Не в силах сдержаться, я улыбаюсь. Расправляю ладонь, прикасаюсь к нему кончиками пальцев, подмигиваю.

– Ну как там? Мои брови неотразимы?

Ичжи разражается смехом – более громким, чем обычно, потом прикрывает рот рукой и оглядывается, хотя мы надежно укрыты.

– Прекрати, – произносит он тише, избегая моего взгляда. Смех становится легким, как перышко. – Не мешай работать.

Его щеки наливаются румянцем все больше и больше, и меня охватывает чувство вины.

«Скажи ему», – умоляет мой мозг.

Но я лишь опускаю руку как можно небрежнее и переключаюсь на новый раздел его школьных заметок – статистический анализ динамики хундунских атак.

Я не подвергну опасности свою миссию, рассказав о ней Ичжи. Что бы он ни думал о наших отношениях, я не принимаю их слишком всерьез – это было бы ошибкой. Он сын самого богатого человека в Хуася, а я обычная девушка из приграничья, которую он встретил случайно, в поисках самого тихого и отдаленного места, куда можно добраться на планоцикле. Если нас застигнут, это не его затолкают в клетку для свиней и утопят во имя семейной чести. И не важно, что мы никогда не переступали черту, которую переступать нельзя.

Мое внимание переключается на его губы, взгляд скользит по их нежным изгибам, и я вспоминаю, как однажды с восхищением сказала ему, что они выглядят необычайно мягкими. Он признался, что такой эффект получается благодаря четырехступенчатой процедуре отшелушивания и увлажнения, и я расхохоталась до слез, а потом прикоснулась к его губам, и вдруг оказалось, что я уже не смеюсь, а просто смотрю в его глаза и стою слишком близко.

Тогда я немедленно отстранилась и сменила тему.

Какая-то беззащитная, уязвимая часть моего существа тоскует о том, что никогда не случится между нами. Но я не могу и не пытаюсь исключить вероятность, что для Ичжи это не более чем игра. Что я не единственная крестьянская девушка, которую он навещает в свободные дни. Что, наигравшись со мной, он не запахнет свои безупречные халаты и не рассмеется мне в лицо. Не рассмеется над тем, что ему удалось одурманить меня нежными улыбками и проникновенным шепотком, хотя для меня это вопрос жизни и смерти, а для него значит так мало.

Может, моя осторожность возбуждает его еще больше, именно поэтому он появляется в конце каждого месяца вот уже три года.

Может, я никогда не узнаю его истинных побуждений. Ну и не надо. Пока я не поддаюсь собственным чувствам, я в этой игре не проиграю.

Впрочем, будем реалистами: даже если вся деревня наткнется на нас в эту самую секунду, меня не утопят. Я наконец выполняю желание моих родичей: навожу красоту, чтобы они могли продать меня в армию на роль пилота-наложницы. Как они сделали с моей сестрой.

Разумеется, они не знают о моих грандиозных смертоносных планах.

Ичжи переключается на нижний край моих бровей, а мой палец зависает над изображением битвы между хризалидой и хундуном. Хризалида – Белый Тигр – пропорционально сложенная, яркая, никогда не догадаешься, что она сделана из оболочки округлого, лишенного черт хундуна. Она изображена в своем Геройском Облике – высшей форме трансформации – и выглядит как человекоподобный тигр, сделанный из гладкого, молочно-белого стекла. Части, из которых состоят доспехи, обрамлены сияющими зелеными и черными каемками, размытыми, потому что хризалида поймана на снимке в движении – поднимает свой гэ[5] размером с дерево. Белый Тигр – фаворит в армии, его часто используют для рекламы, а мне смотреть на него даже утешительно. Юноша и девушка, которые им управляют, – Слаженная Пара. В их случае невелик риск того, что разум юноши поглотит разум девушки и убьет ее по окончании битвы.

В отличие от судьбы девушек-пилотов в большинстве других случаев.

Я боялась, что именно такая смерть настигнет мою старшую сестру, когда наша семейка заставила ее завербоваться в качестве пилота класса «Принц» – второго по мощности в табели о рангах. Но она даже не добралась до поля битвы. Пилот убил ее обычным, физическим способом. Не знаю за что. Семье вернули только ее прах. И вот уже восемьдесят один день они страшно горюют… потому что не получили крупную компенсацию за смерть в сражении. А ведь они так на нее рассчитывали.

Забавно. Старшую всю жизнь окружали заботой.

«Когда Жуи выйдет замуж?»

«А может, лучше пусть завербуется в армию?»

«Ох, не слишком ли долго Жуи просидела на солнце? Что-то она потемнела».

Но с того самого момента, как пришла весть о ее смерти, они перестали о ней вспоминать. Никто даже не спросил, что я сделала с прахом. Только Ичжи и я знаем, что ее прах унес ручей, около которого мы сидим. Это наша маленькая тайна – между ним, мной и ею.

Подняв глаза, я замечаю настоящую хризалиду бабочки, свисающую с ветки за спиной Ичжи. Боевые хризалиды названы так в их честь, потому что, как говорят, погибшие пилоты перевоплощаются в бабочек. Если это так, надеюсь, вот эта бабочка – не моя сестра. Надеюсь, она ушла далеко-далеко – туда, где до нее не дотянутся деревенские старейшины, сплетники, всюду сующие свой нос, и подонки пилоты.

Нарождающаяся бабочка вот уже некоторое время пытается выбраться из куколки, шевелясь под ее поверхностью. Наконец ей удается прорвать оболочку. Вылезает головка, потом выскакивает покачивающийся усик. И в торжественном финале она выкарабкивается из куколки вся, как распустившийся цветок.

В наших лесах бабочки – обычное явление, так что в этом зрелище нет ничего особенного.

Но когда она расправляет крылышки, я замечаю, что рисунки на них разные.

– Ничего себе! – Я выпрямляю спину.

– Что? – Ичжи оглядывается через плечо.

– У этой бабочки разные крылья!

Ичжи удивленно хмыкает, а значит, такая бабочка – не типичное явление, о котором я не знаю только потому, что я простая приграничная крестьянка.

– Брови готовы, – сообщает он и поднимает планшет, чтобы снять бабочку на видео.

Наши глаза нас не обманули. Одно крыло черное с белой точкой, а другое белое с черной точкой – как символ инь-ян. Эти бабочки так и называются, но я никогда не видела, чтобы на их крыльях были одновременно инь и ян.

– Как такое возможно? – Я глупо таращу глаза.

– Ты знаешь, что делать, когда у тебя появляются вопросы, – с улыбкой отвечает Ичжи.

– Поняла, сейчас поищу.

Я открываю в планшете поисковик, как научил меня Ичжи. Пользоваться им несложно – нужно просто ввести ключевые слова моего вопроса. Но ошеломляющий результат не укладывается в голове. Всего лишь пара прикосновений – и ты получаешь доступ ко всем знаниям, которые городские ученые воссоздали из таинственных инструкций, сбрасываемых богами в обмен на достаточно большую дань.

Я сосредоточенно прищуриваюсь, просматривая научные статьи, появившиеся в результатах поиска. Читать их гораздо сложнее, чем школьные записи Ичжи, но я твердо намерена разобраться сама.

– Похоже, если у бабочки разные крылья, то она одновременно и самец, и самка. – Я изумленно распахиваю глаза. – Так бывает?

– О да, в природе биологический пол имеет множество вариаций. – Ичжи устраивается рядом со мной на бамбуковой циновке, подобрав полы халатов, чтобы они не лежали на серой земле. – Встречаются даже существа, которые меняют пол в зависимости от своих потребностей.

– Но мне говорили… – Я смаргиваю. – Мне говорили, что самки являются самками потому, что их изначальное ци базируется на инь, а самцы являются самцами потому, что их изначальное ци базируется на ян.

Инь и ян – противоположные силы, которые, смешавшись, породили Вселенную. Инь представляет все холодное, темное, медленное, пассивное и женственное. Ян представляет все горячее, светлое, быстрое, активное и мужественное.

По крайней мере, так мне говорила мать.

Ичжи пожимает плечами:

– Думаю, нет ничего окончательно застывшего. В ян всегда присутствует немного инь, и наоборот. Это отражено в самом символе. Я тут подумал и вспомнил, что иногда рождаются даже люди вроде этой бабочки, их пол невозможно определить.