– Знаешь, я, если честно, ненадолго. Ты же знаешь, я замужем. На целый фильм я не могу. – Она смущенно опустила глаза.

Саша следил за ее лицом и дождался, когда она поднимет взгляд.

– Может, просто посидим на диванчиках, поболтаем? – предложила Ольга и кивнула на холл кинотеатра, где в затемненных нишах стояли яркие диваны, чтобы ждать начала фильма.

– И что же заставило замужнюю женщину в девять вечера оказаться в кино? – спросил он, когда они расположились.

– Какая разница? Ничего особенного, семейная рутина. Я думала о тебе целый день, – честно призналась она. – Меня никто так нагло и откровенно не клеил уже очень давно. Я же приличная, обычно это всех останавливает.

Саша не понимал, что ей нужно, и это раздражало.

«Быстрый и бурный роман с командировочным, который исчезнет из ее жизни через неделю, или что-то другое? – гадал он. – Тогда хотя бы сделала вид, что заинтересована».

Чтобы нащупать почву, он подсел к ней совсем близко и потянулся за брошюркой о предстоящих премьерах, которая лежала на диване. Сквозь тонкую ткань рубашки он почувствовал ее тепло, Ольга не отстранилась.

«Ага! Я так и знал, чего ты хочешь», – азартно подумал Саша. По крайней мере, к такому он привык и тут знал, как себя нужно вести. Поэтому ответил беспроигрышной фразой, которую всегда использовал на первых свиданиях:

– Ты просто очень красивая, а это рождает в мужчинах наглость.

– Хочешь поцеловать меня? – очень просто сказала она и повернула к нему лицо, внезапно оказавшееся очень близко.

Прямота ее желания подстегнула Сашу, и он молча и уверенно коснулся ее губ.

Ничего сверхъестественного Ольга не почувствовала, даже разочаровалась. Она ожидала, что от собственной выходки у нее забурлит кровь, но в итоге стало стыдно, захотелось слегка отстраниться.

– Румянец тебе к лицу, – сделал комплимент Саша, оторвавшись от Ольги, уверенный, что ее щеки порозовели от поцелуя, а не от неловкости.

– Как-то так странно. Чушь какая-то. Я пошла. – Она встала. – Ты уж прости меня, зря я тебя побеспокоила.

Такого Саша совершенно не ожидал, да и не привык, чтобы с ним обращались, как с игрушкой. Стало обидно, как в детстве. Так сильно его самолюбия никто раньше не задевал. Он взял со стола листовку с рекламой фильма и аккуратно начал ее складывать, медленно и с нажимом проводя ногтем по сгибам, совершенно не глядя на Ольгу. Она растерялась: и уйти не попрощавшись не получается, и стоять столбом неудобно. У Саши получился самолетик, он поднял его и запустил прямо в Ольгу. Бумажка ударилась ей в живот.

– Так со мной не надо поступать, – раздельно сказал он, тоже встал с дивана и быстро зашагал прочь.

– Козел, – крикнула она ему в спину. Он даже не глянул, зато с любопытством обернулось пару человек у касс кинотеатра.

Сегодня был такой день, что было непонятно, кому она кричит «козел», – то ли мужу, то ли этому незнакомцу. Хотя Ольге стало полегче, обида на Виталия вроде как испарилась, и его сестра Света уже не казалась такой наглой. Она оставила букет на диванчике и ушла.

Ну а у Саши все клокотало внутри, как-то сразу нахлынули давно забытые чувства, которые он испытывал только рядом с собственной матерью. Он был единственным сыном, она воспитывала его одна. Симпатичному и независимому мальчику было тяжело под ее неустанным беспокойным оком. Уже лет с 15 он стал тяготиться ее заботой: «Ты поел?», «Ты надел шарф?», «Ты кашляешь, тебе нельзя гулять допоздна», и всё в таком духе. Она проверяла его телефон, истерикой заставляя сказать пароли, следила за ним в соцсетях и под каждым его постом оставляла комментарии, которых подросток стыдился. Решение поступать в архитектурный университет в столичном городе стало для него бегством от опеки. Мальчик стал усиленно заниматься, на репетиторов денег не просил, боялся, что мать всё испортит. Поэтому приходилось до многого доходить самому, хвостом увиваться за учителями, оставаться после уроков. Подросток начал посещать бесплатные мастер-классы местного художника, который научил его основам рисования, видя, что мальчишка грезит архитектурным будущим. Так прошло полтора года. Саша блестяще сдал ЕГЭ, теперь предстояло ехать в вуз, чтобы пройти творческое испытание. И это стало настоящим ударом для матери, она рассчитывала, что сын поступит в местный политех и никуда от нее не денется.

– Мама, почему ты плачешь? О таком многие родители мечтают. Я у тебя денег не попрошу, буду жить в общаге, постараюсь найти какую-нибудь работу, – сообщил Саша, не глядя на мать.

– Сашенька, как ты можешь так говорить! Что ты будешь делать один в чужом большом городе?! Я поеду с тобой, буду тебе помогать, – чуть с надрывом крикнула мать.

«Только не это!» – в голове у Саши завыла сирена.

– Мама, если хочешь мне помочь, лучше не мешай, – попросил он твердо. – Я всё равно уеду, один.

В его глазах была такая ярость взрослого мужчины, что мать испугалась и подчинилась. Теперь она видела сына редко. Когда Саша переступал порог родного дома, она плакала, что совершенно не влияло на сына. Он оброс толстенной корой. Обычно на ее слезы он отвечал:

– Не плачь, мне осталось учиться всего несколько лет. Потом я обязательно стану богатым и успешным, ты не будешь себе ни в чем отказывать. Но сейчас надо терпеть.

Так что в отношениях с женщинами он вел себя точно так же, как с матерью: рационально, слегка свысока. Это служило ему надежной защитой от слишком сильных эмоций и любовных потрясений, которых он боялся, как огня. Уж слишком сильно он дорожил своей независимостью, которую зубами вырвал у женщины – своей матери.

Выходка Ольги, конечно, застала Сашу врасплох.

«Что там ее подружка? Таня, кажется. Надо будет ей позвонить», – успокаивал он уязвленное самолюбие, но оно все никак не унималось и не давало уснуть, заставляя ворочаться на гостиничной кровати с дорогим ортопедическим матрасом.

Да, Саша мог себе позволить номер бизнес-класса, а уж как его занесло в кафе «Запеканка», одному богу известно. Но он добился того, что обещал матери: стал успешным архитектором и теперь работал в Питере, а в этот крупный областной центр приехал как в провинцию. Короче, успешных мужчин не обзывают козлами неизвестные медички на весь кинотеатр, пусть и не питерский.

«Что уж ты там мне пела? Муж у тебя, говоришь, на втором этаже работает? А не заглянуть ли мне к нему, а? Что ты на это скажешь?» – продолжал он внутреннюю полемику с отсутствующей Ольгой.

«Уф, как надоело уже, надо спать, завтра рано вставать. Вот ведь ведьма!» – проклинал Саша виновницу своей бессонницы, глядя на циферблат на телефоне, который бесстрастно показывал «2.30».

Уже битый час Татьяна стояла перед зеркалом и пыталась сотворить на своей голове «хорошо продуманную небрежность», как учили модные сайты.

– Ты на работу собираешься или на свидание? – пошутила мать. Она, как обычно, чувствовала дочь на самом глубинном уровне.

– Ой, мам, ну хватит. – Татьяна отмахнулась, но от зеркала отошла, чтобы Елена Степановна не стала копать глубже.

Она поспешно схватила сумку, обулась и вылетела из дома, словно в спину дул сильный ветер.

Татьяна, как и Саша, не могла уснуть всю ночь. «Он такой красивый, подтянутый, модный, обходительный», – перечисляла она в уме достоинства архитектора, почти назначившего ей свидание.

«А вдруг он не напишет? – У нее похолодели руки. – Нет-нет- нет, не может быть».

В ее голове зазвучал голос, очень похожий на голос матери: «Конечно, не напишет. Он ведь к Ольге шел, а ты, как всегда, чужие крошки клюешь, как воровка, подобрала с пола визитку».

– Девушка, вы чего? – из забытья Татьяну вывел голос мужчины в автобусе. Оказывается, она судорожно схватилась за его локоть, когда разыгрывала свой внутренний диалог, и даже вообще не заметила, как оказалась в автобусе.

– Простите, – прошептала Татьяна и незаметно сквозь толкучку пролезла в другой конец салона.