Матушка молча продолжила путь, оставив мои слова без внимания. Ее черное платье шлейфом вилось следом.
– Во время последнего визита герцога и его семьи мы заключили соглашение.
Услышанное не было мне в диковинку. Матушка постоянно вела переговоры с влиятельными людьми, с целью укрепления нашего положения. Влияние нашего дома росло, а вместе с ним и доходы.
– Через полгода, – продолжала она, – как только маркиз прибудет в город, ты станешь его женой.
– Что? – кровь отхлынула от лица. – Ты продала меня этому хладнокровному?
– Нет, Астрид, – голос матери был резок. – Со временем ты поймешь, почему я была вынуждена так поступить.
Пойму? Она издевается надо мной? Зная мою неприязнь к этому слизняку, она дарует ему полную власть надо мной.
– Он силен и сможет защитить тебя в тот момент, когда меня не окажется рядом, – добавила она, толкнув тонкой рукой кованую калитку, ведущую к зверинцу.
Я покачала головой и по щеке покатилась слезинка, сорвалась и потерялась среди изумрудной травы. Подобрав юбку, я стремглав бросилась прочь отсюда. Не видеть, не слышать, не чувствовать – вот о чем я сейчас мечтала.
– Астрид, – снова этот приказной тон. – Остановись. Мы должны посетить зверинец, ведь сегодня особенный день.
Нет, я не готова вернуться. С равнодушием я еще могла смириться, но с предательством – никогда.
Словно ураган я поднялась на крыльцо, миновала холл и по широкой лестнице поднялась на второй этаж. Пушистые ковры позволяли ступать бесшумно. Из-за приоткрытой двери выглянула рыжая мордочка. Тряхнув носом, она снова скрылась в комнате.
Я тыльной стороной руки вытерла влажные от слез глаза и, войдя внутрь, притворила за собой дверь.
Кабинет королевы Мадины был просторным. Высокие потолки, украшенные лепниной, панорамное окно, с распахнутой двустворчатой дверью на балкон, откуда открывался прекрасный вид на благоухающий сад. Домики горожан отсюда казались маленькими, игрушечными, ненастоящими. Их алые крыши робко выглядывали из-за высокого забора.
Ириска постучала когтистой лапкой по закрытому ящику стола. Там матушка хранила все самые важные и ценные документы. Соглашение о том, что в скором времени я перестану принадлежать самой себе, наверняка было там. Осталось отыскать ключ.
Я осмотрела все полки, доверху начиненные документацией, открыла каждый небольшой ящичек комода, заглянула в камин, который отец, будучи хозяином кабинета, зажигал всего один раз.
…В тот вечер я сидела у него на коленях. Ириска устроилась подле наших ног. Она успела задремать, а я все еще продолжала сопротивляться навалившейся на меня дремоте.
Отец встал, чтобы помещать угли и мне пришлось покинуть столь излюбленное место. Я расположилась на пушистом ковре рядом с лисой, подобрав под себя колени. Ириска зевнула и уткнулась в мою ладонь прохладным носом. Я засмеялась и, расправив белоснежную сорочку, поднялась на ноги.
В комнате пахло корицей и апельсинами, а еще чем-то пряным. Я жадно втянула воздух и закружилась по комнате. Диван, стеллажи, письменный стол – все стало расплывчатым, потеряло привычные очертания. Предметы водили вокруг меня хоровод.
– Осторожно, малышка, – голос отца спокойный, ровный, бархатный, – ты можешь упасть.
– Не могу, – ответила я, замерев на мгновение. Уже в следующую секунду я шла по узкой полоске дощатого пола, что выглядывала между двух мягких ковров. – Смотри, – крикнула я, силясь удержать равновесие. Для восьмилетней девочки, получалось вполне не плохо.
– Баланс – это хорошо. Но сможешь ли ты удержать его, когда мир расколется надвое?
Слова отца заставили меня остановиться и прильнуть к нему. Их смысл был мне неясен, но то, с какой интонацией они были сказаны, определяло все. Это было что-то чрезвычайно важное. Пока непостижимое. Непонятное…
Поиски заветного ключа успехом так и не увенчались. Я беспомощно опустилась в просторное кресло с высокой спинкой. В нем мать сидела подолгу, изучая кипы бумаг. Изо дня в день.
Ириска еще раз обежала кабинет и замерла у двери, принюхиваясь. Ее длинные черные усы изучали воздух вокруг. Она определенно что-то чувствовала.
Недолго думая, я направилась на балкон и притаилась за большим вазоном, из которого возвышалось аккуратно подстриженное растение. Садовник придал ему причудливые формы. Теперь я гадала, что он хотел изобразить: грациозную цаплю, скучающую на болоте, или же одинокого путника, всматривающегося вдаль. Матушка говорила, что это искусство и его не стоит воспринимать столь буквально. Возможно, она была права.
Дверь отворилась, и я опустила голову, чтобы остаться незамеченной. Ириска уже успела юркнуть за обитый голубой тканью пуф и притаилась там, по ту сторону стекла от меня.
Королева Мадина с непроницаемым лицом отворила один из ящиков комода и вынула оттуда небольшой предмет. Шар, размером с куриное яйцо, молочного цвета. Она установила его на специальную подставку в виде чашелистика на письменном столе, и артефакт тут же вспыхнул мягким лиловым светом.
– Ну-с, – голос незнакомый, с хрипотцой, раздался из шара. Создавалось такое впечатление, будто бы его обладатель сидел не то в бочке, не то в пещере. Гулкое эхо наполнило комнату. – Я ведь просил не взывать ко мне по пустякам, Мадина.
Матушка поджала губы. Ее пальцы рук сплелись между собой, лежа на деревянной столешнице.
– Дело не требует отлагательств, Ангус, – голос королевы был тверд, но не резок. – Мы ошиблись.
– Хм, – тишину сменило нечленораздельное ворчание, а после, когда все звуки смолкли, старческий голос поинтересовался. – Ты уверена, Мадина?
– К сожалению, да.
– Но ткань мироздания… – снова неразборчивое кряхтение, а после шар затрещал, хаотично мерцая. – Мадина, ты должна поторопиться. Я попытаюсь помочь, как только все уляжется, – снова помехи. – Поговори с Астрид. Призрачный Дом на Холме… Там… Время…
Шар потух, а я все продолжала наблюдать за происходящим, словно завороженная. Матушка редко использовала магические артефакты. Только в экстренных случаях. Запасы магии быстро кончались, а активного источника поблизости не было. Интересно, что стряслось на этот раз? И кто такой этот Ангус? Судя по всему, меня он знает гораздо лучше, чем я его.
По моему плечу скользнула тень и потянулась к вазону, за которым я пряталась, а после к распахнутой настежь двери. Я подняла свой взор к небу. Тучи серые, хмурые, тяжелые нависли над дворцом, заслоняя собой солнце. Воздух стал промозглым. В длинном голубом платье с рукавами-фонариками мне стало холодно. Я попыталась согреть замерзшие руки, но ничего не вышло. Изо рта при каждом выдохе вылетали клубы пара, поднимаясь вверх и растворяясь где-то высоко в небе.
Ириска подбежала ко мне, уткнувшись носом в озябшие ладони. Матушки в кабинете уже не было.
– Не припомню, чтобы когда-то было столь холодно, – прошептала я, возвращаясь в помещение.
В городе всегда царило вечное лето. Благоухали цветы, зеленела трава, пели звонкие трели птицы. Сейчас же все смолкло. Жизнь во дворце замерла. Если бы я могла взглянуть со стороны, то непременно бы увидела десятки бледных лиц, всматривающиеся сквозь оконные стекла в серое небо, нависшее над острыми шпилями.
Лиса заскулила и спряталась под стол.
– Эй, ты чего? – попыталась я приободрить моего верного мохнатого друга. Но та, ни под каким предлогом, не хотела покидать свое убежище.
Я прижала ладони к холодному стеклу.
– Пресветлый Йон, что это?
Безжизненные, мохнатые мухи падали на землю, застилая ее белоснежным покрывалом. Они кружились в воздухе, взлетали на секунду и снова падали. Одна из них словно заблудшая овца завертелась в воздухе, подхваченная порывом ледяного ветра и замерла по ту сторону окна, оставив после себя лишь мокрый след.
Я отпрянула. Весь привычный для меня с детства мир перевернулся с ног на голову за секунду. Сердце предательски заныло, извещая о том, что грядет что-то страшное…
Дворец превратился в пустынную обитель. Тишина в коридорах, комнатах, залах.