– Все еще впереди, герцог Вейт. Вам не хуже меня известно, что чем сильнее зверь, тем позже обретается связь с ним, – голос матушки разорвал тонкую ткань детских воспоминаний.

– Верно, – герцогиня, которого до этого времени предпочитала оставаться в тени мужа, промокнула губы салфеткой и продолжила. – Дейзи нашла меня незадолго до замужества.

Дейзи – антилопа. Грациозное животное, которое полностью характеризует герцогиню – женщину тонкой душевной организации.

– Позвольте не согласиться с вами, Ваше Величество, – голос Жана был таким же противным и скользким, как и он сам. – Я обрел своего зверя еще до совершеннолетия и вовсе не считаю ни его, ни себя слабым. Вы любите змей, Астрид? – он посмотрел на меня и будто бы невзначай продемонстрировал кончик змеиного языка.

Что же, в его силе сложно усомниться. Не многие могут частично менять личину. Показать острые когти или ядовитое жало скорпиона мало кто может, оставаясь при этом человеком.

– После завтрака Астрид с удовольствием покажет вам, нашу лабораторию, Жан, – матушка избавила меня от ответа. – Совсем недавно нам удалось заполучить Белую Ому. Думаю, вам будет интересно взглянуть на нее, маркиз.

– Верное решение, Мадина, – герцог кивнул, отпивая из кубка пурпурную жидкость. – Не зачем детям забивать свои головы серьезными вопросами. Мы и без них все уладим, – добавил он, отправляя в рот тарталетку, начиненную морепродуктами и черной икрой.

Я осторожно спускалась в подвал замка, освещая себе путь пузатым фонарем. Никогда не любила это место. Темно, сыро и страшно.

В детстве отец частенько водил меня сюда, показывал чудеса алхимии и диковинных животных. После его смерти я ни разу сюда не возвращалась. Слишком трудно здесь дышать. Воздух затхлый, спертый, а воспоминания возвращаются одно за другим, лишая способности здраво мыслить.

– Нам сюда, – указала я на небольшую деревянную дверь, уступаю дорогу маркизу. В его обществе мне здесь было еще не уютнее. – Я подожду вас здесь, – добавила, дождавшись, когда Жан войдет в тесное помещение, с полками, доверху начиненными всевозможными настойками и прозрачными ящиками со змеями, пауками и скорпионами.

– Боитесь? – усмехнулся он. – Меня или их? – спросил, поглаживая одну из рептилий.

– Те чувства, что вы будите во мне, не имеют ничего общего со страхом, – ответила я, не скрывая своего презрительного отношения к отпрыску герцога.

Ему это явно не понравилось. Плавно, без резких движений маркиз приблизился ко мне и шумно втянул воздух. Его зрачки стали вертикальными. Я больше не видела в них своего отражения.

– А зря, принцесса, – его палец прочертил невидимую линию от моего подбородка до ключицы и замер там, где начиналась ткань платья. Он словно раздумывал, нырнуть под нее или продолжить путь, не касаясь плоти. – Я опасен, – дыхание Жана участилось. – Очень опасен.

Я сделала шаг назад и спиной ощутила холод каменной стены.

Улыбка разрезала лицо маркиза на две неравные части. Сейчас я еще больше усомнилась в словах матушки о том, что под окнами Вейта каждое утра выстраивается вереница потенциальных невест, желающих подарить ему себя. Полностью, без остатка. Разве он может кого-то привлекать как мужчина? Надменный, не терпящий возражений, избалованный мальчишка. Но в то же время влиятельный, опасный, богатый.

Жан подался вперед. Мое сердце едва не выпрыгивало из груди. Страх и отвращение сковали мое юное тело. Губы юноши приоткрылись. Еще немного и он коснется ими моей щеки. Шипение, вырвавшееся наружу, вернуло мне остатки моей воли, и я оттолкнула маркиза.

Эта нелепая попытка вернуть себе свободу казалось, позабавила его. Он усмехнулся и снова подался ко мне.

– Принцесса хочет поиграть? – облизнулся, словно предвкушая вкусный, сытный ужин.

Пресветлый Йон, снова этот язык!

– Вот только играть будем по моим правилам, – я улыбнулась, заметив, как из темноты коридора появляется ярко-рыжее пятнышко, которое приближаясь, все увеличивается и увеличивается в размере.

Уже в следующее мгновение острые лисьи зубы сомкнулись на щиколотке юноши, причиняя ему неимоверную боль. Жан взвизгнул. Пронзительно, громко, по-женски.

– Хан бы тебя побрал, тупое животное, – кричал он, пытаясь заставить Ириску разжать зубы. Все его попытки были обречены на провал.

Маркиз попытался сменить личину, но ничего не вышло. Боль в ноге не давала ему сосредоточиться.

– Как вам игра, Жан Вейт? Увлекательная, не правда ли? – я рассмеялась и бросилась прочь из подземелий дворца. Ириска нагнала меня позже, когда я стремглав неслась по крутой лестнице.

– Ты поплатишься за это, Астрид, – взвизгнул маркиз и его голос эхом пронесся по длинным петляющим коридорам. – Даю тебе слово.

Полгода назад

– Сегодня особенный день, – Урсула широким гребнем расчесывала мои длинные волосы, наблюдая за мной через овальное зеркало в витиеватой позолоченной раме. – Вы стали взрослой, принцесса.

Я поморщилась. День моего совершеннолетия – повод для празднований во всем городе.

“Принцессе Астрид исполнилось восемнадцать. Сегодня она будет представлена горожанам”, – судачила прислуга.

“Сегодня должен произойти Ритуал Единения”, – слышалось из каждой подворотни.

“А зверя то принцесса еще не выбрала”, – шептались стражники за ее спиной.

Ах, если бы только отец был бы жив, он бы ни за что не допустил этих сплетен. Те, кто должен был превозносить ее, словно гадюки, прыскали ядом и свежесобранной информацией о делах дворцовых.

Дверь в комнату распахнулась, и худенькая неуклюжая девица в белом чепце присела в неловком реверансе:

– Ее Величество королева Мадина ждет вас в саду, принцесса.

Я глубоко вздохнула. Матушка все никак не может оставить ту мысль, что Ириска мне не Пресветлым Йоном данная. Она жаждет, чтобы моя вторая ипостась была под стать титулу. Возможно, если бы я обрела связь с белой тигрицей-альбиносом Карой из зверинца, мать смогла бы полюбить меня…

Дорожки в саду были усыпаны белыми лепестками цветущих деревьев. Мы шли неторопливо, вдыхая сладкий аромат цветов. Где-то в глубине густых зарослей громко запела птица. Песнь тут же подхватила другая. И вот уже хор тоненьких голосков заливается, чирикает, исполняя песню, известную только им.

– Ты стала взрослой, Астрид, – голос матушки оборвал птичью трель. В саду стало тихо.

– Урсула сказала то же самое, – ответила я.

Мать продолжала:

– Сегодня вечером у тебя начнется новая жизнь. Она будет полна невзгод и разочарований. Тот мир, – она кивнула в сторону высокого забора, за которым я еще ни разу не бывала, – жесток. Он не так хорош и прекрасен, как в сказках твоего отца. На каждом шагу там подстерегает опасность. Ложь, цинизм, алчность, зависть – лишь малая часть того, от чего мы так тщательно пытались тебя уберечь.

– Но ведь я теперь взрослая, правда?

Матушка сдержанно кивнула и, сжав губы, свернула на дорожку, ведущую к зверинцу.

– Пойми, Астрид, я хочу тебя защитить. Но теперь мне одной это не под силу, – ее голос дрогнул, надломился.

– Все эти годы ты неплохо справлялась, – равнодушно ответила я.

Мы уже давно не были так близки, как раньше. С момента появления Ириски мать отдалилась. Сделалась чужой, недосягаемой. Как не пыталась я тянуться к ней, все мои попытки были заведомо обречены на провал. Я смирилась. Свыклась. Теперь ее боль не отзывалась в моем сердце колючим отголоском.

– Мир изменчив.

– Как и люди, – ответила я, огибая клумбу, усыпанную ярко-желтыми цветами.

– Прежде чем ты вступишь во взрослую жизнь, Астрид, – она замерла и устремила ясный взгляд серых глаз на меня, – я должна быть уверена, что ты будешь под надежной защитой.

– Дворец по-прежнему будет моим домом, а эти стены крепостью, – отозвалась я, с тоской глядя на скамейку из белого мрамора под сенью яблони. Когда я сидела на ней рядом с отцом, она казалась мне гораздо больше.