***

     В один из солнечных дней на изломе лета и осени, когда воздух окрашивается в жёлтые и красные цвета, в комнате старой избы, что стояла в месте, где маленькая, но бойкая речушка, журча, изливает в холодное море свои воды приносимые из необъятной, пахнущей хвоей тайги, сидели двое: мужчина и женщина.

     Первой заговорила женщина. – Тебе надо идти. Возьми лодку, что стоит на берегу у избы. Плыви вдоль берега моря на запад, туда, где густеет дымка. Дальше иди на север. Увидишь холм, мимо которого тебе не пройти. Поднимись на него. Там ты всё увидишь своими глазами, и услышь ушами.

     Мужчина чуть повёл головой вправо. – Обязательно мне?

     – А ты здесь кого-то ещё видел? – Она попыталась взять себя в руки.

     Тот угрюмо смотрел в стол.

     – Понимаешь? Без тебя мне не справиться. Да и нет больше никого, – она замолчала. – Пожалуйста, иначе мы её потеряем.

     – Кого? О ком ты говоришь? – выдохнул он. – Да и с чего вдруг такая уверенность? Как я могу знать места, в которых ни разу не был? Куда следовать то?

     Женщина опустила голову. – Если бы я сама понимала. Но ты знаешь куда идти. Тебе даже вспоминать не надо. Поначалу следуй моим словам, а там уже твои ноги сами поведут тебя. – И чуть помедлив продолжила. – Что-то произошло, и произойдёт ещё, но я ни в чём не уверена. – Говорившая осмотрелась похлопывая ладонью по столу. – Будто сон какой, но не сон. Мы друг друга знаем, а вот откуда, этого мы не знаем.

     Собеседник хмыкнул. – И то верно. Пелена позади меня. Не разглядеть в ней вчерашнего дня.

     – Вот то-то же, – кивнула она. – Но мы разберёмся. Обязательно. А пока, всё что я вижу, относится не к нам. Но выполнить требование этого видения, необходимо.

     – Что же за требование такое?

     Она вздохнула. – Найти и сохранить. Я не знаю кого, но станет ясно в тот момент как найдём. Тот, кого найдём, является ключом ко всему. Там нам и память вернётся, и осознанность наших действий.

     Собеседник хмыкнул.

     – Очень тебя прошу – следуй слепой воле. Просто иди, и куда бы ты не свернул, ты придёшь именно туда куда надо.

     Мужчина встал, взял со стола шапку, и подойдя к двери обернулся. – Чёрт с тобой! – и уже выходя из избы крикнул: – вёсла то хоть есть в лодке?

     Женщина ничего толком не сказала ему. Умолчав о многом, лишь намекнула на некую миссию и некий замысел. А ведь она на тот момент уже понимала происходящее. Как только мужчина вышел из избы, закрыла глаза, откинулась на спинку стула и выдохнула.

     Перенесясь в эпицентр событий, она встретила и разбросала по миру три искры, затем сплела свою первую корзинку, вложила в неё не весть откуда взявшегося младенца, и вручила морю. А увидев куда корзинка пристала, уже знала и путь своего посланника.

     Лодка оказалась дрянной. Только встав в неё, мужчина увидел, как сквозь щели между досок сочится вода. Плыть несколько миль вдоль берега оказалось предприятием утомительным. Осенние ветра дувшие на материк с юго-запада сносили лодку к берегу, где она налетала на камни, а то и застревала в них. Весь световой день ушёл на борьбу с осерчалым, по-осеннему угрюмым ветром, заливавшим прибрежную полосу ледяной водой, да постоянным вычерпыванием воды деревянным ковшом, что лежал в прохудившейся от времени лодке.

     На протяжении всего пути, мужчина наблюдал мертвенно-голубой туман, стелющийся по берегу, и вероятно не только, но и дальше, в уже начинавшейся от самого моря тайге. Был ли этот туман опасен? Но от одной мысли о возможном соприкосновении с ним, у него по телу пробегала судорога.

     В самой, как ему показалось, густоте отвратительного тумана, мужчина направил лодку к прибрежным валунам, спрыгнул на песок, проволок посудину по песку, перекрестился, и, пройдя несколько шагов, вступил в лес. Дав себе зарок не останавливаться, а уж тем паче не ночевать в этих проклятых местах, он намеревался идти всю ночь, пусть и по-глухому, освещаемому всполохами голубого зарева, лесу. Только в предрассветный час, выбившись из сил, устав проклинать себя за податливость на уговоры и неумение сказать «нет», он засомневался в выбранном направлении. Чутьё подсказывало – брать надо левее.

     Выйдя к лесному ручью, путник встал на колени и попил ледяной воды, что немного взбодрило его. Ручей тёк с запада на восток, и так как двигаться надо было чуть западнее, он, проклиная который раз, свою судьбу, и жалея новые яловые сапоги, ступил в ручей и пошёл по нему против течения. Вскоре выйдя к густым зарослям орешника, и низко нагибаясь, прошёл сквозь них. Перед его взором открылась обширная поляна с редко растущими деревьями и высокой травой. Удивительно, но это островок, огороженный со всех сторон плотными, непролазными зарослями кустарника, освещённый солнцем, и наполненный пением птиц, будто не имел ничего общего с дикой, неприветливой тайгой. Здесь же обнаружился и тихо клокотавший ключ дающий жизнь приведшему его сюда ручью. Уставший долгой ходьбой мужчина лёг на траву, и стал смотреть в небо наслаждаясь нежным журчанием воды.

     Сон пришёл быстро. Снился звонкий детский смех, снилась эта поляна, и большая тень на траве, чего-то невидимого, что двигалось в небе. Снилась девочка, лица которой он не видел. Она бегала между деревьев и задрав голову к небу звонким голосом, что-то радостно кричала.

     Он открыл глаза, будто и не засыпал, встал, подошёл к ключу, нагнулся, попил воды, и пройдя по поляне продрался сквозь заросли на противоположной стороне от той где входил. Поляна осталась за спиной. Идя на запад, в какой-то момент, по наитию, взял правее, на север. Лес потяжелел, ухмурился. Непроходимая чащоба, завалы образованные неведомо далёкими временами, с сердитой насмешкой, ставили подножки и возводили препятствия из покрытых мхом и лишайником поваленных деревьев. Начались овраги и взгорки. И вдруг всё это разом осталось позади. Мужчина ступил в редкий сосновый лес. Здесь землю, освещали солнечные лучи, а мох покрывавший почву местами сменялся зарослями папоротника. И ни одного животного, ни единой птицы. Солнце скатывалось к горизонту.