Так, в снежном буране, отвлекаясь на короткие разговоры то с одним, то с другим, и наблюдая за медведем, Саша не заметила как зашло солнце. Инуиты сделали короткую остановку, попили ещё тёплого отвара оставшегося с прошлого привала, и дали корма оленям. Медведь и старик успели за это время отлучиться и вернулись с добычей. Часть нёс Кунук, а часть, судя по всему, была съедена медведем на месте, и теперь он то и дело вылизывал морду и натирал её лапами.

     Не теряя понапрасну время инуиты снова шли вперёд. Ветер сменил направление с бокового восточного на встречное, северное, что затрудняло движение, но до деревни уже было не так далеко и каждый мечтал вернуться в привычную, родную обстановку, а потому темп никто не сбавлял. В какой-то момент, медведь шедший бок о бок с Сашей оказался позади неё и стал толкать своей головой ей в спину, видимо решив таким образом помочь подруге идти против ветра. Сашу это забавляло, и стараясь показать как она ценит заботу друга, она заводила руки назад и трепала того по голове. Заметив то как медведь старается помочь девушке к ним подошёл Кемонгак и показал рукой вперёд, на сани.

     – Иди в сани и ложись. Я укрою тебя.

     Саша хотела было отказаться, но заметив как решительно на неё смотрит мужчина, пошла к саням. Ей было неловко от мысли лежать в тепле и удобстве когда остальные идут. Да к тому же и оленю придётся тянуть лишний вес. И только забравшись в сани она поняла как устала. Кемонгак заботливо укрыл девушку и ушёл вперёд растворившись в снежной пурге.

     Саша заснула сразу.

     Медленно открыв сначала один глаз, а затем второй, она зевнула, и не имея никакого желания выбираться из своей тёплой постели, продолжала лежать. Её взгляд лениво изучал угол противоположной стены и потолка. Чуть ниже расположилось окно, являющееся, в этот приятный час, порталом в жёлто-рыжую осень. Правее от окна, под самым потолком, в углу, громоздилась крепко сплетённая этим годом паутина. Даже отсюда хорошо было видно хозяина этого творения – крупного, с восьмью лапами паука. Тот, не скрывая своего существования, неторопливо переставляя лапами, обходил охотничьи угодья.

     И всё же, надо было вставать. Досадуя на задуманные ею самой дела, она выбралась из-под одеяла, вставила ноги в тапки и пошла на кухню, к рукомойнику. Глянув в небольшое зеркало закреплённое на стене, она крякнула, но вот какую эмоцию выражал этот звук понять было нельзя.

     – Чёрт знает что, – проговорила она вслух. – Думаешь, это я, Лизавета, а тут на тебе.

     Она помыла руки, почистила зубы, умыла лицо, и вытеревшись полотенцем – расчесалась. Решив, что попьёт чай как-нибудь в другой раз, она накинула на себя ватник, надела носки, вставила ноги в резиновые сапоги, и прихватив рогулину вышла из дома. Перебравшись на своей худой лодке на противоположный берег реки, она самым берегом, чтобы меньше быть замеченной сельчанами, добралась до дома Медведя. Постучав ногой в дверь, она пнула черенок лопаты подпирающий эту самую дверь и вошла в дом. Пройдя на кухню, села на стул и стала ждать.

     Медведь явился днём. Запыхавшийся, розовощёкий и довольный. Увидев на своей кухне старуху не удивился, будто так оно не раз случалось.

     – Привет, Лизавета. Ты какими ветрами?

     – Лизавета? – гостья потрогала своё лицо руками и вопросительно посмотрела на мужчину. – Ещё утром, в зеркале я была Сашей. Да и сейчас ничем от неё не отличаюсь.

     Медведь никак не отреагировал на слова подруги.

     – Так ты мне расскажешь, что тебя привело в мой дом?

     Лизавета крякнула. – Помнишь письмо, что Никифор передал для тебя? Ты так и не прочитал его.

     – Ого! – Медведь рассмеялся. – У тебя отменная память раз ты смогла вспомнить о нём спустя столько лет. И любопытство, – добавил он.

     – Зато ты, похоже, позабыл. И память твоя никуда не годится.

     – Э нет, милая моя. Всё это время я ждал, когда же ты про письмо вспомнишь. Да вот, пришло время. И спросить за него должно Саше. И хоть путано всё у тебя, – он внимательно посмотрел на гостью, – будь ты хоть Лизавета, хоть Саша, но раз письмо потребовалось, знать Странница наша в пути. – Медведь встал, ушёл в сени, через минуту вернулся с конвертом и положил его на стол. Конверт выглядел сильно потрёпанным.

     Гостья аккуратно вынула из конверта листы бумаги, и развернув их прочитала несколько первых строк.

     – Так-так, – проговорила она дочитав письмо. – Медведь, просьба у меня одна к тебе будет. Навести Фёдора, пусть он немедля в путь собирается.

     – А ты? – спросил он гостью. – Твои намерения какие?

     – А мне кой куда в иное место надо. Помощь от меня требуется. – Она с досадой поджала губы. – Вся круговерть мира сбилась в один клубок. Нам бы замысел развидеть.

     Выскочив из дома охотника Саша быстрым шагом, задорно насвистывая, шла по улице деревни, туда, где притороченной к лаве ждала её давно прохудившаяся, старая лодка.

     Кто она сейчас, Саша не знала, да и была ли в том разница, коль время этого письма пришло, и оно будет прочитано. Вернувшись к себе она растопила печь, согрела чайник, а заварив его села в своё кресло и укрывшись пледом согревала руки о горячую эмалированную кружку. Чуть позже, раздевшись, она забралась в холодную, отсыревшую постель и согревая её для себя своим же теплом, заснула.

     Проснулась Саша от шума голосов. Маленький отряд подъезжал к деревне.

     – Твой взгляд блуждает. Ты что-то ищешь? Что-то не даёт тебе покоя и ты ищешь ответы. Так?

     Саша вздрогнула от неожиданно ворвавшегося в её мысли голоса Кулики.

     – Мне приснился сон. В нём будто зашифровано что-то.

     – Это хороший сон. Поверь мне, – старушка положила руку на плечо девушки. Присев на сани в ногах у Саши она посмотрела ей в глаза. – Сон, где ты, это не ты? Где другой видится твоими глазами? Где ты видишь то, о чём забыла?