Особенно меня поразила одна дама: тучная, в возрасте, она принялась маячить перед Кайлеаном и тыкать в него острой пикой сложенного зонтика, попутно пытаясь ударить объёмистым пакетом. Поскольку одновременно на Кайлеана нападала ещё пара прохожих, он еле успевал отбиваться единственной свободной рукой, не в силах миновать препятствие. Над прыжками и ужимками дамы можно было бы посмеяться, если бы не её глаза — белые, пустые, постоянно съезжающие куда-то в сторону. Она тяжело дышала, из красного накрашенного рта брызгала пенистая слюна…
Я высунулась из-за Кайлеана, ухватила безумную за рукав и с такой силой рванула на себя, что она завалилась на асфальт, угодив в лужу.
Холодная вода ли её отрезвила или боль от падения, но лицо у неё вдруг сделалось осмысленное, хотя и недоумённо-испуганное. Стало видно, что это обычная немолодая тётечка, в общем, вполне приятная глазу. Она, раскидав ноги, сидела в луже и озиралась по сторонам. Потом взгляд остановился на нас, и в нём проступила обида. Ей явно казалось, что она спокойно шла по своим делам, а невоспитанная молодёжь налетела и сбила с ног.
Поскольку в некотором роде так и было, мне стало неудобно, я хотела помочь ей подняться, и даже сделала шаг в ту сторону, но Кайлеан, отразив удар очередного прохожего, потянул меня обратно, буркнув:
— Оставьте, уходим.
Бросив на женщину прощальный извиняющийся взгляд, я подчинилась.
Он пустился наперерез прохожим (свою порцию тычков и проклятий получила и я), свернул в проулок и там остановился.
— Измерение нервничает, — сказал он и, морщась, потёр ушибленное плечо. — Не любит чужаков.
Я тоже потёрла нывшее предплечье и глазами показала: ужасно.
В ответ на это Кайлеан заметил:
— Нам-то что, мы проходили транзитом. Представьте, каково застрять там надолго. Особенно, если не помнишь, что из другого измерения. Живёшь от несчастья к несчастью и не понимаешь почему…
Не успела я обдумать такую перспективу — больше всего меня поразила возможность потери памяти, как Кайлеан двинулся по пустынному проулку.
Наверное, мы переходили или уже перешли в следующее измерение, потому что здесь всё было по-другому. Шум затих, не сверкали огни рекламы, не светили фонари, но выглянувшая луна залила всё мертвенным светом, в котором испарения, курившиеся над мокрым асфальтом, приобрели призрачный голубой оттенок. Шум улицы за спиной исчез, и наши шаги стали единственным звуком, нарушавшим тишину… пока к ним не добавились какие-то шорохи, доносящиеся сверху.
Я завертела головой и засекла какое-то движение на пожарной лестнице — сначала с одной стороны, затем с другой. Кайлеан, очевидно, тоже знал, что мы не одни, поскольку ощутимо напрягся.
Когда сверху одна за другой стали планировать юркие фигурки, это не явилось неожиданностью, но дорогу, тем не менее, нам преградили.
… Их было много, и они были похожи на прямоходящих летучих мышей, но — увы — никаких ассоциаций с красавцем Бэтменом. Невысокие — мне по плечо или ниже, большеухие, с тёмными угрюмыми личиками, с торчащими клычками и крыльями, которые выступали над плечами и в сложенном виде почти доставали до земли.
— Мы не будем драться, — сказал тот, что выступил вперёд. Голос у него был скрипучий. — Отдай нам сладкую кровь, и можешь идти, иноземец.
— Сладкая кровь нужна мне самому, — возразил Кайлеан.
Говорящий усмехнулся.
— Зачем ты лжёшь, мальчик? Ты не из наших, тебе не нужна кровь для жизни.
Я подавилась смешком… Назвать Кайлеана Георгиевича мальчиком? Ба-альшая ошибка!
Но против ожидания Кайлеан реагировал вполне спокойно.
— Не для моей жизни, но для жизни моего клана. — Он чуть повернулся в мою сторону, подмигнул и расшифровал, чтобы уж ни у кого не оставалось сомнений: — Размножаться хочу.
Тут мне стали понятны две вещи. Первая — что под «сладкой кровью» подразумевалась моя особа, а вторая — несмотря на все запреты, я сейчас тоже расшифрую свои мысли по этому поводу.
Я уже набрала воздуху в грудь, но Кайлеан очертил перед моим лицом медленно тающий овал, в котором истерически билась об лёд большая мультяшная рыбина. Я засопела, закусила губы и смолчала.
— Каков твой клан, чужеземец? — тем временем продолжил светскую беседу мохнатый вожак.
Кайлеан засмеялся как-то лениво, с оттенком полной власти над происходящим.
— А ты не узнал, тонкокрылый?
Вожак встопорщил крылья и зашипел, подавшись вперёд, — наверное, эпитет «тонкокрылый» был не слишком лестным, и вся шайка вслед за вожаком нервно зашелестела крыльями.
У меня было ощущение, что от нападения нас отделяют секунды, но Кайлеан так же лениво продолжил:
— Когда кровь Карагиллейнов разъест твою глотку, может, тогда ты догадаешься?
И тут они синхронно, как в отработанном флэш-мобе, отступили назад, а потом так же дружно повалились ниц.
— Прости нас, создатель, — не поднимая головы, пробормотал вожак. — Но вы покинули хаундов, и хаунды стали забывать…
— Пришло время вспомнить.
Среди распластанных фигур зародилось некое оживление.
— Будет охота, господин?
Кайлеан задумчиво разглядывал крылатую толпу.
— … Может и будет. Но сейчас мне нужен проход через вашу землю и немедленно.
Хаунды закопошились, неуклюже отползая, чтобы расчистить пространство.
Мы шли по пустынному городу, залитому лунным светом, и жадный шёпот витал вокруг меня: «Сладкая кровь уходит… ах-х-х… сладкая кровь… ах-х-х…»
Хаунды незримо сопровождали нас до границ измерения, кровожадный шелест не умолкал всё это время. Мурашки ползали по моей спине, но Кайлеан как локомотив целеустремлённо тащил меня за собой, и вскоре мы покинули землю маленьких вампиров.
Едва мы переступили границу следующего измерения, оказавшись на пыльной дороге среди бескрайних полей, засаженных чем-то вроде гибрида ананаса и капусты, я упёрлась и остановила Кайлеана. Когда он взглянул на меня с невинно-вопросительным выражением, я топнула ногой и несколько раз гневно подёргала его за руку.
— Что я им должен был сказать? — произнёс он с кислым видом, — что веду вас для партии в шахматы? Прадед создал хаундов бесполыми, для них размножение — чудо, и своим заявлением я поднял ваш статус до небес. Они сразу поняли, что я буду биться до конца, и порядком струхнули.
Я недоверчиво смотрела на него. По-моему, до небес он поднял наш статус заявлением о принадлежности к клану Карагиллейнов, а всё остальное было с его стороны развлечением и питьём бензина. Но изобразить это соображение пантомимой было сложновато, и я махнула рукой на кайлеановскую выходку. Тем более, что капустоананасы вдруг зашевелились и поползли в нашу сторону.
Сельскохозяйственное измерение мы прошли по дороге из лавы — Кайлеан обратился к своей стихии, когда от хищников поползли в нашу сторону змеевидные лианы.
Потом было ещё много городов, посёлков, лесов, полей и снова городов. От бесконечных переходов моё сознание стало мутиться, ноги заплетались, а руку, которой я цеплялась за Кайлеана, я порой вообще переставала чувствовать.
Несколько раз Кайлеан вступал в схватку с жителями измерений — с монстрами или просто людьми, но чаще нас не замечали.
Мне врезался в память один город в стиле закопченного средневековья.
Мы шли по булыжной мостовой. На всех перекрёстках горели костры, разрезая холодный воздух столбами чёрного дыма. Немногочисленные горожане, одетые как герои шекспировских пьес, сидели на стульях, табуретках, ящиках вокруг костров, негромко переговаривались, грели руки и смотрели в пламя.
Казалось, они проводят возле костров всю свою жизнь.
Когда мы проходили мимо, один из них вдруг встрепенулся, вскочил и направился к нам, попутно доставая из кармана какой-то предмет. Я было напряглась, но он вытащил какую-то шапку и торопливо нахлобучил её на голову. Это оказалась шапка шута, шапка арлекина — с длинными тряпичными рогами и с бубенчиками.
Человек приблизился, прыгая и кривляясь, и, несмотря на то, что его худое большеглазое лицо всё время подёргивалось, я поняла, что он молод — может быть, мой ровесник, может, ещё моложе.
