– И что ты стоишь? – услышала я голос Руслана за спиной, едва только хотела облизать перепачканные пальцы. Делать этого было нельзя, и я знала это, но шоколад…

Обернулась. Фольга, выскользнув из пальцев, упала на пол.

– Это же шоколад, – растерянно сказала я, глядя на него.

– И что дальше? – сухо спросил он, посмотрев на меня как-то странно. Я не знала, что сказать. Замялась, комкая в грязных пальцах пустую картонную коробочку.

– Ты не просто зверёныш, – Руслан дотронулся до моего лица, провёл пальцем по уголку губ. Я поняла, что вся перепачкалась. Если бы меня видел кто-то из наставниц… – Не-е-ет, – протянул и чуть заметно усмехнулся. – Ты Маугли.

– Маугли? – я нахмурилась. – Это что?

– Собирай вещи, – убрав руку, резко сказал он. – Через десять минут мы уезжаем.

А затем вышел из дома. Закрыл за собой дверь, оставив меня стоять – напрочь сбитую с толку, сжимающую в руках картонку, со сладким привкусом на губах и ощущением, что вся моя жизнь, все восемнадцать лет до минувшей ночи – клетка. Клетка, за пределами которой всё совершенно иначе.

Руслан

Сказать, что девчонка была странной, значило не сказать ничего. Не успели мы подняться по трапу, она оказалась возле иллюминатора и, положив узкие ладони на его края, уставилась на взлётную полосу.

– Сядь, – приказал я и кивком поприветствовал поднявшимся вслед за нами капитану борта и его помощнику.

– Приятного полёта, – пожал мне руку главный пилот. Вслед за ним то же самое сделал его напарник.

– Это зависит исключительно от вас, – шутить я и не думал. – Надеюсь, он действительно будет как всегда приятным.

– Погодные условия отличные, – командир посмотрел на прислушивающуюся к нашему разговору девчонку, но вопросов задавать не стал. Знал, что этого я не люблю. Я проследил за его взглядом.

– Слышала, что я тебе сказал? – повторил жёстко.

Она поджала губы, вздёрнула подбородок. На лице её отразилось замешательство.

– Туда? – посмотрела на стоящий у дальней стены кожаный диван.

Голос у неё был приятный – не слишком звонкий, но при этом звучал женственно. Невозможно длинные густые волосы падали на плечи и спину, делая её похожей не то на лесную нимфу, не то на болотную кикимору. Сказать однозначно было трудно, ибо перепачканная грязью, в сплошь изодранном платье, она не вызывала у меня ничего, кроме странной смеси интереса и раздражения.

Нет, пожалуй, ещё кое-что. Желание. Желание отправить её в ванную.

– Рад это слышать, – проговорил я пилоту, и тот, поняв, что наш разговор на этом подошёл к концу, попрощался со мной до прилёта в аэропорт Грата.

Стоило экипажу скрыться в кабине, я указал своей новоприобретённой собственности на кресла в конце салона. Говорить ничего не стал, просто смотрел, как она, расправив узкие плечи, прошла мимо. На левую ногу она старалась не наступать, однако двигалась при этом легко. Зверёныш…

Подойдя к бару, я плеснул в стакан немного виски и, облокотившись о стойку, снова стал рассматривать её.

– Мы долго будем лететь? – спросила, нарушив тишину и, в ожидании ответа, уставилась на меня.

Глаза у неё были большие, карие, этакого янтарного оттенка, губы не тонкие, но и не слишком пухлые.

– Два с половиной часа, – пригубив виски, ответил я.

На кой мне всё это сдалось – сам не знал. Два с лишним года, вырванные из жизни, напрочь лишили меня ощущения самого себя и понимания, чего я хочу. Идея же с девчонкой из питомника… Почему бы и нет? Собственная карманная собачка с той лишь разницей, что от этой собачки есть хоть какой-то толк.

Вернув стакан на место, я подошёл и сел в соседнее с ней кресло. Командир борта, включив громкую связь, сообщил, что самолёт готов ко взлёту и попросил пристегнуть ремни.

– Так? – тут же повернулась ко мне Ева, с удивительной ловкостью вставив ремень в карабин. Подёргала, глянула на мой, потом снова спросила: – Я правильно сделала?

Да чёрт возьми! Её живость действовала мне на нервы. Так и хотелось схватить её руку и, сжав, отшвырнуть на спинку. Было ли во мне когда-нибудь столько необузданности, восторженности? Даже когда был зелёным юнцом – нет.

– Так, – коротко ответил я и как-то само собой опустил взгляд на её руки.

Сам не знаю, что привлекло моё внимание – забившаяся под короткие ногти бурая грязь или маникюр. Маникюр… Если бы ночью я сам не подобрал её на грязной обочине у самого чёрта на рогах, подумал бы, что появилась она там прямиком из маникюрного салона. Заметив, что я рассматриваю её руки, она сжала их в кулаки. Занервничала и тут же, поняв, что самолёт сдвинулся с места, спросила:

– Мы взлетаем?

Отвечать ей я не стал. Никогда не любил лишний шум вокруг, от неё же этого шума за последнее время было столько, что я на полном серьёзе задумался, не подрезать ли ей заодно с волосами и язык.

Не дождавшись ответа, она угомонилась. Чопорно сдвинула ноги, сложила всё ещё сжатые в кулаки руки на коленках и застыла.

Самолёт, набирая скорость, катился по взлётно-посадочной полосе.

Грат… Уверенности в том, что стоит лететь туда, у меня не было. Но пропустить свадьбу брата я не мог. Мысль о том, что братец надумал-таки жениться на своей белобрысой попрыгунье, вызвала усмешку. Трахал бы и трахал её, если на то пошло, но нет…

Не успели мы оторваться от земли, возле меня мелькнула грязно-белая тряпка подола.

– А ну вернись, – только и успел рявкнуть я, схватив девчонку за юбку. Дёрнул обратно, и ткань, треснув, разошлась у неё над задницей. В прорехе показалась полоска спины.

– Мы же взлетели, – опустившись в кресло, распахнула она глаза.

Кусок оторвавшейся ткани так и остался у меня в пальцах вместе с пониманием, что ни хрена это не просто ткань – кружево. Дорогое кружево тончайшей работы.

– Пристегни ремень, – процедил я.

Ничего не сказав, она быстро вернула ремень на прежнее место. Посмотрела вниз, на удаляющуюся землю и повторила, немного нерешительно:

– Мы же уже взлетели. Или нет?

Стиснув зубы, я разжал кулак и выпустил клочок ткани. Тот упал на пол к нашим ногам.

– Я сделала что-то не так? – спросила она негромко и дотронулась до моего кулака. – Скажи.

– Если бы я не был уверен в обратном, – прочеканил я, – подумал бы, что у тебя проблемы с головой, – усмехнулся и перехватив её руку, осмотрел ладонь.

Почувствовал, как она напряглась, попробовала выдернуть её, но я не отпустил. Осмотрел длинные ухоженные пальцы. Услышал, как она выдохнула и вгляделся в её лицо. С головой у неё было всё в порядке, и мне было это ясно. И всё же…

– Теперь можешь встать, – проговорил я спустя пару минут и выпустил её руку, которую сжимал всё это время.

Мне нравилось чувствовать её беспокойство, нравилась её нервозность. Это было даже забавно. Забавный зверёныш.

Сколько ни пытался я найти самого себя, колеся по горам, сделать этого так и не смог. Но кое-что интересное найти мне всё-таки удалось. И, глядя, как девчонка, поднявшись с места, прильнула к стеклу, как она, немного прихрамывая, прошлась по ковру и остановилась у иллюминатора с другой стороны, я понимал это. Да, кое-что интересное я всё же нашёл. Только что?

Усмехнувшись, я тоже встал и налил себе ещё одну порцию виски.

– Ева, – позвал её. Почти как кличка – Ева.

Она повернулась ко мне.

– За удачную покупку! – приподнял бокал и сделал глоток. Усмехнулся. – За тебя.

– С возвращением, Руслан Каримович, – вежливо поздоровался водитель.

К тому моменту, как я покинул самолёт, машина уже ждала меня. Сдержанно кивнув, я взглядом указал топчущейся рядом девчонке на открытую дверцу. Нырнув на заднее сиденье, она хотела было подвинуться, но не успела. Захлопнув дверцу, я нехотя спросил у ожидающего дальнейших приказаний водителя:

– Здесь всё в порядке?

В действительности, в порядке ли тут всё или нет, меня особо не интересовало. Стоило самолёту приземлиться, понимание, что радости от возвращения я не испытываю, утвердилось во мне окончательно. Я посмотрел вдаль, на линию горизонта, туда, где земля сливалась с низким, сероватым небом.