… и даже сама Иудея становилась под вопросом. По крайней мере – как государство, а не территория, принадлежащая Ротшильдам. А жили бы там евреи в значимых количествах, или кто другой, большой вопрос.

Переселение и даже сама агитация в пользу Иудеи пробуксовывали от того не так, штобы вовсе на одном месте, но где-то рядышком! Ибо – противодействие по всем фронтам!

Чуть-чуть Соединённые Штаты облегчили въезд сугубо для них, чуть-чуть – Аргентина и Канада, и этих "чуть" набиралось не так уж мало, так што в светлых еврейских головах надвигалось головокружение от успехов и возможности выбора!

Главы и представители общин надували щёки, торгуясь за условия и привилегии, желательно лично для них, и обязательно притом – деньгами! Своё веское да говорили цадики и раввины, которые всегда имели своё мнение, и никогда не стеснялись навязывать его другим.

Фима пытался считать их требования в столбик, но цифры и условия приближались к бесконечности. Даже если он пустит всё своё состояние на обеспечение чужих хотелок, то его не хватит несколько раз, и притом сильно!

Оплатить переезд? Ладно… так они ещё и шекели возвращать за него не хотят! Ни в кредит без процентов, ни работой где надо!

А условия? Каждый второй мнит себя плантатором, и хотит готовых негров с плантацией, притом непременно так, штобы приехать, и оп-па! Чуть-чуть тока доделать под своё надо, и всю жизнь – не делать ничево до самых внуков, которым тожи нет!

Которые не вторые, те хотят или места в правительстве, или привилегий по торговле, или шахт и всего сразу!

Самые скромные представители общин, делегированные в Иудею, требуют хоть какой-то обустроенности быта, дорог, школ, медиков… ну и разумеется – подъёмных.

Едут в массе не сюда, а оттуда. Спасаются. От долгов, уголовного и политического преследования, ну и вообще… проблемные!

Одесса на фоне этих – золотой фонд практически, хотя ведь на деле – ну совсем не разу! А сколько их? Раз-два, и кончились… остальные ещё хуже.

" – Нет, – поправил он себя мысленно, – не самый золотой, а просто – первые! Не в неизвестность ехали, а к нему, к Фиме! К родственникам, знакомым и друзьям, которые – таки да, уже с перспективами, планами на будущее и какими-никакими, а связями. Ну а потом уже, после разгрома Одесского Восстания – от безвыходности, потому что альтернатива – военно-полевой суд, и в лучшем случае – каторга! И то половина в Дурбане осела, н-да…"

– А русские – едут, – пробормотал он и с тревогой покосился на супругу, но та сладко спала.

" – Почему?"

… а потом вспомнились рассказы Шломо, то бишь Егора, и стало немногим понятней. Потому что у русских – ещё хуже! Да, нет притеснения по национальному и религиозному признаку, и…

… всё.

Зато есть такая же де-факто черта осёдлости, выкупные платежи, исправники, попы…

… и мрущие по весне дети.

" – Русских нигде не ждут, – дошло до него, – Нам нигде не сладко, но иудейские общины есть таки в большинстве стран, и куда бы не переехал еврей, ему везде хоть чуть-чуть, но помогут! Очень часто это всего лишь иллюзия помощи, но…

Фима выдохнул прерывисто, и Эстер заворочалась во сне.

… у русских нет и этого! Нет и никогда не было значимых общин за пределами Российской Империи, и не было даже самой возможности покинуть её. А ведь если вспомнить потомков дезертиров, оставшихся во Франции после Наполеоновских войн, то и нельзя сказать, шо не хотели! Солдаты бежали к кавказским горцам, к персидскому шаху и османскому султану. Куда угодно от царя-батюшки! Как сейчас – в Африку, где их ждут. И больше – нигде…"

– А у нас – иллюзии, – пробормотал он совсем тихо, – и кажется, шо можно подождать ещё чуть, и тибе предложат условиях получше, а если немножечко поторговаться, то и совсем хорошие. Не в Африке, так ещё где. Не так денежно в перспективе, зато цивилизация, и безопасно уже сейчас…

А потом паззлы в его голове сложились, и Бляйшман с ужасающей ясностью понял, что если он хочет видеть Иудею государством, а не территорией, ему нужны люди, её заселяющие, и не когда-нибудь потом, а прямо сейчас. Люди, которые поедут в голое поле, готовые корчевать джунгли, воевать с британцами и всем миром, накрепко вцепившиеся в кусок африканской земли. Их земли.

Люди, которым некуда возвращаться и нечего терять, а потому…

– Чем хуже, тем лучше, – судорожно сглотнув, прошептал Бляйшман, и перед глазами его встали…

… убитые во время погромов соплеменники.

… пока ещё живые…

– Лабиринт Минотавра какой-то, – остановившись на покурить, сплюнул раздражённо Коста, вконец отчаявшись отыскать коллегу в путанных двориках, коридорах и комнатушках Кнессета. Перехваченные депутаты и чиновники охотно делятся информацией о возможном местоположении Хаима, но то ли играют в Сусанина, то ли путают право и лево, и русский со своим.

А ещё эти строители, будь они неладны! Там коридор перегородили, здесь дверь в стене из самана прорубают или наоборот – закладывают! Раз обошёл, два…

… и стоишь, как дурак! Снова потерялся!

Кнессет разрастается подобно раковой клетке, выпуская метастазы во все стороны разом. Клети, клетушки, внутренние дворики, открытые и закрытые переходы в залы заседаний, министерства и ведомства…

… в лучшем стиле трущоб арабского Востока. Так получилось.

Никто толком не знает, как должно функционировать правительство, и получается одна сплошная импровизация на бегу. Анархический хаос, в котором только начинает выкристаллизовываться будущее правительство Иудеи.

Уже есть премьер-министр и гражданская администрация, она же военная, и…

… на этом всё.

Портфели ещё не созданных министерств делятся между группировками с учётом военных заслуг, родственных связей, политического веса в Африке и Европе, и разумеется – религиозных течений. Решения принимаются простым большинством голосов и перевесом политических сил, но если кто-то считает иначе, он может подкрепить своё хотение деньгами в бюджет.

Кажущаяся анархия, тщательно просчитанная Бляйшманом, играющимся в демократию ровно в тех границах, которые ему удобны! Решение спорное, но…

… а куда деваться?

Иудея не рождалась в боях, а основана де-факто хотением Кайзера.

Выбившихся из низов боевых офицеров и проверенных войной интендантов с управленцами очень мало. Иммигрантов из Европы и обоих Америк, претендующих на посты в правительстве и армии Иудее, встречали не то чтобы вовсе в штыки, но откровенно настороженно, а порой и ревниво.

Заслуженные, но не всегда образованные ветераны предвзяты, да и как могут быть непредвзяты люди, только что победившие Британию?! Они смогли, а вы…

… кто такие?!

Офицерам европейских армий нужно доказывать, что они достойны служить в Армии Победителей. А ещё – перемолоть уставы европейских, американских и русской армии в единое целое, годное к применению здесь и сейчас…

… и непременно – с учётом боевого опыта Африканской Кампании!

Аналогично – управленцам и политикам. Грызня!

Бляйшман не участвует в политических баталиях, выступая в роли Судии и Арбитра. Правильно или нет, рассудит Время, а пока – так.

– О… – приглядевшись и увидев знакомую физиономию, мелькнувшую в дальнем конце коридора, грек гаркнул, надсаживая горло:

– Яков! Яков, маму твою Сарру! Лебензон!

– А? Коста? – неуверенно прищурился тот в полумрак, где стоял одессит, – Шолом, шолом… – ты-то што здесь делаешь?

– Дела… – неопределённо ответил грек, пожимая руку, – ты начальника своего видал сегодня?

– Хаима-то? Канешно, – долговязый контрабандист перехватил поудобней изрядно вытертую пухлую папку, – проводить?

– Будь добр, – кивнул Коста, выкидывая окурок в окно, – а то боюсь заблудиться.

– Я ж как умный, – хмыкнул грек, подстраивая шаг под проводника, здоровающегося на ходу со встречными, – когда мине в командировку направили, взял карту страны, города и Кнессета, и шо ж ты думаишь? Не понадобились! Вы их шо, на запутывание врагов выпускаете?