— Какая ты разносторонняя, — непринуждённо сказал он, пристально смотря мне в глаза. — Я имел в виду поражающий воображение талант по переводу стрелок, но вижу, что ты хочешь продемонстрировать что-то другое…

— Э, ну, я… — растеряла куда-то я свой словарный запас. — Типа это, ну…

— Не стесняйся, не держи в себе! — с издевательской улыбочкой воскликнул он, явно наслаждаясь, смотря на мои жалкие потуги воспользоваться хотя бы одним талантом по переводу стрелок. — Закадычным друзьям можно верить!

— Окей, ладно! Ты меня раскрыл! — подняла руки я, обречённо вздыхая. — Я с детства была не такой, как все… Была особенной! Моя способность приносила мне кучу проблем, потому что мой дар заключается… В троллинге.

— В троллинге? — недоумённо моргнул он, в некотором сомнении оглядывая меня. — Что это?

«Сейчас узнаешь, » — хмыкнула про себя я.

— Я питаюсь жизненными силами других людей, — таинственно поведала я. Пятый же, кажется, понял, что я не могла не опустить пару шуток на эту благодатную почву, и заранее закатил глаза. — После применения дара люди чувствуют тошноту, — от моих шуток, — недомогание, — общение со мной утомляет, ага, — и выглядят, как бледные тени себя… Таким образом, я подпитываю свою ауру, — и ухудшаю карму, — чувствую подъём сил, — сделал гадость, сердцу радость, — и становлюсь практически неуязвимой!

«Неуязвимой от ора начальства, » — добавила про себя я. — «Надо же на кого-то скидывать накопившийся стресс. Если копить обиды, говорят, прыщи повылазят.»

— В твоих словах есть хоть доля правды? — устало спросил он.

— Между прочим, во время нашего тет-а-тет я ни разу не соврала, — будучи невероятно гордой от своего умения юлить словами, поведала я.

Кажется, он не настолько глуп, как я себе напредставляла, так как посмотрел на меня с лёгкой улыбкой, сузив глаза. Всё в его выражение лица так и говорило: «Я вижу тебя насквозь», что я даже с подозрением отследила точное направление его взгляда — не смотрит ли на грудь? Как бы его даром не оказалось рентгеновское зрение. Вот уж точно — способность моей мечты…

— Предлагаю игру, — сказал вдруг Пятый, смотря на меня всё так же странно. — Задаём по очереди друг другу вопросы, на которые можно ответить только «да» или «нет». Промолчать нельзя, соврать — тоже. Играем, пока не зададим друг другу хотя бы по пять вопросов. Больше можно, меньше — нет.

— И как ты узнаешь, соврала я или нет? — насмешливо спросила я.

— Просто буду знать, — сказал он так твёрдо и уверенно, что у меня даже возникло желание проверить, не прицепил ли он ко мне детектор лжи, когда я отвернулась.

— Ладно… — подписалась я на эту сомнительную авантюру, «проглатывая» шутку про пунктик на цифре пять и начиная задумываться, как уместить тот громадный пласт вопросов от «Как ты остался в живых, мудила?!» до «А ты случайно не умеешь делать массаж стоп? Мне бы не помешали услуги профессионального массажиста!» в заданное число, да ещё и сформулировать их так, чтобы получить «да» или «нет» и не остаться в дураках. — И кто будет первым?

— Дамы вперёд, — легко уступил он. — Но у меня есть одно условие…

— Какое? — заинтересовалась я.

— Ты будешь сидеть рядом со мной, и я буду держать тебя за руку.

У меня открылся рот.

— Это ещё зачем?!

— Это первый вопрос?

— Нет!

— Тогда я не буду на него отвечать, — ухмыльнулся он, бросая обломки мебели в потухающий костёр.

Я наблюдала за его действиями в полном ошеломлении.

«Держаться… за ручки?» — растерянно подумала я. — «Нам что, по восемь? Здесь есть какой-то подвох? Он носит кольцо, бьющее током? Да нет, колец у него нет… Тогда зачем? Неужели… Неужели он хочет почувствовать, что не один? Неизвестно, сколько Пятый прожил в одиночестве, вполне возможно, что долгие годы. И теперь, когда появилась я, он хочет… сблизиться? Почувствовать поддержку другого человека, доказать себе, что он теперь не один?»

Я растерянно и растроганно посмотрела на мужчину, вспоминая все свои слова, адресованные этому человеку, и костеря себя ими же.

«Какая же ты дура, Саша! Такую идиотку надо ещё поискать!» — взвыла про себя я, когда вспомнила до последней детали, что вела себя, как настоящая свинья. То, что Пятый вёл себя не лучше, почему-то отошло на второй план. — «Одичал тут не он, а ты! Оставила свой мозг в Комиссии! Посчитала, что дезодорант куда важнее, чем какие-то там нравственность и человечность, вот и не запихнула их в чемодан, место же и так не хватало, да?! Ты чуть не сошла с ума, будучи в изоляции лишь год! А сколько же пережил этот бедняга…»

Я с трудом подавила порыв посмотреть на него с жалостью и воскликнуть что-то вроде: «Прости за всё! Можешь брать любые мои вещи, можешь вести себя, как хочешь, и говорить, что хочешь, я не буду злиться! Можешь занять мою палатку, — не переживай, на улице не так уж и холодно! — оскорблять моё чувство юмора, — я совсем не обижусь и посмеюсь вместе с тобой! — а хочешь, я дам тебе последнюю плитку шоколада? Мне не жалко, совсем-совсем, только, пожалуйста, скажи, что ты в порядке и не злишься на меня!».

«Молчу слишком долго!» — панически пронеслась мысль, когда Пятый, уже подбросив дров в костёр и уперев в бока руки, нетерпеливо постукивал ногой.

— Если ты хотел пофлиртовать, то мог бы просто сделать комплимент, — с некоторой растерянностью и поспешностью выдала я, стараясь не выдать своих мыслей и не поменять слишком резко своё поведение. — То есть да, конечно, почему бы и нет…

— Чудно, — сказал он, садясь на покрывало рядом со мной. — Тогда приступим…

Я почему-то покраснела, стоило ему сесть рядом со мной, и я как никогда была рада, что это можно было спихнуть на жар костра. С некоторым волнением я ждала, когда его рука возьмёт мою в замок, и, почувствовав его прикосновение, в ступоре замерла.

— Это ещё что такое? — прошипела я, смотря в его смеющиеся — нет, насмехающиеся! — глаза.

— Да, — гордо ответил он. — Моя очередь…

— Нет, стой! Что ты… Ты!.. — разгневанно восклицала я, не в силах обличить в слова своё негодование.

Все мысли о тяжёлой судьбе этого человека исчезли, смущённые своей наивностью и кривой ухмылкой на чужом лице. Его рука не трепетно и нежно обхватывала мою ладонь, а расчётливо и крепко держала запястье, считывая пульс.

«Он определяет, лгу я или нет! Считывать пульс, да ещё и наблюдать малейшие изменения мимики… Ах ты, расчётливый ублюдок!» — рассердилась я.

— Олигофазия проявилась? — подбрасывал он дровишек в костёр. В костёр из моей чистейшей ярости!

«Саша, будь честной, что тебя так обидело?» — медленно выдыхая, подумала я. — «Он тебе никто, вы знакомы один неполный день, за которой наговорили друг другу столько плохого, сколько некоторые не говорят и за всю жизнь. Вдохни и расслабься, контролируй мимику и не набрасывайся на него с кулаками… Делов-то!»

— Уж лучше она, чем олигофрения, — парировала я, подумав, что это того стоило — родиться в числе особенных и получить от этого кучу проблем, чтобы с помощью абсолютной памяти (в жизни бы по-другому не запомнила эти термины) в этот момент наблюдать возникшую на мгновение складку непонимания на его лбу. Выкуси! — Задавай свой вопрос.

— Ты одна из сорока трёх детей, что родились первого октября тысяча девятьсот восемьдесят девятого у матерей, ранее не имеющих признаков беременности? — медленно спросил он, пристально оглядывая моё лицо.

— Нет, — с чистой совестью хмыкнула я. — Теперь я?

Он, казалось, что-то подсчитал в уме и, бросив на меня растерянный взгляд, сказал тихо:

— Да…

Если бы кто-то сейчас попросил бы меня доступно проиллюстрировать то, что происходит в моей голове, то я нарисовала бы рисунок, на котором бы нейроны в коротеньких юбочках и топах танцевали победный танец, активно треся помпонами для черлидинга. Сформулируй бы он вопрос по-другому, мне бы пришлось сквозь скрип зубов выдавливать согласие, а так…

Моё рождение в качестве «детей, одаренных самим Богом» не было зарегистрировано благодаря толстому кошельку моего отца и той счастливой случайности, которая позволила мне родиться в загородном особняке, расположенном в глуши, где не ловила даже сотовая связь, а в районе располагалось лишь три дома таких же уставших от цивилизации миллионеров, приезжающих два раза в год, чтобы показать обслуживающему персоналу, что они ещё живы и в состоянии выплачивать им зарплату.