Не воспоминания из прошлого. Но образы несбывшегося будущего.
Солнечное утро на окраине Мантеки. Доставшаяся по наследству ферма как новенькая. На заднем дворе семейство Стоунов устраивает барбекю. Притомившись возиться у печи на солнцепёке, Джон присаживается на шезлонг в тени. Красавица Грейс приносит им по банке ледяной колы. Дети, смеясь, плещутся в бассейне. Вдаль уносятся тыквенные поля. Безмятежная калифорнийская жизнь.
О, дивная благодать.
Через полминуты ISS-2 и «Тэнгу» разорвали небеса над водами безбрежного и холодного Тихого океана[26].
January the 13th, 2019
Последний юный бунтарь[27]
Сколько бы раз мы это ни делали, я всегда нервничал. Как школьник, нервно трущий ладошки перед первым поцелуем. Вот и сейчас я суетливо переминался с ноги на ногу в заношенных «конверсах»[28], пытаясь унять приятную, но всё же дрожь, и оглядывал напарников.
Второй гитарист и мой кузен по совместительству Дэвид, лучезарно ухмыляясь, ковырялся в смартфоне – скорее всего постил нас на просторах сети и хамовато отвечал фанатам в Твиттере. Флегматичный ударник Чэд скрылся ото всех за маской непроницаемости и был абсолютно спокоен. Басист Джефф пребывал в полной боевой готовности и тоже слегка приплясывал в обнимку с ненаглядной басухой – но вернее всего не от волнения, а в предвкушении. Очередной гитарист и бэк-вокалист Алекс, хмурясь, спорил с осветителем, тот же упорно заверял его в чём-то – может, в вечной преданности, я не мог их услышать. За стенами служебного коридора громогласно кричали фанаты.
Вот голос распорядителя церемоний – он донёсся из гигантских динамиков, многократно усиленный, и проник даже сюда, в недра гигантской арены. Я не разобрал ни слова, но стотысячный стадион разобрал, да ещё как – и в экстазе взревел и заскандировал:
– Perfect Plan! Perfect Plan[29]!
Вопли почтенной публики, должно быть, слышал весь Анджелес. Ну должен был, по моему разумению, потому как циклопические колонны Колизея[30] содрогались от этих криков – и я ни капельки не шучу.
– Давайте, парни! – напутствовал нас Лиам. Каждого из нас он как следует хлопал по спине, когда мы проходили рядом с ним – такой у нашего менеджера был ритуал на удачу. Вот Лиам двинул и мне промеж лопаток, придав немного ускорения, и прокричал – но уже в гарнитуру:
– Давай, Пит, покажите им своё лучшее шоу!
Я оглянулся на него вполоборота и кивнул. Надо бы показать. Закрывающее шоу тура должно быть лучшим.
Парни уже шагали впереди, а я, словно опьянённый, вышагивая вслед им и навстречу слепящему свету в конце коридора, вдруг поймал себя на мысли, что сегодня пятница – и меня встречают её ночные огни.
Вот я ступил на задымленную пиротехниками сцену – и моя нервозность стала откатываться подобно океанской волне.
Ох, нет, конечно, это не означало, что теперь я был спокоен как удав. Я всегда волновался перед выступлениями. Всегда. Я имел несчастье переживать за всё и за всех на свете. Рой мыслей жалил и раздирал мозг на части. Смогу ли я выступить на должном уровне? Не сорву ли связки посреди припева и не налажаю ли в сложном месте? А если налажают Джефф или Чэд? Или мой кузен Дэвид? Это же особый случай. Придётся вытурить его из банды? Или этим займётся менеджер, а мне придётся лишь стыдливо потупить глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом? А если что-то придётся не по нраву нашим фанатам? Но если они не дадут знать об этом явно, а просто перестанут приходить на наши выступления, отдав предпочтение другим группам, свежей крови – более молодым и, быть может, более интересным? И если им не зайдут новые песни с невышедшего ещё альбома – что тогда? Отменять альбом? Отправлять песни в утиль? А время и силы, потраченные на их написание – его-то куда девать? И где найти в себе силы, чтобы не сорваться и продолжить дело своей жизи?
Но это было за кулисами и в технических коридорах. Всё отступало далеко на задний план, едва лишь я ступал на сцену. Не уходило насовсем, нет, но, по крайней мере, не беспокоило меня настолько сильно. Словно выход к зрителям был своеобразным этапом пути, от успешного исхода которого зависело и успех всего, что предстояло. Мы начинали выступление, и все мои тревоги растворялись в музыке и восторге поклонников. Так это работало.
Свет погас. Арена мягко погрузилась в вечернее марево Лос-Анджелеса. Откуда-то снизу вновь пошёл дым, по периметру сцены дали первые залпы фейерверка. Когда-то – мы только начинали выступать на крупных площадках – я не мог взять в толк, где же хранится выпускаемый дым и можно ли запускать фейерверки так близко от толпы. Один из пиротехников долго и нудно объяснял мне все эти вещи, но я так и не понял до конца. В итоге он махнул рукой и сказал: «Не парься, Пит, дыма на всех хватит – всегда хватает, а эти залпы не опаснее бенгальских огней». Я последовал его совету и больше не докучал никому такими вопросами.
– Дамы и господа! – пророкотал эм-си[31]. – Поприветствуйте! PER-FECT-PLAN!
Вой фанатов постарше. Визг девочек-подростков. Люди слились в едином безумном крике. Таким – я свято в это верил – рушили стены Иерихона тысячи лет назад.
Джефф оглянулся на меня, как бы говоря: «Твой выход, Пит!» Я всё ещё был душой этой группы, несмотря на наши с ним раздоры. Джефф всё ещё признавал моё лидерство и не собирался устраивать склоки и дрязги посреди запузырившегося шоу. Я кивнул ему, разбежался и типично по-панковски – максимально подогнув колени, в обнимку с гитарой и с «козой» наперевес – выпрыгнул из клубов дыма к микрофону, стоящему по центру сцены. Синхронно с этим пиротехник дал ещё несколько мощных залпов фейерверка. Люди на арене взвыли в экстазе.
По поверхности моря зрителей качались плакаты с надписями в духе: «Perfect Love», «Nobody’s Perfect», «Perfect 2 Me», «In Perfect We Trust», и, внезапно, «Т###ни меня, Пит!»
Фанаты думают, мы всегда в восторге от этого и упоённо разглядываем их плакаты. Нет, детишки, это не так. Дядя Пит знает, о чём говорит. Когда в глаза бьют софиты, зрителей и их откровения на кусках ватмана или фанеры мы почти не видим. Вот и теперь, я смог что-то разобрать и высмотреть в скопище людей лишь когда свет немного ослаб. Да и по правде говоря, вся эта фанатская бутафория интересна лишь поначалу, на первых концертных турах, к концу второго десятилетия на сцене ты к этому просто привыкаешь настолько, что воспринимаешь это как нечто настолько само собой разумеющееся – ну, словно это омлет с беконом и яблочным сиропом на завтрак.
Мой мандраж прошёл. Не осталось и следа. Расплываясь в ухмылке, я чуть наклонился к стойке и пророкотал:
– Добрый вечер, Лос-Анджелес!
Фанаты вновь разорвали воздух над стадионом пронзительными криками любви и обожания.
– Это несколько странно, приветствовать свой родной город, но я уже год не был здесь – расписание, знаете ли, обязывало, тур шёл полным ходом. Да и не я один – Perfect Plan всем составом летал и колесил по всему свету, и вот мы здесь – на родине. – Я сделал эффектную паузу. – Эл-Эй, слышишь меня? Мы скучали по тебе.
По стадиону прокатился гул умиления. Я поправился:
– Кроме Джеффа – ведь он канадец.
Люди зашлись в смехе. Довольно саркастичном, как мне показалось. Я решил, что немного перегнул. Лишь бы Джефф не слишком сильно обиделся. Хотя за столько лет можно было и привыкнуть.
– Ладно, я шучу. Надеюсь Джефф слышит меня. Что? – я наигранно поднёс руку к наушнику и склонил голову, а потом поднял взгляд на толпу и поднял вверх большой палец. – Да, звукорежиссёр говорит, что слышит.
