– Д-да, – сбилась всегда смелая и бойкая Маша под взглядом Вознесенской.

– Мое имя – Маргарита Викторовна. Некоторое время мы с Денисом Станиславовичем будем работать вместе в его кабинете. Я обычно прихожу пораньше, но ровно в девять привыкла пить кофе. Если вам будет не сложно, могли бы мне готовить его к этому времени? – ровным и спокойным голосом спросила Маргарита.

Маша растерянно моргнула, а после судорожно кивнула, нервно тряхнула волосами и заверила:

– Да… Да! Конечно. Очень приятно познакомиться.

– Мне тоже, – вежливо улыбнулась Маргарита девушке и добавила: – Сейчас уже почти десять, но я бы хотела попросить вас все же приготовить напиток. Я могла бы и сама, но не совсем в ладу с техникой, помимо компьютеров, – указав взглядом на кофе-машину, добавила Вознесенская, виртуозно приметив и время опоздания Маши, отчего моя секретарша и вовсе позеленела.

– Что вы! – горячо воскликнула Мария, проворно выбравшись из пальто, скидывая мне на руки вещи и собственную сумку, после чего ринулась к аппарату, заверив: – Через десять минут все будет готово, Маргарита Викторовна.

– А… – начал я растерянно, но собственная секретарша уже не обращала на меня никакого внимания.

– Спасибо, Мария Юрьевна, – вежливо поблагодарила Вознесенская, прежде чем скрыться в моем кабинете. Я же стоял посреди собственной приемной с вещами своей секретарши на руках и чувствовал себя лишним.

Больше Мария не опаздывала ни разу и ровно в девять вносила в кабинет чашку кофе для Маргариты, сияя, словно самовар, от каждой похвалы и благодарности Вознесенской. Даже выучила, какой именно кофе Вознесенская любит. Маша работала со мной большее года, но так и не могла запомнить мой любимый напиток, который я просил у нее ежедневно…

Вообще я заметил, что Вознесенская всегда была более терпимой именно к женщинам, в то время, как, имея дела с мужчинами, она закрывалась сразу же. Сам лично наблюдал, как на совещаниях менялась Маргарита, стоило ей почувствовать интерес противоположного пола к себе. Со всеми она была исключительно вежливой и профессиональной, но как только блондинка ловила на себе оценивающие взгляды, одаривала несчастного таким взором, что у меня самого яички поджимались, хотя я был всего лишь сторонним наблюдателем.

Обычно, одного раза было достаточно, чтобы мужчина понимал и больше даже не смотрел в ее сторону с каким либо интересом, кроме профессионального, что ее, кажется, только радовало.

Ко всему прочему, у меня появилось расписание!!! Конечно же, составленное нежной ручкой Вознесенской. Все мое рабочее время было расписано по минутам с представлением приоритетов именно Маргариты. Она сама выбирала, какие презентации проводить, на какие темы составлять совещания, отчеты и с какими именно людьми встречаться в первую очередь. Порой я находил даже заметки с рекомендациями относительно того, что и как говорить! И строгий надзор прекращался лишь с концом рабочего дня.

Некоторое время я старался отстоять свое право оставаться подольше, чтобы закончить дела, но был вновь вежливо отчитан:

– Вас не устраивает составленный мой график, Денис Станиславович? – спросила, замерев напротив моего стола, уже собравшаяся домой Маргарита. – Мне казалось, я грамотно распределила время, чтобы у вас было достаточно возможностей для отдыха от службы.

– Спасибо, график меня полностью устраивает, – проворчал я тогда. – Просто мне нравится работать по вечерам, – добавил я, надеясь, что она уйдет поскорее и оставит меня в покое. Чем быстрее я справлюсь с работой, тем скорее распрощаюсь с подселенкой в лице Маргариты.

– Дело ваше, – легко согласилась она, пожав плечами в дорогом и стильном пальто. Я же удивился, что все оказалось так просто. – В таком случае, я завтра постараюсь прийти пораньше, – сдержанно улыбнулась она мне.

– Зачем? – не понял я и устало потер лицо, щуря уставшие за день от компьютера глаза.

– Я заметила, что наибольшее количество опечаток и недочетов вы допускаете в тех отчетах, над которыми работаете сверхурочно. Завтра в моем расписании все довольно плотно, потому я не могу себе позволить чем-то пренебречь, ради перепроверки. Думаю, часа мне должно хватить, – словно размышляла вслух, покивала она своим мыслям и вновь улыбнулась. – Как будете уходить, предупредите, пожалуйста, охрану, что завтра я приду в половине восьмого.

– Это необязательно, – нахмурился я. Она критично меня осмотрела, выразительно выгнула бровь и снисходительно усмехнулась.

– Я составляла ваш график, Денис Станиславович. Я отлично помню, что сегодня ваш день был перегружен. Точно так же, как будет завтра, послезавтра и весь ближайший месяц. Лишь после можно будет немного расслабиться. Вы устали. Много ли вы сможете сделать в таком состоянии, в котором находитесь сейчас?

– Вас что, об этом генеральный попросил? Чтобы выгонять меня с работы? – не сдержал я раздражения.

– Нет, исключительно эгоистичный и корыстный интерес, – просто ответила она, смотря мне в глаза своим небесно голубым взглядом из-под строгих очков. А после добавила, усмехнувшись, от моего непонимания, написанного на лице. – Мне жаль себя и потраченного впустую времени за проверкой и исправлениями документации, которая занимает неоправданно много времени и сил.

– Вы слишком спокойно об этом говорите, – усмехнулся я, чтобы скрыть собственную досаду от правдивости ее слов. Чем больше я старался ускорить процесс прощания с Маргаритой, тем больше исправлений в отчетах находил на следующий день.

– Я работаю не по доброте душевной. За каждый лишний час времени я получаю достойные комиссионные, – фыркнула она насмешливо, впервые по-настоящему улыбнувшись мне. – Если такими темпами вы готовы вогнать в гроб себя и разорить вашего генерального – я не против, – пожала она плечами. – Однако потерянного времени, действительно, жаль. В отдохнувшем виде мы оба способны выполнять работу быстрее, нежели топтаться на месте с одними исправлениями.

Я тяжело вздохнул, пытаясь понять, как она умудряется это делать? Я не услышал в ее голосе или словах упрека, издевки, или обвинения, но чувствуя себя сейчас просто последним кретином, который не понимает элементарных вещей, разжеванных и показанных на пальцах.

Она улыбнулась вновь, а после отвернулась и направилась на выход, остановившись лишь в дверях, для ее дежурного:

– Хорошего вечера, Денис Станиславович. До встречи.

– До встречи, – отозвался я эхом, смотря пустым взглядом на папки перед собой. Некоторое время посидел так, а после вздохнул и поднялся, чтобы уже через десять минут ехать домой.

С тех пор я каждый день уезжал домой, нормально ел, спал и… она больше не исправляла за мной документы после проверки.

Дела пошли быстрее, что придавало сил и уверенности. Мы с ней достигли некоторого компромисса, но я все равно ловил себя на мысли, что меня раздражает просто ее молчаливое присутствие и неумолкающий стук клавиш. Порой мне просто хотелось выдернуть ее из-за стола и выпроводить, хотя бы, на обед, которым она пренебрегала, лишь бы просто прекратить этот монотонный стук. Меня бесило ее игнорирование, нежелание отвечать даже на самые невинные вопросы, которые не касались работы. Меня раздражало то, что она всегда выглядела подчеркнуто идеально и строго в ее безукоризненно выглаженных костюмах. Меня раздражали ее каблуки, при виде которых я каждый раз думал, почему она не падает. Меня раздражал запах ее, казалось бы, ненавязчивых духов, особенно тем, что они мне нравились, и я мог часами ломать голову, отгадываю их марку и название. Вот тебе и «ненавязчивые». Меня бесил ее телефон, который изредка сообщал об уведомлениях, после чего она позволяла себе с искренней и, как оказалось, удивительно красивой улыбкой идеально накрашенных губ, отправлять короткие ответы. Ей никогда не звонили, потому я не мог даже мельком узнать, о чем она говорит, думает и с кем разговаривает. Только писали, кто-то и что-то, что вызывало такую редкую и искреннюю улыбку. И это тоже бесило!