Еська сидит надувши губёшки, размышляет, дёргая себя за прядку. Вдруг словно весь меняется:

– Нет. В первый раз я влюбился в восьмом классе. В нашего учителя математики. Страдал по нему, как одержимый, два года. Летом, перед десятым классом, решил попробовать – возраст согласия, все дела. Но он осенью не пришёл – переехал куда-то с концами. Я страдал так, что в школу ходить отказывался. Но ничего, смог выкарабкаться. И влюбился в папиного водителя. Издалека, потому что общаться с ним возможностей не было. Вообще не успел всё осознать до конца и начать действовать, как он тоже исчез. Я не смог выяснить куда. Год депрессовал. Год, Еськин! Хотя я с ним даже не разговаривал ни разу.

Елисей поворачивает ко мне лицо:

– А теперь ты. Я не отженюсь, Еськин. Пока не попробую, как это – с тем, кого хочешь аж до трясучки. Ты мне нужен. Хотя бы для того, чтобы поверить в возможность счастья. Потому что всё бла-бла-бла про любовь, здоровые отношения – для меня слова, которые ничего не значат. А я хочу узнать, что же они значат…

Глупый маленький щенок, решивший бросить свои прежние забавы и почесать острые зубки о туфли, слишком дорогие и ценные для игрушек.

– Поэтому, Еськин, я буду тебя добиваться уж как умею, но постараюсь по-человечески, на твоих условиях. Я не прошу дать мне шанс – я его сам беру, потому что мне нужнее… И, кстати, я выяснил, что тёл… к-хм… девушка, с которой ты живёшь – твоя дочь.

Усмехаюсь, зло и отчаянно:

– Опять у тебя неверная информация – Любаша мне не дочь.

– Но Еськин, ей же всего девятнадцать!..

– Тебе тоже – и что?

– Блядь. Ну… Стоп-стоп. Она типа твоя дочь, но не от тебя?

– Можно и так сказать. По ДНК никакого родства, прямо как у нас с тобой. Она у меня живёт чаще, чем у своей матери.

– О. Ты даже тест делал? Зашквар. Сочувствую.

– Это уже давно отболело. И новые надрывы мне не нужны.

– О! Еськин, не бойся, я буду очень нежен и бережен с тобой, – встрепенулся королевич.

– Ты не умеешь.

– Я буду стараться! – Полный энтузиазма Еська вскакивает, подаёт мне руку, чтобы помочь подняться. – Кстати! Я всё же записался у вас на курс AFF, и ты будешь моим инструктором…

Веришь, мне и своих печалей хватает,

Чтоб носиться с твоею мажорской хотелкой.

Твой порыв и желание лишь угнетают:

Меня бесит сравнение с нежною целкой!

Ты заладил «хочу», ты сметаешь преграды,

В своих мыслях уже отымел раз пятьсот.

Ты настолько уверен, что тут тебе рады —

Да накой ты мне сдался, ёбаный в рот?!

Не беси, королевич, Христом умоляю.

Похохмил, постебался – довольно, забудь!

Слишком стар для тебя – в сотый раз поясняю.

Без тебя жизнь смогу дострадать как-нибудь…

– Любаша! Привет, солнце.

Из кухни доносится позвякивание ложечки.

– Аккуратнее, я не один! – не успеваю сказать я, как Люба, в маечке и коротеньких трикотажных шортиках выскакивает в прихожку. Уже для сна оделась, хоть время детское.

Естественно, налетает на Еську и взвизгивает, пытаясь прикрыть все места сразу. Вихрем летит в свою комнату, вереща:

– Ты бы хоть предупредил, что с гостями придёшь!

– Это не гости, Лю.

– А кто? Сантехник? Массажист? Чистильщик бассейна?

– Я его не звал, просто отвязаться не сумел… Эй, кое-кто фильмов для взрослых пересмотрел!

– Па, мне ж для курсовой надо было, ты забыл?

Забудешь тут… Еська ржёт, старается, чтобы неслышно. Иду на кухоньку, мою руки. Сажусь на своё место, а Любаша – накинув рубашку и джинсовые шорты – на своё. Молчит, знает – если я веду себя странно, значит причина есть.

Еська, помявшись на пороге, протискивается на свободный стул.

– Чаёк?

– Угу, спасибо, Любаша. Да, из твоего чайничка. – Она где-то в интернете покупает настоящий китайский чай, в упаковке из сплошных иероглифов. Он ярко-зелёный, пахнет сладко, как детская мечта…

Попиваем чай, Елисей сидит, подперев голову и с любопытством нас разглядывает. Люба решается:

– Ты кто? – прямо в лоб, без обиняков.

– Елисей.

– А-ха-ха, серьёзно? Принц? Или как там его… Королевич? Так кто?..

– Ну… Так просто не объяснишь. Понимаешь, твой отец, он мне… Ну… – Еська замялся, не зная, как много нового обо мне можно говорить моей дочке.

Вдруг Любаша подаётся вперёд; начинает прыгать взглядом то на меня, то на Еську; открывает рот, потом захлопывает его ладошкой…

– Па-а-а-а-п?!. – в тонком голосе паника, испуг отчаяния. О, господи, девочка решила, что Елисей мой сын, настоящий ребёнок?

Вскакиваю, обнимаю Любашу со спины, прижимаю к себе, глажу по лицу. Она вцепилась мне в руки так, будто уже про себя выстроила всю историю – как я нахожу своего настоящего сына, как выкидываю её из своей квартиры, чтобы поселить кровиночку рядом…

– Любаша, ты чего?! Он мне никто, совершенно случайно похожие глаза. Это точно! Ну чего ты вздёрнулась? Ты моя единственная дочка, моя Любовь. Ну всё, солнце, всё…

Отпускаю её. Люба залпом выпивает чай, машет на мокрые глаза ладошками, не пуская не успевшие выступить слёзы. Смеётся неловко, признавая нелепость своего внезапного расстройства.

Еська следит за нами с лёгкой ревностью. Или завистью…

– Еськин, обидно слышать, что я тебе никто…

– Па, так что это за персонаж?

Отмахиваюсь, делая вид, что увлечён распитием чудеснейшего китайского чая. Люба переводит любопытный взгляд на Еську.

– Чай будешь, королевич?

Еська кивает и смотрит на меня вопросительно. Изображаю неопределённый приглашающий жест – мол, говори, не стесняйся – тут все свои.

– Итак? – от Любаши хрен отвяжешься.

– Ну… Я типа на твоего отца… типа запал… или что-то типа того, – быстро комкает и так почти бессмысленную фразу Еська. И смотрит лучезарно, как будто так и надо.

– В каком смысле? – Люба догадывается, но верить до конца ещё не смеет. – Па-а-а?

– Я тут вообще ни при чём, всё ты виновата. Вот и разбирайся, – и рассказываю офигевшей дочери историю с её снимком. – Правильно говорят: фотки в сети – прямая наживка для всяких извращенцев.

– Так это твои фотографии? – восхищённо отдаёт должное моей дочке Елисей. – Ты настоящий талант! Я думал, что какая-нибудь дорогая знаменитость снимала… Еськин! Не сваливай всё на неё. Без подписи я бы не споткнулся о тебя. Еськин Роман… Как мимо такого было пройти, если я – Еська? Мне же прямым текстом роман с таким мужчиной предложили.

– Еська? Ха-ха-ха! – Любаша забывает о слезах. – Еська, а я вообще – Еськина Любовь! Как тебе такой поворот?

– Ничего против не имею! Я тебя уже обожаю, спасибо за тот снимок!

– Ну не знаю, Елисей – папка вон не рад совсем. А я – за него! Так как ты без приглашения к нам прорвался?

– Просто ехал за ним, а потом прилип как банный лист к… мокрой… жопе… – и облизывается быстро. Етиж пассатиж.

Любаша вскакивает с места:

– Я вижу, вам надо бы отношения выяснить, мальчики. Пойду-ка я за кефирчиком схожу. Часика на полтора, хорошо? – и вылетает за дверь, захватив рюкзачок и телефон.

А я только рот открываю-закрываю, да рукой вяло помахиваю.

– Ну, показывай, где живёшь? – Если бы не знал королевича, подумал бы, что он немного смущён.

– Бассейн у меня в отпуске, в тридцати комнатах капитальный ремонт. В оставшихся двух мы и живём.

Еська хмыкает на мой сарказм и заходит в "зал" – большую комнату занимает Любаша, когда живёт у меня.

– Ё-о-о-о-баный насос, Еськин, это охуенно!!! Что это?!. Откуда?

По всей комнате, под потолком плывут флотилии разномастных дирижаблей – от реальных исторических моделей до фантастических крылатых чудовищ, ощетинившихся крошечными, но грозными пушечками.

– Это мои. Хобби такое, профдеформированное.