Валерий Семенихин Поющий камень © Валерий Семенихин, 2022 © Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2022 Сад Не садом битого стекла – Жизнь раскрывалась по-иному: Каймой мушиного крыла, Лучом, окрасившим солому, Замедленною стрекозой Над острою речной осокой, Слепою выпуклой слезой, Полдневной выбитой дорогой… В июле высохла листва – Из сердца зелени возьму я И кистью прикоснусь едва К траве в истоме поцелуя. А после вымазан пыльцой, В шмелях, в венке из повилики, Века раскалывая в миги, К тебе я поверну лицо. И тихо попрошу: Уста замкни для ненависти, Стань здесь, на свету – я обведу Твою фигуру в том саду, Где – в завершенье теорем – Земли и Неба хватит всем. Наследство Отшумят ли метели Голодного года, Возвратится ли детство Дивной сказкой любви, — Звонкость первой капели, Запах свежего мёда, Нам с тобою в наследство — В родниках соловьи. Пробежит в табуне Желтогривая Осень — Только цокот один Да изорванный след… Но привидится мне За костром синих сосен Тёмно-алых рябин Ускользающий свет… Может, в этом весь путь – Добежать, дотянуться, Эти светлые полдни Не роняя на дно, Солнцем вылечить грудь, В сонм блаженных вернуться, — С неба спущены сходни На мгновенье одно. Свидетель пыли Он незримо проходит – свидетелем тайным – Мимо снов и миражей, творимых умом: Эскимо, детектив, резкий окрик трамвайный, Лепесток на ладони, полуденный гром, Суд и школа, кафе, симметричность творенья, Звезды в небе и луже, в асфальте поля, Воровское арго, никогда воскресенье, Миллионы сознаний, закованных в бля; Задыханье деревьев, военные клумбы, Спертость воздуха, сердца и руки в мольбе… Где глаза того юнги на мачте Колумба, Что увидят не землю, а солнце в себе? Вы, соратники пыли, молчаньем ответьте — Ум вибрирует в такт повороту ключа… Слышу я: Он идет, обреченный бессмертьем, Брат коровы, чьи дети на бойнях кричат, — Поломать наши дни, как убогие ульи, И гордыню сердец, ненавидящих «нет», Ум, спрессованный в книги, доктрины и пули, Выводя из потемок на солнечный свет. Цель Кто ходил по канату над стыдной толпой, Знает горечь игры с хохотуньей Судьбой. Одиночество – вот их извечный удел. Ворон бел – не удержишься, если не смел. Только падать нельзя в безобразные дни, Потому что бесстыднее станут одни, А другие вернутся в безверия круг, Ведь провисший канат не транслирует мук. Словно лезвие, режет ступни тот канат. Шаг вперед – это рай, шаг назад – это ад. Может, цель не в аду и не в верхнем раю. Цель – все время идти и неметь на краю. Если следом смыкает клыки вещество, Можно верить лишь в Свет и величье Его. И смотреть лишь вперед, в лучезарное «Я», Жить на кончике бьющего в небо копья. Побег На всех две сказки: жизнь и смерть. Шуршит потусклых листьев медь, Не отвечая на вопросы. Чуть неприметней этот мир, Все глуше бряцание лир, Но Каин поливает розы. Я правлю с чёрного листа Паломничество белых стай — Смешное грустное усилье. Но это таинство для тех, Кто знает, что и смерть – успех, И что оковы – тайно – крылья. Ещё есть время на побег. Благодарю за помощь тех Детенышей, не знавших правил Для глаза, кроме облаков, Для сердца, кроме вещих снов, Для слуха, кроме Ом и Аве. Секрет Сойти с вершин, на птиц в пруду Смотреть, почти не отрываясь. Поверить в золотую завязь На голубом осеннем льду. Сойти с вершин и жить в бреду, Наивно встречным открываясь, И уходить от них, пугаясь Ненужности любви в аду. Зачем кулак или стилет, Когда листва струится тихо? Сойти с вершин, темнея ликом — Страдания узнать секрет. Осколок Жизнь, как осколок древних молний, Мудрее всех учителей. Здесь чем больнее, тем безмолвней, И чем безмолвней, тем светлей. В ладонях теплых, с опозданьем, Трезвее, чем седые льды, Она приносит осознанье: Паденье – милость Высоты. Бессилье тайно служит Силе В невидимых качелях тех, И цепи – будущие крылья, Готовящие твой побег… Живи, величественный нищий, В скорлупах слов, обид, одежд, Ищи на горьком пепелище Свободу от смешных надежд. Белый трамвай Имя Осени ветер в окно приоткрытое кинул, Словно дату отпущенных телу пылинчатых лет. Я вернулся вперед, прошлогоднее сердце отринул, Позвоночник рванулся сквозь крыши и встретил рассвет… Поживи там, где ящер не знает заезжего альта, Там, где нравственность падает, не дожидаясь смычка. Город липовых жизней, укрытый бронею асфальта, В казино оставляет Пиноккио, выгнав сверчка. Ум, увенчанный биржей, не знает, что он – заключенный. Сериал об убийстве – пароль темноты без перил. Кто сломает себя, поломает напев обреченный, И лучом разорвет влажный кокон оскалов и рыл? Так увидеть хочу ваши чистые детские души — Без погон и погонь, без слепящей наживы и бомб. Есть веление – жить поперек человеческой стужи, Мячик Радости, бросив на землю, ударили чтоб. Это поздняя осень, последняя первая осень. Все сначала, все завтра, все было, исполнится вновь. Ищет ухо поэта поэзии в гибельной прозе. Ищет в жизни и смерти- свечения – только любовь. Вот и белый трамвай, за которым ни рельс, ни блестящего следа. «Оплатите грядущее, – молвит кондуктор, – конь блед». Я раскрою ладонь – сердце, тайно живущее Светом — Мой билет на проезд в золотой долгожданный рассвет. |
