Когда у него закончатся клетки и ему придется освободить первую, чтобы освободить место для новой жертвы, он, вероятно, вымоет пол из шланга. На данный момент все, что выходило из женщин, оставалось на бетоне под ними.

Он помахал Оливии, хотя стоял у нее за спиной, она не могла его видеть. Он помахал и трупам, наслаждаясь мыслью, что их души, возможно, навсегда заперты в их сморщенных мертвых телах и что они могут видеть, как он им машет. Он открыл дверь и вышел из комнаты.

Кен закрыл дверь и ввел четырехзначный код доступа, чтобы запереть ее.

Поднявшись по лестнице, он ввел еще один четырехзначный код доступа, чтобы отпереть дверь наверху. Вышел в главную часть дома, закрыв и заперев за собой дверь.

Это был небольшой дом в отдаленности на окраине города. Вы могли видеть соседей вдалеке, но не услышали бы их, если только они не устроили бы действительно шумную вечеринку. Конечно, подвал был полностью звукоизолирован. Пока дверь в подвал и дверь наверху лестницы были закрыты, совершенно новая здоровая жертва могла кричать во всю силу своих легких, и кто-то, стоящий там, где сейчас был Кен, ничего бы не услышал. Первоклассная звукоизоляция. Дорогая.

Запах было легче блокировать. Подвал был запечатан, как неработающий морозильник, заполненный гниющими тушами.

Конечно, Кен не мог позволить себе снять такой дом самостоятельно. Это было совместное предприятие с его приятелем Дарреллом. Кен оформил все документы, убедившись, что арендная плата не может быть прослежена ни до одного из них, и Даррелл заплатил большую часть арендной платы. Кену достался подвал. Даррелл, которому нужно было место, чтобы трахать трех своих любовниц, взял верх.

Кен сказал только то, что ему нужен подвал для «дел, связанных с наркотиками». Дарреллу было все равно. Но мужик любил делиться своими собственными развратными историями. Он описывал все в графических деталях, и Кен задавал соответствующие вопросы с соответствующей ухмылкой на лице, хотя его совершенно неинтересовало, что Даррелл наконец заставил Лидию впустить его через черный вход, или что Саре нравилось, когда ее соски крутили со всей силы.

Они согласовали свои графики так, чтобы убедиться, что подружки Даррелла не взбесятся, потому что в доме будет кто-то еще. Собственное расписание Даррелла еще больше осложнялось тем фактом, что Лидия и Сара знали друг о друге, но им было все равно. Хотя и не настолько, чтобы устроить тройничок, черт возьми, но Джеки не только сошла бы с ума, если бы узнала о Лидии и Саре, но и взбесилась бы, если бы узнала, что Даррелл на самом деле не разведен.

— Она бы оторвала мне яйца и скормила их мне, — сказал Даррелл со смешком.

Кен поехал домой, надеясь, что Вивиан будет спать, когда он приедет.

Она не спала.

— Где, черт возьми, ты был? — спросила она.

— Я тоже тебя люблю, — сказал он, целуя ее.

Он позаботился, чтобы она почувствовала запах виски, прежде чем их губы соприкоснуться.

— Я задала тебе вопрос.

— Разве я не могу встретиться с друзьями? У тебя есть друзья. У Джареда есть друзья. Но только не у меня. О, нет, никаких друзей для Кеннета! Да ведь он же будет увиливать от своих обязанностей, если хотя бы раз выйдет и повеселиться.

— Я не провожу всю ночь со своими друзьями.

— Так сейчас же еще не вся ночь. Сейчас только половина второго. Господи, когда мы стали такими старыми, что должны ложиться в детское время?

Вивиан проигнорировала его гипотетический вопрос.

— Я, в отличие от тебя, всегда звоню или пишу тебе, где нахожусь. Тебе что, было сложно написать мне сообщение?

— У меня слишком толстые пальцы.

— Не умничай.

— Ладно. Мне жаль, что я вернулся так поздно. Я немного перебрал и хотел протрезветь, прежде чем ехать домой.

Вивиан сжимала и разжимала кулаки.

— Пожалуйста, перестань мне врать. Я прекрасно знаю, где ты был и что делал.

— И что же я делал?

— Может быть, ты мне сам скажешь, кем она была, или мне подождать, пока я не увижу ее фотографию в новостях?

— Я никого не убивал, — сказал Кен, понизив голос, чтобы Джаред вдруг не услышал его.

— Опять врешь.

— Я никого не убивал! Я не был на охоте! Я обещал тебе, что скажу, когда пойду в следующий раз, и ни за что не нарушу этого обещания.

— Тебя слишком часто не бывает дома. Рано или поздно тебя поймают.

Кен в отчаянии хлопнул себя ладонью по лбу.

— Что я только что сказал? Почему ты меня не слушаешь? Я никого не душил сегодня.

Он поднял руки вверх.

— Ты видишь какие-нибудь царапины? Видишь какие-нибудь признаки того, что кто-то сопротивлялся? Видишь хоть что-нибудь? Хочешь проверить мои ногти на наличие крови? Не хочешь проверить лопату в багажнике? Клянусь Богом, Вивиан, я говорю правду. Ты знаешь о каждой. Как ты и сказала, их фотографии показывают в новостях.

— Может быть, ты теперь убиваешь не в своем стиле. Откуда мне знать, что ты не начал убивать маленьких девочек?

— Ты слышишь себя? Ты вообще не фильтруешь что говоришь? Я не могу просто ходить и убивать девушек каждую вторую ночь. Ты же не думаешь, что меня бы не поймали к этому времени, если бы я копал так много могил? Если я устроил, по-твоему, такую массовую резню, почему об этом еще не сообщили в новостях, а? Почему новости освещают только тех, о которых ты и так знаешь?

— Может быть, ты уезжаешь из города.

— Да, конечно. Мне же совершенно нечего делать. И вообще, как, черт возьми, я могу заманить маленькую девочку? Ты думаешь, я рискну и поговорю с незнакомым ребенком, чтобы она убежала и рассказала своим родителям? — Он положил руки на плечи Вивиан и посмотрел ей в глаза. — Вивиан, дорогая, восемь женщин, о которых я тебе рассказывал, — единственные. Я бы никогда не стал охотиться, не сказав тебе. Знаю, как плохо будет тебе и Джареду, если меня поймают, и никогда не заставлю тебя пройти через это.

— Тогда где ты был сегодня ночью?

— Я был в баре! Выпивал, ясно? Ты вышла замуж за алкоголика. Я напился и вел себя безответственно и глупо. Что мне нужно сделать, чтобы убедить тебя, что я не был на охоте? Просто скажи мне, и я сделаю это!

— Отвези меня в бар, я спрошу у бармена. 

— Ты время видела? Бар уже закрыт. Вот почему я ушел. Но завтра, как только он откроется, мы поедем туда первым делом, хорошо?

Кен знал, что после хорошего сна Вивиан не станет возиться с этим дерьмом. Но ему придется начать проводить меньше времени в подвале, по крайней мере, до тех пор, пока она не расслабиться и не потеряет бдительность.

Вивиан отступила от него на шаг.

— Есть хочешь?

— Да. Я что-нибудь съел бы.

— В баре, в котором ты был, есть телевизор?

— Три. А почему ты спрашиваешь?

— По какому-нибудь из этих трех телевизоров показывали новости?

— Просто скажи мне, что ты пытаешься сказать, Вив.

— Я говорю, что новости сегодня вечером были очень интересными.

Кен внезапно почувствовал более чем легкую тошноту.

— Насколько интересными?

— Не насри в штаны. Полиция не собирается ломиться в нашу дверь. Иди и возьми себе начос или что-нибудь еще, и я тебе покажу.

— Покажи мне сейчас.

Он пошел за ней в столовую, где на столе стоял ноутбук Вивиан. Она села, щелкнула несколько раз, затем повернула ноутбук так, чтобы он мог видеть.

— Сегодня вечером мужчина из Хорнбим-Ридж, Ли Монтгомери, умер от огнестрельного ранения, нанесенного самому себе, после похищения его шестилетнего сына, — сказала диктор, на которой было слишком много макияжа. — Монтгомери освободил мальчика после напряженного противостояния, но покончил с собой, прежде чем полиция смогла его арестовать. Две женщины увидели Монтгомери, идущего со своим сыном, и позвонили в службу спасения по поводу его подозрительного поведения. Женщины следовали за ним до тех пор, пока Монтгомери не выбежал из машины и не пригрозил убить своего сына и себя. Одна из женщин, Шарлин Фокс, пыталась отговорить Монтгомери от причинения вреда ребенку, зайдя так далеко, что предложила себя в качестве заложницы.