– Эй, ты же мужик, прекращай реветь. Давай, дуй ко мне, я дома.

– Егор, а у тебя можно остаться ночевать? – всхлипывает она.

– Думаю, да. Сейчас поговорю с мамой. Жду тебя.

Отключаю вызов и иду к родителям. Они смотрят телевизор в комнате и пьют чай. Я хочу попросить их, чтобы они позволили переночевать Маринке.

– Мам, пап, а можно у нас девушка ночевать останется? Ну, вы знаете её, это Марина из моего класса.

– А, это та девочка, с которой ты встречаешься? Разумеется, можно, тебе уже девятнадцать лет. Я понимаю, что ты мужчина, – слегка стесняясь, говорит мама.

– Да, сын, ты уже взрослый, имеешь право. Уж лучше домой води, чем куда попало. Только не шумите там сильно, ладно? И это, о презервативах не забывай, – понимающе улыбается папа.

– Спасибо, вы у меня лучшие, – улыбаюсь я в ответ.

Что ж, так даже лучше. У меня двуспальная кровать, и не смущает, что я буду спать с девушкой. Маринка тоже будет не против. Она же знает, что я не стану к ней приставать.

В домофон позвонили. Я взял трубку, это была Маринка. Про себя я всё ещё мог называть её так, но вот в лицо – только Марк. Всегда. Ещё тогда, когда мы пили у меня пиво и откровенно обо всём разговаривали, девушка сказала, как ей противно обращение в женском роде, но она вынуждена терпеть. Тогда я предложил хотя бы между нами обращаться к ней, как к парню.

Открыл двери и впустил свою подругу. Ей повезло: если когда-то в советское время одежда разделялась только на мужскую и женскую, то с приходом капитализма появился так называемый «унисекс». Сейчас она была одета именно так: джинсы, тёплые кроссовки, тёмно-синяя куртка и простая вязанная шапка, обтягивавшая голову.

– Привет. Раздевайся, проходи.

– Привет, – шмыгнула носом она.

Я заметил, что её глаза заплаканные, а кончик носа покраснел. Родители выплыли из комнаты с довольными улыбками, чтобы поздороваться. После положенных приветствий мама заметила:

– Ты плакала, Мариночка? Не наш ли оболтус тебя обидел?

– Я не плакала, тёть Тань. На улице зима. У меня с мороза всегда так, – девчонка постаралась улыбнуться.

– Веди её в тепло, сыночек. Я сейчас чайник поставлю, а там уже сами. Мы с отцом не будем вам мешать, – опять улыбнулась мама.

Родители рады, что у меня есть постоянная девушка ещё со школы. Мне даже стыдно, что я невольно обманываю их, но менять ничего не хочу. Когда она разделась, я взял её за руку и потянул в свою комнату.

– Марк, я хотел попросить родителей, чтобы тебе позволили переночевать на диване в зале, но они сразу как-то всё не так поняли. Прости, нам придётся спать вместе, – виновато сказал я.

Девчонка поёжилась и обняла себя за плечи. Её рубашка и джемпер вполне сошли бы за мужские, но мне было всё равно, как она одета. Важным было то, что она чувствовала себя сейчас неуютно, даже со мной.

– Иди сюда, Марк. Ну, что случилось? – я подошёл и обнял.

От девушки пахло мужским дезодорантом, который ей удивительно шёл. Впрочем, как и эта короткая стрижка с торчащими вверх волосами. Она была симпатичной: пухлые губы, высокие скулы, красивые серые глаза. Но непосвящённый мог задуматься: то ли девушка перед ним, то ли парень – всё из-за того, что у неё была маленькая грудь и по-мужски развитые мускулы.

– Егор, я больше не могу так. Это невыносимо! Сегодня такое случилось… Впрочем, мы неделю не виделись и ты многого не знаешь. И вообще, ты как с армии вернулся, весь ушёл в учёбу, – всхлипнула она.

– Прости, мне нужно было подтянуть свои знания. Заново прочитать все лекции, которые проходили раньше. Мы ведь отучились два месяца, а потом ушли служить. К тому же ты был так увлечён своей девушкой.

– Козлина она, а не девушка, – злобно рыкнула Марина.

Я погладил её по щеке, успокаивая. Заметил светлый пушок на подбородке и почти мужской голос. Что-то в ней поменялось с тех пор, как я уехал служить. Ничего, сейчас расскажет.

Мама постучала и сообщила, что чайник вскипел. Я быстро принёс две чашки и вазочку с конфетами.

– Может, ты есть хочешь? – спросил я, усаживаясь за письменный стол напротив неё.

– Спасибо, чая будет достаточно, – она хотела улыбнуться, но получилось у неё паршиво.

– Тогда рассказывай. Не переживай, родители у меня тактичные, без стука не зайдут и подслушивать не станут.

Она снова поёжилась, а на глазах выступили слёзы.

– Я сам виноват, Егор. Нужно было сразу Ритке всё рассказать, но я как дурак понадеялся: раз любит, то всё поймёт. Она не поняла ничего. Знаешь, мы познакомились в институте. Учимся в одной группе. Сначала я присматривался и решил заговорить о дружбе не сразу. Ты тогда уже в армию ушёл. Я ни на что особо не надеялся, думал, просто будем дружить, но тогда уже понимал, что влюбился. Потом она быстро мне открылась. Я тоже ей понравился. Рита оказалась лесбиянкой. Она приезжая, снимает квартиру и учится. Мы проводили много времени у неё дома. Занимались сексом – так, как это бывает у девочек. Она всё время удивлялась, почему я всегда играю главную роль в сексе и не даю себя трахнуть по-настоящему. Ты понял, как это… – она замолчала и стыдливо уставилась в кружку.

– Не надо морозиться, Марк, я был в магазине для взрослых.

Дальше что было? – подбодрил я.

– Ну, мы встречались, а я втайне от всех бегал по врачам. Доказывал, что на самом деле мальчик. Ты знаешь, после полугода наблюдения у психиатра и сексолога, мне это удалось. Наконец, мне разрешили колоть гормоны. Разумеется, Ритка заметила следы от уколов. Я сослался на диабет. Но постепенно тело стало меняться. Ты помнишь, мускулы небольшие у меня всегда были из-за занятий спортом, а тут стал ломаться голос. И без того маленькая грудь уменьшилась, появились волосы на подбородке. Недавно Ритка учинила скандал. Орала, чтобы я сказал, что происходит. Мне пришлось признаться во всём. Она разозлилась. Типа она, чистая лесбиянка, столько времени впустую потратила на хрен знает что. Что я уродка обдолбанная, и всё в этом духе. В итоге, меня выставили из квартиры, кинув вещи на лестницу. Я бы смирился. Постепенно заглушил в себе любовь к ней, начал жить с чистого листа. Мне банально не дали. Эта гадина растрепала всем в институте. Я неделю ходил там как по минному полю. Кто-то откровенно лапал, мол, всегда мечтал переспать с такой уродиной. Кто-то просто ржал… Насмешки тоже можно стерпеть, но два гада меня чуть не избили вечером. Орали, чтобы я уезжал в Гейропу, что мне там самое место. Меня спасло только то, что я айкидо десять лет занимаюсь, – всхлипнула она.

Я подошёл и утянул её на кровать. Потом обнял, прижимая к себе. Она, всхлипывая, уткнулась носом в мою футболку.

– Я не понимаю, Егор, за что? За что так? Почему даунов называют солнечными детьми и сочувствуют родителями? Почему нам нет места в этой жизни? Я тоже не виноват, что природа что-то напутала и в тело девочки вдохнула душу парня. Я таким родился, Егор. С самого детства ненавидел платьица и бантики.

– Тебе нужно научиться с этим жить. С тем мнением в обществе, которое сложилось вокруг нас. Самое главное, не упасть в пропасть, смириться со своей судьбой и идти к своей цели. Даже многие родители не понимают, что не только им тяжело от осознания того, что твой ребёнок не такой. Ребёнку в сто раз хуже, чем тебе. Он проходит через муки, которые большинству и не снились. Я знаю одну самоотверженную мать. Мы познакомились в том городе, где я служил. Она одна воспитывала сына, и в восемнадцать он понял, что гей. Он просто не смог с этим жить, несмотря на то, что мать сказала, что будет любить его любого. Женщина отчаялась и стала искать в интернете гей-сайты. Потом наткнулась на моего любовника, который писал блоги на одном из них. Он не занимался пропагандой, он писал на тему, как с этим смириться. Женщина буквально умоляла его в комментариях встретиться с ней. Максим с ней поговорил. Оказалось, психолог пацану не особо помог. Она не знает, что делать. Женщина упросила Максима побеседовать с сыном, научить жить с этим. Принять себя такого, каким его создала природа. У него получилось, потому что Макс не говорил стандартные фразы психолога. Тебе не нужно вариться в собственном соку, Марк. Расширяй свои горизонты. Сходи в гей-клуб. Подружись с другими парнями. Уверяю тебя, там ты найдёшь поддержку, – я погладил её по голове.