− Так, ну, хватит! — вперед выступил тот, кого я меньше всего ожидала встретить вновь.

Саб Бурого. Или, правильнее говорить, бывший саб Бурого? Сейчас, как мне казалось, мужчина выглядел куда как лучше, чем в нашу последнюю встречу. Отъевшийся, без признаков свежих побоев и с вполне решительным выражением на гладко выбритом лице. Вместо цепи уже знакомый брезентовый ошейник.

Прямо клубная униформа какая-то!

− …она не подстрекала никого к бунту, не оскорбляла доминантов, как это утверждает Суббота.

Суббота? Ну и имечко! Интересно, за что она получила его? Хотя нет, даже знать не хочу!

Рита опустила кнут. Задумчиво глянула на меня, на Субботу, с опаской смотревшую на свитчей. Повернулась и кивнула остальным.

Ян и его товарищ переглянулись и синхронно шагнули вперед. Взяв Субботу за плечи, повалили животом на пуф.

− За клевету в адрес сестры по клубу и обман старших, − голос Риты взвился, − ты подлежишь наказанию. Десять ударов кнутом, я думаю, будет достаточно, чтобы урок был усвоен.

Что ж, теперь я знала точно: с тех пор, когда Хозяин поручил Яну меня наказать, последний заметно улучшил свое мастерство. Рука Яна не дрогнула. Удары ложились одни за другим, хлестко и точно.

После третьего удара Суббота сжалась в комок, но не проронила ни слова. Свитчи дернули ее за запястья, вновь заставляя вернуться в удобную для экзекуции, позу. Снова засвистел кнут.

Последующие несколько ударов она приняла спиной, рыча и вгрызаясь зубами в пуф. Суббота выгнулась дугой. На коже проступили алые полосы. Еще пара взмахов кнута содрали с бедер и ягодиц кожу. Пуф окрасился кровью. Свитчи фыркнули и вышли за дверь.

В конце порки женщина уже едва стонала, закатив глаза. Две девчонки-саба помогли ей подняться и увели вглубь зала.

Получается, Хозяин еще жалел меня, ведь если свитчи могли настолько изуродовать, причинить столько боли…

Знал ли он, что я попаду сюда?

− Да ты не ссы, − сказал саб Бурого. — Девочки здесь годами прозябают. А тут представь: вдруг появляешься ты, да еще говоришь, что от Бурого… Что оценивал!

− Что такого-то?

− Да то, что они боятся тебя! Ты же дома-а-ашняя. Верно я говорю? Верно.

− Больше нет. То есть… моего Хозяина больше нет.

Саб закивал.

− Слышал я. Вот только таким домашним не место тут.

− Бурый хотел выкупить меня у Хозяина. Так что, надеюсь, я тут ненадолго. Может, он заберет меня…

В ответ саб захохотал так громко, что несколько девчонок заинтересованно повернулись в нашу сторону.

− Оставь эти мысли, − отсмеявшись, проговорил он, − сейчас ты ему уже неинтересна. Пока ты нужна была Тихомирову у тебя был статус. Это как… Ну… если бы ты была породистым щенком. Оказавшись тут, ты потеряла свою породу. Бурый никогда не возьмет приютскую шавку, когда вокруг много других породистых сук!

− Он же оценивал!..

Саб потянулся за сигаретами. Прикурил, опасливо косясь на дверь:

− Нам запрещены алкоголь, сигареты и прочие, мда-а-а… развлечения. Так вот. Если Бурый смотрел тебя, думаю, он еще рассчитывает поиметь что-то с остатков твоего статуса. Скорее всего, продаст. А вот куда… Уж лучше здесь.

− А что здесь?

− Здесь спокойно. У кого есть работа — работают. В основном, мы служим Клубу. И знаешь, что я тебе скажу, − мужчина понизил голос, − это не самое худшее, что могло с тобой случиться. Если бы у меня был выбор — пахать на Клуб и доминантов, и спать в комнате с клопами, или же быть фаворитом Бурого и ночевать в его доме, я бы без колебаний выбрал первое. Ах да, еще одно: сотри как-нибудь эту метку. Не нервируй народ.

Как и следовало ожидать, Суббота стала моим злейшим врагом. Не проходило дня, чтобы я не сталкивалась с какой-нибудь очередной ее пакостью. Естественно, то, что ее наказали (да еще и прилюдно!) Суббота считала полностью моей виной.

Сабы разделились на два лагеря. Половина поддерживала меня, половина — Субботу. Нет, больше в открытую на меня никто не решался напасть, но разговоры в том, что я шпионка доминантов шли полным ходом. Если бы не Адик (так представился бывший саб Бурого, в жизни носящий простое имя − Славик), то недовольных могло бы быть в разы больше.

Я чувствовала себя, словно в подвешенном состоянии — определять мою судьбу Бурый не спешил. Мне не позволялось покидать Клуб, но и в его стенах для меня нашлось немало работы. Адик и остальные учили меня, как следует приветствовать доминантов, как правильно кланяться, как отвечать, если вдруг с тобой заговорит кто-нибудь из них и еще многим вещам, которые Хозяин почему-то мне не рассказывал в свое время.

− Это не самое страшное, − разглагольствовал Адик, сидя на подоконнике общего зала. Его рука то и дело ныряла в чашу, выуживая оттуда горсть семечек, которые Адик тут же отправлял в рот, из-за чего его речь больше походила на невнятное чавканье. — Месяц, два — и ты поймешь, почему остальные сабы тут готовы на все, только бы покинуть эти стены и остаться без присмотра хотя бы на пару часов.

Как же он был прав!

Чем больше проходило времени, тем беспокойнее я стала спать. Мне снился Хозяин. Иногда я могла валяться без сна до четырех-пяти часов утра. Организм, привыкший к грубой ласке Хозяина, бунтовал. Я лежала, прижимая колени к груди и ноя что-то матерное. Сейчас я была готова отдать что угодно, чтобы снова почувствовать прикосновение его рук, губ, и… нет, об этом лучше не думать!

После таких ночей я выглядела гораздо, гораздо хуже, чем даже после его смерти: лицо опухло от слез, губы искусаны в борьбе с желанием, под глазами мешки, да такие, что в них без труда мог бы поместиться весь валютный запас Бельгии. Адик был, как никогда, прозорлив — дни воздержания дались мне тяжело.

Теперь я могла понять тех, кто так был недоволен моим появлением — часть клубных сабов (при этом, бо́льшая часть), запросто рискнула бы жизнью (а кроме нее, у них ничего и не осталось), только бы лечь с мужчиной. На то, чтобы привлечь внимание кого-либо из доминантов никто всерьез не рассчитывал. Свитчам же подходить к сабам и, тем более, вступать с ними в связь категорически запрещалось — Бурый считал позорным, что его имущество (а мы были именно имуществом, ни больше ни меньше), пользовался кто-то, кто ниже его по статусу.

− Знаешь, почему я тут? — спросил меня Адик.

Я отрицательно помотала головой.

− Долги, − фыркнул он, − хотел начать бизнес. Кроссовками торговал, фирменными. Прогорел… поставщик кинул — подсунул паленую китайщину, как раз тогда, когда когда я только выиграл конкурс на закупку обуви для наших футболистов…

− У Хозяина была команда, − пробормотала я.

− Что?

− Нет, ничего. Так, мысли вслух.

− А, ну дальше, значит, все как по накатанной — за подделку пришлось отвечать самому — поставщик, поняв, что обман раскрылся, испарился, а мне пришлось набрать долгов, чтоб рассчитаться за новую закупку. А потом кредиторы стали требовать деньги… Я просил об отсрочке, но прижали так, что край! Пришлось идти на поклон к одному из старых знакомых… Он-то и предложил свести меня с нужными людьми. Так я познакомился с моим первым доминантом.

− Первым?

− Да. Он погасил мои долги и я стал его любимым сабом. Все было хорошо… До того момента, как он решил вывести меня в свет. На одном из фуршетов — Егор давал их бессчетное количество — иногда по сотне за год, я увидел девушку. Вот прям, знаешь, она была такая, такая… У меня аж уши от желания заложило! Я смог провести с ней эту ночь вместе — в одной из дальних комнат. Прямо на хозяйской кровати. Во второй раз это не прокатило: Егор не был дураком.

Адик задумчиво посмотрел на меня, словно сомневаясь, стоит ли рассказывать дальше.

− Егор отказался наказывать меня лично. Он… ну, словно побрезговал, что ли? Отдал Бурому на перевоспитание. Вот только я до сих пор рад, что все закончилось именно так, что он не пристрелил меня, и не повесил, как собаку на воротах коттеджа. Девушке повезло куда меньше: ее тело оттаяло весной, в заливе, уже полуразложенное, оно буквально вмерзло в лед. Но я не жалею ни о чем. Эта ночь того стоила.