимность, особенно любила бывать на море. «Мне нравится море – мы понимаем друг друга. Оно всегда вздыхает и тоскует о том, чего не может быть. Я тоже». «Я почти всегда одна и разговариваю сама с собой. Я езжу на пляж и гуляю, и это всегда прекрасно. Но это все». Немногочисленные фотографии доказывают, что и в возрасте 50 и 60 лет она выглядела еще очень привлекательно. И даже становясь старше, она сохранила свои черты. Высокая, худощавая, с неизменно прямой спиной, в широких брюках и свободных свитерах, Гарбо всегда предпочитала брюки юбкам и платьям, после ее смерти в гардеробе актрисы обнаружили 67 пар брюк. Если она и носила платья, то прямые, строгих фасонов – это делало ее облик презентабельным и элегентным даже в немолоые годы. В уже совсем пожилом возрасте Гарбо все больше времени проводила в полном одиночестве в своей нью-йоркской квартире. Она редко готовила, предпочитая заказывать еду в ресторанах, но периодически устраивала разгрузочные дни. Не общаясь почти ни с кем, также в одиночестве совершала длительные пешие прогулки в парках, скрываясь за темными стеклами очков, широкополыми шляпами. Всю жизнь Грета упорно пряталась в своей тайне, как в тумане. Но чем сильнее она скрывалась, тем сильнее люди хотели знать о ней, видеть ее.

Грета тщательно оберегала свой легендарный статус красавицы и звезды, не позволяя даже себе самой, постаревшей, разрушать его. Когда на это покушались ее друзья, то они безжалостно и безповоротно исключались из этого узкого круга. «В вашем сердце так много вещей, которые вы никогда не должны никому рассказывать. Это вы, ваши личные радости и печали и их не следует никому озвучивать. Вы обесцените себя, если сделаете это» – говорила Гарбо. Некоторые исследователи жизни Гарбо считают, что она была склонна к хронической депрессии и в этом видят причину такого закрытого образа жизни. Скрытная во всем, не позволяющая никому узнать что у нее на душе, иногда она все же приоткрывала плотные створки многолетнего молчания. В редких письмах к друзьям или откровенных беседах с ними, она рассуждала о том, как бы все сложилось, если бы она решилась иметь детей. Но те же друзья сильно сомневались, что привыкшая заботиться исключительно о себе и своем комфорте, Гарбо смогла бы создать полноценную семью. Согласно дневниковым записям Сесиля Битона, одного из ближайших друзей Гарбо, Грета радовалась тому, что вовремя ушла из кино, не допустив своего старения на экране. Ее очень расстраивали знаки времени на лице. «Как, однако, жестоко, что с каждым годом мы становимся все безобразнее. Для женщин нет ничего страшнее – выглядеть с годами потрепанной жизнью… Вот почему я не хочу попадаться на глаза фотографам. И ничего с этим не поделаешь, бесполезна всякая пудра – от нее все эти морщины заметны еще сильнее». Совершая свои одинокие вылазки по Нью-Йорку, Гарбо иногда заходила в небольшие магазинчики за покупками. Однажды, владелица одного из таких магазинов, узнав постаревшую актрису, не очень тактично заметила ей, что та неважно выглядит. Подобные замечания Грета принимала крайне болезненно, она жаловалась верной Мерседес де Акоста, плакала, сокрушаясь, что постарела. Ее друзья даже обращались к владельцам таких магазинчиков, с просьбой о том, чтобы те не расстраивали Гарбо своими замечаниями. Когда однажды один из продюсеров обратился к Гарбо, с предложением принять участие в его новом фильме, то получил неожиданно откровенный ответ актрисы: «Что может быть хуже, чем сыграть старую кинозвезду?». А на вопрос случайного прохожего, узнавшего в пожилой женщине прославленную актрису 30-х: «Вы действительно Грета Гарбо?», она грустно заметила: «Я была Гретой Грабо». Эти редкие, едва оброненные фразы, тем не менее достаточно емко характеризуют отношение Гарбо к возрасту и старению. Она не приняла его, не смогла перейти от своего звездного образа, к положению обыкновенной взрослеющей актрисы, которая меняется со временем и переходит с ролей первых красавиц на другие. По словам близко знающих ее людей, Грета словно застыла в том времени, когда была молода и красива. Здесь, в настоящем, ее ничего особо не занимало, она совершенно не интересовалась современным кинематографом, не знала новых режисеров, не смотрела новых фильмов. Она как-будто была безразлична ко всему, что не касалось непосредственно ее самой, она демонстрировала пренебрежительное отношение к людям и событиям. Важным для Греты была только она сама и ее полумифический статус. «Обладай она настоящим характером, она бы давно отбросила эту легенду, обрела бы для себя новую жизнь, новые интересы, новые знания… и теперь и она сама, и ее манеры кажутся устаревшими» – писал Сесиль Битон. При этом Гарбо продолжала восхищать некоторых избранных, кому довелось увидеть ее в те годы, сохранившимися чертами и «поэтической магией» лица. Киношная, идеализированная «Грета Гарбо» одержала верх над настоящей женщиной, над Гретой Ловисой Густафссон. Актриса умерла в 1990 году в возрасте 85 лет, а ее красота, жесты и голос сохранились лишь на кинопленке.

Они были соперницами с Гарбо, но при этом были очень разными. Главным козырем Гарбо были правильные черты лица и её таинственность. Наружность Марлен далека от канонов, но в во внешности Дитрих главное не первоначальный эффект, а то что называется послевкусием. Оно было пряным, терпким и проявлялось в многообещающем прищуре глаз, нервно раздутых ноздрях, своеобразной походке. Несмотря на свою сексуальность, Марлен никогда не выглядела непристойно. У нее была экстравагантная манера одеваться, в одежде всегда присутствовали элементы, привлекающие внимание: блестки, стразы, жабо, меховая отделка. Далеко не каждой женщине и даже актрисе, к лицу быть разодетой в «пух-и-перья» – очень высок риск выглядеть нелепо. Но Марлен, как никому, шел такой стиль, она смотрелась органично в самых причудливых туалетах. При всей своей женственности Дитрих любила мужскую одежду: фрачные пиджаки, галстуки, цилиндры, трости. Всё это она носила легко и непринужденно, словно вторую кожу, при этом не казалась мужеподобной. Во всех этих противоречиях и есть сущность Марлен Дитрих. Её «раскручивали» в Голливуде как противовес Грете Гарбо, она идеально подходила для этого: тоже иностранка, с европейским налетом, примерного того же возраста и роста, что и Гарбо, даже немного на нее похожа. Кинобоссы были не прочь искусственно усилить сходство своей новой актрисы с Гарбо и потом этим сходством воспользоваться, с максимальной финансовой выгодой для себя. Но сама Марлен не собиралась никому подражать и она четко дала это понять. Дитрих стала «лепить» себя сама с необычайным вкусом и ювелирной точностью. Она качественно, с умом использовала свою наружность – подчерикавала все, что можно подчеркнуть, и прятала, то что считала нужным спрятать. Марлен долго оттачивала походку, жесты, голос, она придумала и свой фирменный взгляд – призывный и презрительный одновременно. С самого начала своей карьеры, амбициозная Марлен готовилась стать не просто узнаваемой артисткой, а непременно большой звездой. Еще при жизни Дитрих, про нее ходило столько сплетен, как ни про кого больше. Говорили, например, что она удалила коренные зубы, чтобы появились глубокие впадины на щеках, делающие ее лицо выразительно-драматичным, или что актриса припудривала свои волосы настоящим суссальным золотом, отчего они красиво мерцали в свете софитов. Доподлинно известно, что некоторые платья зашивали прямо на ней, чтобы они облегали фигуру, как вторая кожа. Сценические костюмы были настолько тонкими, что обычные нитки не годились, т. к. просто рвали ткань и костюмеры использовали волосы Марлен вместо ниток. Каждый ее выход был как небольшой спектакль, она старалась заранее поинтересоваться, с правой или левой стороны кулис, ей предстоит выходить на сцену, для того чтобы знать – с какой стороны делать передний разрез на платье.