– Кира! Марина! Вова! Слава! Ирка-а-а! – но теперь мои вопли словно поглощаются стенами и потолком пещеры. Поднимаюсь на ноги и понимаю, что теперь стоять во весь рост в пещере невозможно, приходится сгибаться пополам.

– Что за чертовщина? – так буквой “Зю” я шагаю вперед, туда, где ещё не всё завалило. Ведьмина пещера больше не похожа на себя. Её гладкие каменные стены сменили шершавые землистые, да и потолок уменьшился в два раза. И вот на лице чувствую легкий ветерок, который с каждым моим шагом становится всё сильнее. Ещё один шаг – и мои ноги резко проваливаются в снег по самую щиколотку.

– Да чтоб ты сам провалился, кто сделал этот чертов аттракцион! – смахиваю снег с волос, откидывая их назад, и в шоке смотрю на двенадцать винтовок, направленных на меня.

“Вот так отдохнула, вашу мать!”

Первое впечатление, что это чей-то не слишком оригинальный пранк, и снег не настоящий, хоть и холодный, как и целый отряд мужчин в странных коричневых одеждах.

– Чи хэн бэ?1 – спрашивает один из них. – Чи хаанаас ирсэн бэ?2

– Чего? – хмурюсь. – Эй вы, шутники, это уже не смешно!

– Рутеанка? – удивленно спрашивает один из них, стаскивая с головы меховую шапку.

– Что за оскорбления?

– Откуда ты? – задает свой вопрос главный. Акцент у него ужасный, и я с трудом разбираю слова.

– Какая вам печаль, откуда? – огрызаюсь, сидя в снегу.

– Отвечай на вопрос! – мне в грудь снова упирается ствол винтовки, и взгляд мужчины не обещает ничего хорошего.

– Из Питера я.

– Врёшь, такого города не существует.

– Очень смешно.

В это самое мгновение телефон срабатывает как будильник, и вся дюжина мужиков отпрыгивает от меня.

– Это просто телефон, чего так пугаться, – достаю из кармана сотовый и выключаю будильник, внезапно осознавая, что в пещере была летняя полночь, а теперь же с хмурого серого неба на меня медленно падают снежинки. – Хрень какая-то происходит.

Сейчас же лето, а не зима, и в тонком сарафане становится уже ощутимо холодно. Прикладом винтовки из моих рук выбивают мобильник, а меня в одно мгновение усаживают голой задницей в сугроб.

– Да вы чё творите?!

– Поднимите её и отведите в мой шатер, – здоровяк, который выспрашивал, кто я такая, разворачивается и уходит, а меня подхватывают под руки и резко ставят на ноги.

Меня провожают на небольшую поляну, на которой стоят несколько палаток. Хотя, видимо, у этих они называются шатрами.

Нереальность всего происходящего рождает во мне истерический смех. Эти, поди, тут и на лошадях ездят, вместо железных коней. Не удержавшись, хихикаю.

– А у вас отличная реконструкция. Какой год изображаете?

– Что такое реконструкция?

– Слушайте, ну это уже, правда, не смешно. Вас же снимают? Это реалити-шоу какое-то? Ау! Продюсеры?

– Похоже, она юродивая совсем, – замечает один из моих охранников, вталкивая меня в палатку главнюка.

– Ничего, быстро вылечится.

– Сами вы юродивые, – ещё громче начинаю смеяться. – И игра ваша юродивая.

– Может, показать её Татьяне?

– Позже, сначала оденьте, чтобы не шастала голая по лагерю, – бородатый отворачивается от меня и выходит из палатки.

Внутри это сооружение трудно назвать палаткой. Огромный стол посередине укрыт различными картами, и при ближайшем рассмотрении понимаю, что это выделанная кожа. По всему периметру горят масляные лампы, создавая специфический запах в этом месте. У выхода стоят двое в такой же одежде ужасного коричневого цвета. А тот, который обозвал меня, возвращается и кидает на поверхность, служащую, видимо, кроватью, такого же цвета тряпки.

– Я это, – делаю акцент на последнем слове и киваю на скудную горку “одежды”, – не надену.

– Тогда останешься, в чем мать родила! – он делает два шага ко мне и срывает с оглушительным треском с меня сарафан.

– Да ты совсем охренел! Не расплатишься за это платье!

– Закрой рот, янхан! 3

– Не знаю, что ты сказал, но прозвучало это достаточно оскорбительно.

– Так и есть, – улыбка этого здоровяка не коснулась глаз, придав ему ещё более зловещий вид. – Одевайся.

Пронзаю злобным взглядом бородатого, но натягиваю на себя грубую хлопчатобумажную одежду. Сама себе напоминаю зеков в колонии.

“Интересно, сколько за это шоу должны заплатить мне? – башмаки вообще сущий ужас: давят и жмут пальцы, но при этом хлопают на пятках. – Да, создатели этого квеста основательно потрудились над обстановкой”

– Куда вы дели мой мобильник?

– Что?

– Сотовый? Телефон? Смартфон?

– Ты заклятие читаешь?! – восклицает “борода” и со всего маха бьет меня по лицу. – Киндж! Шулам!4

От пощечины искры сыплются из глаз, и я падаю на землю, на мгновение теряя дар речи от такого обращения. Но тут здоровяк хватается за сердце, опускаясь на колени напротив меня. А из-за его спины выходит молодой мужчина в красном бархатном кафтане.

– Кем ты считаешь себя, Руслан? – его голос почти ласковый, но кулак держит сжатым, и я вижу, как тонкая струйка крови появляется на подбородке здоровяка. – Ты никто, пустое место. Мы поняли друг друга?

– Да, – хрипит этот самый Руслан.

– Вот и молодец, – этот в кафтане похлопал стоящего здоровяка по голове, словно послушную собачку. – Бить женщин нельзя.

После этого он разворачивается ко мне и рассматривает более пристально, чем все другие до этого, словно ждет, что я сейчас закукарекаю или встану на руки и пройдусь по шатру. Когда я приподнимаю бровь, без слов спрашиваю: “Ну и что надо?”, красавчик в красном внезапно улыбается. Но как-то холодно и неприветливо. Словно змея, готовая проглотить свою жертву.

– Ну и кто ты? – его речь более понятна для меня.

– А ты? – сложно огрызаться, когда пульсирует разбитая губа.

– Мой “друг” Руслан считает тебя ведьмой. А я думаю, ты хорошо прикидывающаяся шпионка Тхоакора.

– Чего? Какая ещё шпионка?! Вы тут совсем с головой не дружите?

– А как с ней можно дружить и чья это голова?

– Да со своей!

Осторожно потираю разбитую губу, чувствуя металлический привкус крови во рту. Меня никогда до этого не били по лицу, особенно мужчины. Поэтому первый опыт желаю оставить единственным. А если взглянуть на “красный кафтан”, то можно ожидать представления на бис.

– Меня зовут Лена, и я из Петербурга.

– И где же находится этот Петербург?

– В России.

– Вот ты и попалась на вранье, – он становится передо мной. – Такой страны не существует.

– Ага, как же. Ещё не существует Китая и Америки, а также африканских стран.

Я уже устала порядком от этой игры, да и губа болит и пульсирует, что не добавляет радушия.

– В таком случае покажи её на карте, – он даже улыбается, словно я вот-вот лопухнусь со своими словами.

Поднимаюсь на ноги и шагаю к столу, рассматривая рисунки на карте. Но все они не похожи на обычные карты, которые мы изучали в школе. На одной из них нарисованы горные хребты, на другой море, но при этом подписано как “Синеморе”, а ещё непонятная черная полоса.

– А это что? – тыкаю пальцем в “Черность”. – Что за названия дурацкие.

– Ещё скажи, что ты никогда не слышала про стену тьмы, – хмыкает красавчик в красном кафтане.

– Понятия не имею, о чем ты, – пожимаю плечами. – Это какие-то игрушечные карты, чтобы ещё больше запутать участников вашего шоу.

– А если я скажу тебе, что они выжжены на коже твоих соплеменников, тхоакорских мразей, ты перестанешь делать вид, будто тебя всё это не касается?

– Из кожи? – с отвращением откидываю от себя карту. – Что за варвары могут рисовать карты на человеческой коже?