Ни один из ожидавших офицеров не произнес ни слова. Все проходило под строгим надзором – у Брайана не осталось никакой возможности оглянуться и посмотреть, лежит ли на носилках в паре метров позади него Джеймс.

Скоро начнет медленно садиться солнце. Значит, уже вечер. На улице, лежащей за зданием, людей не было, если не считать солдат СС, охранявших площадь перед грузовой станцией.

Вот, значит, куда они все это время ехали. Фрайбург – город на Рейне, у французской границы, на самом юго-западе немецких земель, всего в каких-то пятидесяти километрах от границы со Швейцарией и свободной жизни.

В полутьме кузова, у брезентовых бортов грузовика, двумя рядами сидели фигуры. Между ними наискосок друг к другу на полу расположилось несколько носилок, уложенных так плотно, что их концы оказались под ногами у сидящих на скамейках. Брайану повезло: он лежал под коротконогим солдатом, чьи сапоги не опустились ему на промерзшие ноги, как случилось кое с кем из лежавших.

Когда подняли последние носилки, в грузовик запрыгнули сопровождающие солдаты и раскатали брезент, а конвоиры захлопнули откидную дверцу.

В резко опустившейся темноте видеть Брайан ничего не мог. Тот, кто лежал рядом с ним, даже не шевельнулся. Сорок человек неровно и глубоко дышали. Изредка слышалось бормотание и ворчание. Двое охранников тихо переговаривались, втиснувшись на край скамейки.

Тут Брайан почувствовал, что около него кто-то зашевелился. Неровными, резкими движениями чья-то рука нащупала его бок и добралась до груди. Там она и осталась.

Схватившись за нее, Брайан ответил на тихое пожатие.

Постепенно у силуэтов проявились лица, и Брайан вдруг сообразил, что у сидящих в санитарном грузовике мужчин было много общего, но одна черта особенно бросалась в глаза. Общий знаменатель, под который теперь подвели его самого и Джеймса.

Они сумасшедшие.

Джеймс попытался объяснить ему это, поглядывая многозначительным взглядом и выцепляя из общей массы нескольких мужчин.

Большинство из них сидели довольно спокойно, лишь слегка покачивались из стороны в сторону в трясущемся от езды грузовике. Некоторые, напрягая шею, пялились в одну точку или же, неловко скрутив руки, вяло дергались вперед-назад, сжимая и растопыривая пальцы.

Джеймс закатил глаза и аккуратно указал в свой раскрытый рот. «Их накачали лекарствами», – заключил Брайан, соглашаясь с ним. Они и сами притихли, ведь в их телах все еще оставалась отрава; замедлилась реакция, а мозг соображал до непривычного вяло. Будь у них возможность встать, они бы тут же рухнули навзничь.

На Брайана нахлынуло смешанное чувство: облегчение и вспыхнувшая с новой силой тревога. Значит, красные метки вешали на сумасшедших, что играло на руку их плану и вызывало облегчение. Но раз теперь их включили в группу жалких солдат – что с ними будут делать? Забота высшей расы о неизлечимых больных вполне могла свестись к уколу, ну или пуле, что даже еще проще.

Ходили же такие слухи.

Очевидно, на товарной станции не хотели, чтобы их увидело гражданское население. И вот теперь они лежат в темноте и катятся по чужой стране. Охранять их приставили двух солдат. Повод для беспокойства есть.

Брайан попытался улыбнуться Джеймсу. Джеймс выпятил губу. Он поводов для волнения не видел.

На каждом повороте у ступней Брайана болтались ноги солдата. Дорога изгибалась, выкручивалась и извивалась по заснеженному ландшафту, минуя ограждения, дренажные каналы, мелкие ручьи и естественные перепады высоты. На поезде они приехали южнее Шварцвальда, в город Фрайбург. В пути они миновали множество мелких станций и полустанков, где их вполне можно было выгрузить, если их везли на юг. Насколько Брайан мог предположить, двигались они на север или северо-восток, в сам Шварцвальд.

Вероятно, здесь им предстояло тем или иным образом исчезнуть.

Ландшафт выровнялся. Джеймс дергался из стороны в сторону и постоянно толкал Брайана – такими рывками дергается секундная стрелка. От стен домов эхом возвращался грохот двигателя. Гравий сменяла брусчатка, а порой – ровный, убаюкивающий асфальт, в конце перешедший в промерзшую грунтовую дорогу. Ни одно мгновение не было похоже на предыдущее, а время тянулось целую вечность. Брайан фиксировал собственные впечатления. Он был уверен, что следующая остановка в их жизни станет конечной.

Заснувший Джеймс тяжело дышал, и у Брайана возникло неприятное чувство изоляции в замкнутом пространстве. Он напомнил себе об обещании Джеймса и попытался побороть желание выпрыгнуть, нараставшее по мере того, как заканчивалось действие лекарства.

Один из охранников подошел к Брайану и наступил ему на краешек бедра подбитым гвоздями сапогом. Пытавшийся справиться с болью, Брайан не заметил, как больного толкнули обратно на скамейку. Однако он услышал, как с треском порвался брезент, когда сумасшедший, чьи руки были согнуты в локтях, с грохотом ударился об откидной бортик кузова.

Часть развевавшегося на ветру полотна глухо билась о водительскую кабину. Солдат, из-за которого все это и случилось, отложил винтовку: Джеймса разбудил жесткий толчок приклада, а прямо в лицо Брайану смотрело дуло.

Солдат бросился к боковине кузова и высунулся в полутьму – в это время Брайан осторожно протянул руку к винтовке.

Встретившись глазами с Джеймсом, Брайан остановился. Джеймс медленно замотал головой.

За силуэтом солдата пейзаж осветили одетые в белое поля. Для Брайана света оказалось более чем достаточно: осмотр ландшафта был его профессией, и не важно, какое сейчас время суток.

Вдалеке на западе на ровной местности обозначилась характерная серая вершина – ее опознал бы даже зеленый штурман. Исполосованная роскошными виноградными террасами голая возвышенность – форпост Франции, связующее звено между Шварцвальдом и Вогезами, носящее помпезное название Кайзерштуль[1], – пропала вдалеке, подарив ему возможность понять, где они находятся. Над бортиком кузова проплывали верхушки деревьев. Брайан осторожно приподнялся на локтях. По дренажным каналам скользили мелкие фигуры. Живая речь и высокие голоса. Детские зимние забавы и танцы на коньках на замерзших каналах. Один-единственный проблеск реальности – и выражение лица войны изменилось. Давно ли детишки из Кентербери – среди них и Джеймс с Брайаном, – согнув коленки, с ликующими воплями на полной скорости проносились под мостиками, соединявшими тропы для скота? Катание по льду. Наивное детское счастье.

На следующем повороте Брайан потерял опору, а верхушки деревьев скрылись за брезентом и потным, самодовольным лицом солдата. Когда паренек из СС наконец ухватился за полотнище, он протиснулся между двумя больными и до конца поездки не выпускал край ткани из рук. Над ногами Брайана, словно пара латунных гирь, болтались сапоги коротконогого, кренясь все сильнее и сильнее. Затем снова поднимались.

Вскоре тяжелогруженая машина, покачиваясь, проехала по посыпанной щебнем дороге и затарахтела, как будто забиралась на ту самую голую вершину.

Здесь им предстояло подняться. В глушь.

Они ехали еще час, а затем машина остановилась.

Их уже ждали несколько человек в белом. Носилки Джеймса перенесли через край кузова, и друзья не успели даже пожать друг другу руки на прощание. Двое санитаров, поднявших носилки Брайана, поскользнулись и чуть было его не уронили. Перед ними открылась темная, пустая, засыпанная щебнем территория, окруженная узкой полоской засохших елей.

Позади них возвышался плотный строй сосен, верхушки которых засыпало снегом, – такие защитят даже от сильных порывов ветра. Очертания расстилавшейся под ними долины растворялись в снежной дымке. Ни единый огонек не выдавал наличие людей внизу, на обетованной земле. Насколько Брайан мог судить, Фрайбург остался к югу от них.

Везли их в объезд.

Двор частично скрывали деревья, высаженные для защиты от ветра. Растерянных пассажиров повели прочь от носилок – они потащились за отдававшим приказы солдатом. Показался еще один грузовик: задняя дверца открыта, кузов пустой. Вышедшая из него группа людей выстроилась чуть дальше, там, где виднелось несколько светлых трехэтажных зданий. На землю мягко ложился тусклый желтый свет из окон. Шумно выпуская теплый воздух, Брайан хрюкнул при виде красного креста на скате крыши. Несмотря на кучи мешков с песком, лежавшие вдоль стен через равные промежутки, решетки на окнах второго и третьего этажа и часовых с собаками, территория напоминала обычную больницу. С виду четырехугольные коробки казались лучше наскоро отремонтированных резервных госпиталей, куда все чаще направляли раненых из Королевских военно-воздушных сил. «Не дай себя одурачить», – думал Брайан, шаг за шагом приближаясь к зданиям.