— Твое здоровье.

— И твое.

Они чокнулись бутылками.

— Так позволь мне быть предельно откровенным, — сказал Грег. — Если ты испытываешь какие-то трудности на сцене, то они у тебя из-за отсутствия не музыкального таланта, а сценического мастерства.

Оливия усмехнулась.

— Ты хочешь сказать, что я скучная?

— Вовсе нет. Ты просто слишком сильно сосредотачиваешь все свое внимание на песнях, а не на публике. Между каждой песней должно быть взаимодействие с аудиторией. Шутки. Анекдоты. Забавные истории. Нужно будет подготовить разговорный материал, чтобы зрители чувствовали себя твоими друзьями.

— Я уже это пробовала и у меня не получилось.

— Могу поработать с тобой над этим. Клянусь, Оливия, я могу вывести тебя совершенно на новый уровень. Я не говорю, что могу отвести тебя сюда, — сказал он, подняв руку высоко в воздух, — но я обещаю, что c могу отвести тебя сюда, — указал на грудь.

— Ну, и где же я сейчас по-твоему?

Грег опустил руку на дюйм. Затем усмехнулся.

— Извини, я не хочу себя недооценивать, но не желаю опускать руку слишком низко и оскорблять тебя. Для меня это было беспроигрышное движение руки. Все, что я хочу сказать, — это то, что я могу помочь.

— Я все еще не уверена.

— Мне нравится слышать это сомнение в твоем голосе. Вот мы уже чего-то добились.

Пьяная женщина ввалилась в их кабинку, чуть не опрокинув их выпивку. Она посмотрела прямо на Оливию расфокусированным взглядом.

— Эт. Было. Потрсающе.

— Прошу прощения?

Женщина указала на пустую сцену.

— Ну это. Когда ты был там, наверху. Пела свои гребаные песни. Разве ты не видела, как я ласкаю себя?

— При таком освещении трудно разглядеть публику, но я ценю это. Спасибо тебе.

— Не надо меня благодарить милая. В любом случае, я не хотела мешать вам. Пока.

Она отшатнулась и ушла.

— Похоже, я не единственный, у кого прекрасный музыкальный вкус, — сказал Грег.

— Блин, это было странно. Со мной обычно такого не бывает. Если бы подобное происходило почаще я бы и не думала завязывать.

Конечно, эта женщина, скорее всего, упадет в обморок в туалете через три минуты, но Оливия не возражала, когда похвалы исходили от людей, настолько пьяных, чтобы понимать, что они говорят.

— Я никогда не был на твоих концертах раньше, но, возможно, мысль о том, что это твое последнее выступление, позволило тебе расслабиться на сцене.

— Я бы не сказала, что была расслаблена.

— Может быть, ты все-таки была более расслабленная, чем обычно?

— Да нифига. Я нервничала еще больше. Но знаешь я правда хотела дать свой лучший концерт. Не знаю, а что если я сдерживалась все это время?

Грег сделал глоток своего пива.

— Возможно.

— Ну, или это просто может быть совпадение, — сказала Оливия. — Судьба пытается пошутить так надо мной. Жизнь сука вбрасывает целую кучу «А что если» в мою жизнь как раз тогда, когда я думала, что все решила для себя.

— Ну, смотри, а чем ты рискуешь? Я же не прошу от тебя денег взамен. Я работаю за комиссионные. Все, чего я хочу от тебя, — это немного твоего времени. Чтобы подтянуть твое актерское мастерство, чтобы организовать хорошие концерты. Я прошу тебя дать мне месяц. Всего один месяц. Один месяц, чтобы ты сказала: «О, моя карьера идет немного лучше, чем месяц назад». Смотри мы даже контракт заключать не будем. Уйдешь, когда захочешь, в любой момент.

Оливия начала было говорить ему «нет». Но вместо этого сделала большой глоток пива.

— Мне нужно подумать. Взвесить все за и против.

— Справедливо. Я здесь не для того, чтобы давить на тебя. Все, о чем я прошу, — это чтобы ты не выбрасывала мою визитку. Ты можешь пойти домой и решить, что тебе это ни капельки не интересно, и это нормально, но через год, два, если ты передумаешь, позвони мне пожалуйста. Я не вру, когда говорю, что почти никогда не встречаю таких талантливых людей, как ты. Я бы не стал тратить свое время на бездарность. И черт возьми, ты стоила мне слишком дорогого пива.

Оливия рассмеялась и сделала еще один глоток.

— Знаешь сегодня была очень странная ночь.

Она допила пиво и начала терять нить разговора. Грег предложил проводить ее до машины, и она подумала, что это может быть хорошей идеей, так как он был очень мил. Оливия позволила ему вывести себя из клуба. Она не могла вспомнить, положила ли уже свою гитару обратно в машину, но предположила, что это не имело значения, потому что сомневалась, что когда-нибудь снова сыграет на ней. Ей бы конечно следовало продать ее, а не оставлять в этом баре, но девушка ведь уже могла положить ее в машину раньше.

У нее не было никакого способа узнать наверняка, и Грег на самом деле вел ее не в направлении машины, что сначала казалось плохим решением, но не сильно, когда девушка решила, что ей все равно не стоит садиться за руль в таком состоянии, ибо это было бы безрассудно и безответственно с ее стороны. Тем более Грегу было очень приятно ухаживать за ней. Оливии было плохо от того, что она больше не хотела снова играть музыку, а он был так мил с ней, что пристегнул девушку ремнем безопасности за нее, будто она была его дочерью. Оливия хотела, чтобы у нее была дочь, но только одна — не стоило увлекаться с этим. О, вот что еще было забавно: она не могла заставить себя смеяться. Единственное, чего она хотела, так это закрыть глаза и больше не открывать их, но черт, наверное, это было бы грубо по отношению к Грегу. К сожалению, уже было слишком поздно, она все-таки прикрыла глаза и не смогла открыть их, да ей и не хотелось, ведь с ней был Грег, а он был очень добр к ней.

Оливия открыла глаза.

Ее раскачивало в разные стороны.

Не от того, что ее накачали наркотиками. А от того, что она находилась в металлической клетке, подвешенной в нескольких метрах над цементным полом, ее ноги свободно болтались в воздухе. Внутри клетки почти не было места для движения — при ее самом большом весе несколько лет назад она, вероятно, не поместилась бы здесь. Верхняя часть клетки прижалась к ее макушке. Ее плечи касались прутьев по бокам.

Она могла повернуть голову. Когда она это сделала, то увидела, что в комнате без окон находилась дюжина таких же клеток, четыре ряда по три, подвешенных на толстых цепях к потолку. Больше половины клеток были заняты. 

Деревянный стул и стремянка стояли в дальнем углу рядом с дверью.

Женщина в соседней клетке была бледной. Истощенной. Ее глаза были открыты, и она смотрела на Оливию, но было непонятно, видела ли та ее на самом деле.

Другие женщины — а все пленницы были женщинами — казались мертвыми. Трое из них были мертвы без всяких сомнений. Две других, возможно, были без сознания, но, скорее всего, нет. Все они были кошмарно худыми. Почти скелеты. А одна буквально была костями обтянутыми высушенной кожей.

Запах гнили был настолько сильным, что у Оливии случился приступ удушливого кашля, который длился почти минуту.

Когда она перестала кашлять, то закричала.

Затем она заставила себя заткнуться и оценить ситуацию. Грега в комнате не было. Она могла сбежать. Ее разум все еще был затуманен, но должен же был быть какой-то выход из этой ситуации. Тот который все остальные обреченные женщины проглядели.

— Пожалуйста не делай так больше, — сказала женщина в клетке рядом с ней. Ее голос был слабым и хриплым.

— Не делать что?

Женщина с усилием дважды моргнула, как будто пыталась сосредоточиться.

— Кричать. У меня раскалывается голова от громких звуков.

— Где мы вообще?

— Разве это имеет значение? Тебе нужно просто переждать первичный шок. На самом деле, здесь не так плохо, когда перестаешь что-либо чувствовать.

Оливия начала болтать ногами. Клетка закачалась вместе с ней.

— Мы уже пробовали раскачивать их. Каждая пробовала. Мы перепробовали все что могли.

— Ну, я не собираюсь просто так сидеть здесь.