— Что, и помощь демонов тоже? – уточнила я.

— Он не демон, – возразил Бринден. – Я же тоже отлично понимаю, чью помощь стоит принимать, а чью ни под каким видом.

— Мне не нравится эта идея, – честно сказала Азалайтен. – И я не довольна таким смягчением наказания. Но также нахожу, что почтенный Бринден гораздо лучше меня знает свой народ, и его слово весомее моего. Если он согласен с вашим предложением, и находит такое наказание достаточным, то я тоже соглашусь.

Угу, согласишься, но -3 к отношениям со мною все равно запишешь.

— Надеюсь, больше претензий к подсудимому не будет? – уточнила я. – Не хотелось бы устраивать публичный суд.

— Потому мы и здесь, – согласился Бринден. – Крайне неприятно обнаруживать такое среди своих. Изгнание устроит всех без исключения.

Когда Азалайтен и Бринден ушли, а Туссенхоп по моей просьбе задержался, как непосредственный участник задержания, я занялась уже более секретными делами.

— Доклад о своем расследовании, – обратилась я к “заму”, которому система так и не выдала имени. В ситуации тоже был намек, который прекрасно понял Шайнтлайн: я обратилась к его подчиненному мимо него самого, но при нем. Намек неудовольствия. Микронаказание за микропромах.

Собственно, доклад оказался невелик. Именно “зам” вышел на халфлинга-вора, заинтересовавшись тем, что разные свидетели видели того несколько раз, наблюдавшим за всадником. А потом обнаружил и слежку за ним Туссенхопа, который и поделился своими “подозрениями” о клептомании. Поскольку вор контактировать с “сыскарями” отказался наотрез, и учинил скандал, то Туссенхоп начал действовать в открытую. Главное было в том, что в норе подозреваемого нашли тайничок, а там, ко всему прочему, была пара беличьих шкурок, которые Бринден однозначно определил, как взятые из той самой партии. Обработаны были иначе. К счастью, обыск проходил без большого стечения народа. Слушок среди халфлингов пойдет, но его еще можно будет чуть-чуть подправить. Главное было в том, что воришка не спускал с всадника и его шкурок глаз почти все время, что тот находился в замке. Шайнтлайн, занятый разборкой вампирского манора, только-только успел вернуться. Ругать его было, в общем-то, не за что, разорваться и отследить все, он не мог. Но в конечном итоге потерял вполне возможного помощника среди халфлингов.

— Виноват, – на всеобщем произнес он, не комментируя сказанного.

— Dro lu’screa lu’el natha wael, – переиначила я на иллитиири классическую поговорку “Век живи, век учись, а дураком помрешь”. – Jhal folbol jalbyr zhah dosst duanda. Xun dos kampi’un?

Дроу переглянулись. Что ни говори, а соображает наша раса очень быстро, иначе не выжить. Стоило мне только сказать, что ошибка была не одна, да еще и на нашем наречии, как оба тут же скрестили свои взгляды на Туссенхопе, который вряд ли понял все сказанное так же быстро.

— Plynn ukta!

Туссенхопа мгновенно схватили за руки, и, заломив, бросили того на колени.

— Говорят, что клептоманы для воровской гильдии только помеха. Но это не так. Клептоманы, на самом деле, нам тоже нужны, – спокойно и с улыбкой сказала я искренне изумленному оборотню, явно не ожидавшего такого поворота. – И ты прекрасно знаешь, для чего. Чтобы было из кого сделать козла отпущения. Так что, котяра ты драный, если продолжишь воровать что-то у Бриндена и дальше, то, боюсь, прикрыть тебя уже не удастся никому. В том числе и за прошлые грешки. Которые, наверняка, найдутся. Уяснил?

— Так вкусное же вино. И дорогое, – даже не стал пытаться запираться оборотень. Хладнокровия ему оказалось не занимать, даже голос не поменялся в такой-то ситуации. – Да и зажрался он, если с Малиновым Кустом сравнивать. Куркулем стал совсем.

— Большую часть своих денег Бринден тратит на развитие замка и пригорода, это я по документам вижу. То есть, в мою пользу. Таких куркулей побольше бы.

— А то он всю правду в документах пишет.

— В этом вопросе – всю. Уже проверяли. Так что держи свои руки от него подальше. Даже по мелочи.

— Ну, лады, лады, я все понял, – Туссенхоп скорчил знаменитую рожицу шрековского кота. – Принцесса, ну пожалуйста. Я ж не знал ничего на этот счет.

Вот что с таким делать? Если и в самом деле действовать, как подобает Принцессе Воров, то следовало бы надавить на его страх, заставить бояться. Но оперировать страхом или болью – совершенно не мое. Тем более, что отношения с Туссенхопом в процессе этого не слишком-то приятного времяпровождения почему-то даже увеличились.

— Вино вернешь. Придумаешь, как. В том, что оно еще осталось, я уверена. Так?

— Ну, так, – Туссенхоп приуныл, а отношения вернулись к прежнему уровню. Впрочем, я это и предполагала. – Верну, конечно. Ну, хоть початую бутылку-то можно оставить?

— Разопьешь с Бринденом в знак примирения, – смилостивилась я, и дала знак отпустить оборотня.

Когда Туссенхоп уже был готов исчезнуть, а непроницаемые лица дроу являли мне немой укор, я спросила его в спину.

— Кстати, ты знаешь, чем отличается добрый правитель от злого?

Халфлинг слегка напрягся.

— Нуу... Злой рассчитывает разными методами запугать свое окружение, и тем самым управляет им. А добрый больше рассчитывает на добрую волю подчиненных. Как-то так.

— В чем-то, верно. Но, знаешь ли, когда речь заходит о наказании за неисполнение прямых приказов, различия для объекта становятся непринципиальными. Понимаешь? Тогда свободен.

Я быстро взглянула на Шайнтлайна и его неофициального зама. Вот теперь они выглядели удовлетворенными – и хорошо. Отсутствие какого-либо намека на жестокость к провинившемуся эта пара однозначно восприняла бы, как слабость.

— Uk yorn alu tarthe, – заметил Шайнтлайн.

— Нет, коты так просто из теплого дома не уходят. Максимум, в тапки срать начнет от обиды. И то сомневаюсь, – я перешла на всеобщий, давая понять, что секретная часть беседы окончена. – Шайнтлайн, ты уже оценил необычность халфлингов, и тут судьба сама тебе подкинула отличного специалиста по этому народу. А в текущей ситуации его придется в любом случае удалять из замка. Плохо. Расточительно. Но не во всякой мутной воде водится рыба, увы, – сказано это было больше для себя, додумавшейся отправить Шайнтлайна на захват манора как раз сейчас, хотя это вполне могло и подождать. – Накормите этого неудачника пряником, весьма желательно, чтобы он его съел самостоятельно, без принуждения. А я пока пойду подготовлюсь к окончательному убеждению селки в нашей невиновности.

Я на всякий случай проконтролировала, что меня поняли. К счастью, крылатые выражения Бессмертных входили в базовые знания всеобщего языка.

— Значит, ты украл шкурки у дроу на ящере? Верно? – задал очередной вопрос Алнесавин

— Да, – ответил халфлинг. Он уже понял всю ситуацию, и ее возможные последствия, так что не лукавил не грамма. Помогало в этом ему также то, что на этом допросе присутствовали только те, кто уже знал о его грешках. Таиться было нечего. Обещано ему было частичное прощение, и уход из деревни со слухом о конфликте с Бринденом в стиле “ложечки нашлись, но осадочек остался”. Дальше он должен был подвизаться на торговом посту у Эклавистини, а если не выйдет (начальница там далеко не дура), то двигаться дальше в город Русичей, и закрепиться там. Воровать запрещалось категорически, только если это потребуется для выполнения основной работы – шпионажа. Конечно, до открытия Завесы никаких данных я бы не получила, но вот после они мне очень пригодятся. Однако сейчас от халфлинга-воришки требовалась максимальная искренность. Каковую он и демонстрировал. Моего же участия был самый минимум: передать амулет истины Алнесавину, протестировать его, и уйти в сторонку. К моему визиту селки стало шестеро. К вождю оборотней, его супруге и телохранителям прибавились еще двое, своего рода, послов от тех селки, что сейчас засели в устье реки. Сказались их коллективизм и ненависть к тем, кто уничтожает их шубки – у остальных селки ни одного возражения не возникло, стоило только Алнесавину поделиться своими подозрениями.