После случая со спасением рабочих в городе устроили праздник в его честь, семьи тех рабочих пригласили его к себе на обед, и даже мэр пожелал познакомится с ним, а затем вручил ему медаль за отвагу.

Но потом жизнь пошла своим чередом, и все про него забыли. Разумеется, те рабочие, что были в его бригаде, теперь всегда с ним здоровались и старались занять место поближе к нему на случай нового обвала, но на улицах его уже не узнавали – для остальных он снова стал просто безвестным трудягой.

Медичи сам его разыскал и поманил блеском славы: он пообещал Ронго тысячи верных поклонников везде, где бы он ни появился, и газетные полосы, посвящённые всем его подвигам. Ронго согласился не раздумывая, в надежде утолить свою жажду оваций.

Ну-ну! Оглядев свою палатку, Ронго задумался о том, стал бы он советовать себе тогдашнему принять предложение Медичи. Поначалу всё было великолепно – ровно так, как обещал Медичи: на каждой остановке их состава – толпы восхищённых людей, которым и дела нет до того, что он просто бедный парень из Огайо, что он чернокож или что у него кривые зубы. Всё, что им было нужно, – это его сила. Ронго тягал штанги, скручивал их узлом и подбрасывал в воздух, ловя и аккуратно кладя на место – всё с не сходящей с лица улыбкой артиста.

А затем он повредил спину, и на время Медичи предложил заменить его гири лёгкими фальшивками.

Ронго так и не вернулся к настоящим тяжестям.

Но почему же?

Потому что у него появились новые дела, вот почему. Сперва Медичи попросил его помочь с обустройством лагеря, так как несколько рабочих внезапно сбежали; затем последовало вот это: «Ты не мог бы посидеть на барабанах во время объявления номера?» – что со временем привело к тому, что теперь Ронго стал человеком-оркестром. Поскольку очень быстро выяснилось, что на расстоянии вытянутой руки бой барабанов слышен значительно громче, он обматывал голову полотенцем, чтобы звук получался приглушённым и это хоть как-то можно было вынести.

А затем, когда Медичи обнаружил у него хорошую память на числа (силач слишком уж часто обыгрывал его в карты), Ронго был назначен бухгалтером и экономом.

«Наверно, на такой должности следовало бы ожидать улучшения жилищных условий», – горько подумал Ронго, вновь оглядывая свою обветшалую палатку. Из-за прорехи в потолке койку приходилось ставить под углом, чтобы дождливыми ночами на него не капало сверху. Но опять же – никому не жилось заметно лучше, так что жаловаться было бессмысленно.

К тому же у всех теперь было несколько обязанностей. Просто в отношении Ронго Медичи как будто думал, что на такие плечи можно свалить всё подряд – или, по крайней мере, всё, что касалось хозяйства цирка. Ронго мечтал вновь заниматься своим номером силача. Может, если бы у него было время сосредоточиться на тренировках, он мог бы снова прийти в форму и поднимать настоящие тяжести.

Но сейчас ему казалось, что времени для номера не появится больше никогда. Даже наоборот: директор только подбрасывал ему новые задачи и взваливал на него ещё больше ответственности. Теперь он был ещё и завхоз! Ронго мог уследить за коробками и ящиками, но живые звери? Это уже не инвентарь. Это уже зоопарк.

Вдобавок Медичи захотел, чтобы Ронго ещё и мысли его читал? Не прошло и пяти минут после того, как он сам попросил дать объявление, как он же и разозлился на Ронго, что тот уже выполнил поручение!

Ронго попросил бы надбавки, если бы сам не следил за состоянием финансов: надбавку взять было неоткуда. С другой стороны, уйти он не мог. Не сейчас. Здесь был его дом, его семья. Так что да, юному себе Ронго сказал бы, что ему больше нигде не найти таких хороших товарищей, как здесь. Даже Макс был не так уж плох. По крайней мере, большую часть времени.

– Здорово, Ронго! – крикнул Пак снаружи палатки. – Могу войти?

– Только если эта твоя макака больше не будет лезть куда не надо. Мне не очень-то по душе, когда на меня орут из-за того, что она натворила, – ответил Ронго.

– Понимаю. Я постараюсь.

– Ладно, Пак, заходи, – сказал Ронго. Фотографию он засунул подальше на полку. Какой смысл зацикливаться на прошлом?

Пак протиснулся внутрь, как обычно хмуро глядя исподлобья.

– Что случилось? – спросил Ронго. – Мисс Атлантида снова не обращает на тебя внимания?

Вспыхнув, Пак кивнул и с размаху опустился на перевёрнутый ящик, служивший стулом.

– Она видит во мне лишь скромного шарманщика, выводящего одни и те же песенки для обезьянки. Она не слышит меня из своей цистерны – так как же она узнает, что я вкладываю всю свою душу в слова? Мои старания напрасны!

Ронго покачал головой.

– Всё, что тебе нужно сделать, – это поговорить с ней. Если бы она только знала, что это для тебя значит, может, и для неё это значило бы чуть больше? Так просто никогда не скажешь заранее.

– Вот бы так оно и было, – вздохнул Пак.

– Иногда рыбка сама плывёт в руки, а иногда нужно и поймать, а?

Ронго подмигнул и, достав колоду карт, выдвинулся вперёд.

– Так что, ты собираешься весь день ныть или всё-таки сыграешь?

Пак немного оживился.

– Сыграю. Но если выиграю, ты послушаешь, как я читаю новый отрывок из Шекспира.

Ронго усмехнулся.

– Тогда лучше не буду поддаваться.

Рано утром следующего дня Джо вместе с Милли бегом пересекали палаточный городок, когда Иван остановил их, чтобы узнать, успели ли они позавтракать. Такая забота со стороны фокусника была приятна, но отец снова был рядом, так что Джо заверил его, что у них всё путём, и они помчались дальше в сторону слоновьих вольеров.

Миссис Джамбо репетировала свой номер на ринге, так что слонёнок был совсем один в маленьком загончике. При виде детей он с трудом поднялся на ножки и заковылял к ограждению, волоча уши по земле.

– Ты только посмотри на него, – сказал Джо. – Эти гигантские уши тянут его вниз.

– Привет, малыш Джамбо, – сказала Милли и, поставив на землю накрытую тканью клетку, помахала ему. – Добро пожаловать в цирк. Мы тут все – одна семья, независимо от размеров.

Она сняла ткань с клетки, и в ней обнаружился миниатюрный мышиный цирк. Трое его звёзд уже были наготове и никак не могли дождаться заданий потрудней.

– Хм, разве слоны не боятся мышей? – спросил Джо.

– Откуда я знаю?

Джо с сомнением посмотрел на сестру, но Милли уверенно продолжала:

– Вот для этого и нужны эксперименты. Ну и потом, кому-то же надо его развлекать, пока его мама на выступлении.

Тем временем по ту сторону ограды глазки слонёнка, наполовину скрытые гигантскими ушами, расширились, когда он увидел мышей, бегавших по своему мини-цирку. Инспектор манежа Тимоти Ку подвинул маленькую лесенку к одной из платформ, забрался на неё и по тугому канату перебрался на другую платформу. Уровнем ниже остальные мышки тренировались в беге – одна внутри колеса, а другая сверху. Тимоти Ку бесстрашно прыгнул на плотную сетку и скатился по ней на землю, где и отвесил поклон.

Милли просунула ему ядрышко арахиса, а Джо захлопал в ладоши. Слонёнок выпустил из хобота воздух, и края его ушей на мгновение немного раздвинулись.

– Смотри, он заметил арахис. – Джо указал на слонёнка, и в его голове мелькнула идея. – Давай и ему дадим арахис, если он сможет откинуть с морды свои уши.

Джо стал размахивать арахисом перед мордой слонёнка, а тот прекратил пыхтеть и стал, наоборот, вытягивать хобот, насколько позволяли прутья ограждения, в попытке достать до угощения.

– Нет-нет, надо дунуть. Вот так. – Джо попытался показать, как.

Милли засмеялась.

– Ну-ну. Может, ты его и жонглировать научишь.

Джо насупился и локтем отпихнул сестру в сторону. Он так просто не сдастся. Его отец – первоклассный дрессировщик, а Джо не раз за ним наблюдал. Наверняка можно ещё что-то попробовать. Он снял ковбойскую шляпу почесать затылок и тут заметил маленькое чёрное пёрышко, заткнутое за ленту на тулье.