– Лин! Хватит!

Окрик Альтариэна, отдавшего аналогичный приказ своему бойцу, потонул в стоне – меч эйуна достиг цели, полоснув в районе рёбер.

Ира ничего не слышала, кроме шума крови в собственных артериях, и наблюдала события замедленно. В то же самое время её внутренние часы убыстрились, заставляя мысли скакать куда скорее, чем двигалось неповоротливое тело. Ещё один окрик, и солдат отошёл назад, не переставая злобно глядеть на бросившегося к соратнику Лэтте-ри, не понимая, почему приказано отступить. Гарпун всё ещё смотрел ей в грудь.

– Стоять! Убрать стрела и меч!

Адреналин кипит в ушах, но она чувствует, что мужчина, держащий её на прицеле, уже не испытывает вражды. И хотя лицо скрыто капюшоном, ей кажется, что под ним что угодно, но не стремление убить: он направил оружие чуть вниз. Она медленно опускает руки и идёт. Гарпун следует за ней как приклеенный, пока она не заслоняет стрелка от солдат. Тишину разрывает только шёпот раненого и начальника Утёса. Они периодически поглядывают на врагов, половина которых держит на взводе арбалеты, и не понимают, почему ни один дротик до сих пор не летит в их сторону.

Первым вперёд сделал шаг барон. Медленно, не скрывая разъярённого выражения лица, он приблизился к ним ровно так, чтобы высказать своё возмущение, не прибегая к крику на всю поляну.

– Ирина! Какой тени вы тут забыли?!

– Я не дать убить этот дайна-ви!

– Они рабовладельцы! Наш закон говорит, что наказание за подобное: смерть на месте! Вас поставили судьёй похода, так какой тени! Я исполню свой долг, даже если мне придётся доложить его величеству, что вас убили!

Она ответила ему раньше, чем успела обдумать слова:

– Вы богиня ставить я судья! Не просить! Если быть судья, значит, я судить этот дайна-ви! Я хотеть! Сейчас быть! Не вы быть, барон, судья! Я! Мерини говорить, я мочь делать, как я думать!

Фаворит короля побелел от ярости. Герцог встал рядом и прошептал скорее себе, чем кому-то:

– С чем не справится любой из наших судий…

Барона словно окатило водой. Он застыл, не сводя глаз с врагов, упрямого лица Иры, которая молча считала удары собственного сердца. Через долгую минуту спросил:

– К чему эти формальности, Ирина? Хотя… вам наверняка есть что им припомнить, я понимаю. Что ж – мы слушаем.

Она скрипнула зубами.

– Вы думать правильно. Я помнить. Я обязана этот дайна-ви! Я здесь – вы он не трогать! Друзья он не трогать! Они полог моё гостеприимство!

– Да вы хоть понимаете, чего просите? Вы хоть знаете, что такое полог гостеприимства?!

– Плохо знать. Я знать, оно работать. И он работать для я сейчас!

– Да поймите же! Если вы возьмёте их под свою крышу и если, не приведи Сёстры, они убьют, навредят кому-то или ограбят, то отвечать за их преступления придётся вам! На плахе! Вот что такое полог гостеприимства! Вы готовы взять на себя такую ответственность?!

– Да! – ответила она, по-новому оценивая поступки Дэкина по отношению к Птичке и к ней самой. Риск, на который он шёл каждый раз, приглашая незнакомца в свой дом. Но над ответом не размышляла. Она знала Лэтте-ри. Верила, что он не способен на предательство.

– Да! Я знать. Они не делать больно, и никто не делать плохо. Вы они не трогать!

Альтариэн предпринял ещё одну попытку её образумить:

– Ириан, вы повредились рассудком! Они рабовладельцы! Мы должны были убить их, едва увидели. И не успели этого сделать только потому, что не ожидали тут встретить.

– Я знать. Хорошо знать, они есть такое. Я не быть свобода на Болото. Забыть ты?

– Если бы не протекция Голоса Илаэры, я бы подумал, что вы предатель. Вы правда готовы вступиться за эти отбросы после того, что они сотворили с вами? – эйуна не скрывал своего откровенного непонимания ситуации, но говорил спокойно и сдержанно.

– Альтариэн, эта дайна-ви есть главный смотреть люди они поймать.

– Надсмотрщик?!

– Да. Он быть главный, где быть я. Он делать рана мой спина.

– Что?! Я вообще уже ничего не понимаю!

– Вы надо думать. Если я есть простить это всё, как есть много он делать для Ирина? Я обязан он!

Герцог не нашёл, что на это сказать. Барон рассматривал противников, переводя взгляд с них на Иру и обратно. Спросил, обращаясь к пленным:

– Куда вы направлялись?

Некоторое время ему никто не отвечал, но умоляющий взгляд Иры, брошенный на Лэтте-ри, возымел своё действие, и он сказал:

– Каро-Эль-Тан.

– И вы думали, что барьер откроется для сыновей безродных моса, подобных вам? – искренне изумился эйуна-мечник, готовый по первому знаку довершить начатое убийство. Дайна-ви не ответили. Барон помолчал, снова переводя взгляд с Иры на пленных и обратно, и вдруг усмехнулся одним уголком губ.

– Я не знаю, что будут делать эйуна, но я уже всё решил. Амелуту поступят так. Ваше право, Ирина, вершить суд непрекословно ровно до священной земли. Мы выполним духовный и вассальный долг и не станем перечить воле Голоса Илаэры и его величества. Посему: до Каро-Эль-Тана можете делать с ними что захотите. Если этих созданий пустят за барьер, то их судьба в руках Сестёр. Но! Стоит им только сделать шаг наружу, и я не стану удерживать своих людей. Так же я поступлю, если богини не сочтут их достойными войти в священный лес. Хоть один неправильный поступок внутри лагеря, и судить их будем уже по закону, с которым и вам предстоит считаться, коли вы всё-таки решили воспользоваться вашими временными привилегиями. И вас судить будем тоже. Несмотря на то что вы чужеземка. Нам наплевать, где они будут спать и что есть, – возитесь с ними сами. В приказе моего короля о лишних ртах речи не было. И помните: до. До Каро-Эль-Тана. Ах да, кстати! Если вам не удастся договориться с нашими соседями по походу, я тоже не стану горевать об участи, которая их ждёт. Я сказал.

С этими словами он развернулся и уставился на людей, которые не трогались с места.

– У кого-то кончилась работа?

У амелуту явно чесались руки схватиться за оружие, но спорить с фаворитом короля – себе дороже, пусть сам расхлёбывает последствия своего решения. Солдаты медленно разошлись по своим делам. Иру ощутила, как разом рухнули все крохи доверия, что ей удалось наскрести за три недели пути. Презрение Рикана, осуждающий взгляд Вакку, нахмуренный лоб Доваля, сжимающего кулаки. В один миг она лишилась всего хорошего отношения.

Ира осталась лицом к лицу с Альтариэном. Теперь, когда рефлекторных необдуманных поступков совершить не получилось, а первое изумление схлынуло, герцог рассматривал дайна-ви, как бабочек под лупой. Его интерес отличался от остальных. Не было желания убить. Скорее, понимание, что перед тобой опасный зверь и надо бы прирезать, но до жути хочется посмотреть, как он ведёт себя в дикой природе. После некоторой внутренней борьбы облечённый властью натуралист победил солдата. Не до конца.

– Пусть сдадут оружие.

– Нет! – ответила ему Ира. – Вы много оружие быть! Они не дать вы защита для они!

Альтариэн прищурился, ещё раз бросил взгляд на жителей болота и коротко приказал:

– Мечи в ножны.

Солдаты смотрели на него с видом ослышавшихся.

– У амелуту никогда не будет больше чести, чем у эйуна! Есть приказ тану. Это важнее даже пророчества Голоса Илаэры. До Каро-Эль-Тана эти выродки под пологом гостеприимства судьи Ириан. А после… вряд ли амелуту успеют потешиться в бою. Мои воины куда расторопнее. И их оружие не будет им защитой.