– Господин Арно, он же господин генерал Виноградофф…

– Эрик Саломон Халльгрен, я вас тоже узнал, поэтому не будем плодить сущностей. Я так понял, что моя внезапная встреча с представителем закона была неслучайной…

Руководитель Службы общей безопасности Шведского королевства немного поморщился.

– Грубоватый приём, но мне надо было убедиться…

– Понимаю. Можно узнать цель вашего интереса к моей скромной персоне? – господин Халльгрен прекрасно владеет немецким, я тоже, но общие точки соприкосновения мне пока что неясны. Понимаю, что задерживать меня шведский контрразведчик не рискнет, но ему необходима какая-то информация. Ну что же, у нас есть что сказать так, чтобы не сказать ничего конкретного.

– Вы же понимаете, мы тут, в Швеции не имеем ничего против того, что какие-то стороны ищут мир. Мир лучше войны. Но мне надо представлять, что ждет нашу страну в будущем.

– Будущее Европы вас не слишком волнует? – смотрю в глаза собеседника. Там никакой заинтересованности, равнодушие…

– Чисто теоретически, но меня, как патриота своей страны, в первую очередь интересует ее дальнейшая судьба. И ещё, вы же должны понимать, что мы обязаны контролировать, кто тут у нас толкается на заднем дворе. У нас маленькая служба…

– Не надо так прибедняться, господин собеседник, вы уже перевалили за тысячу сотрудников? Для небольшой нейтральной страны это не так уж и мало.

Вижу, что моя последняя фраза неприятно зацепила это человека, который мне, на самом деле, достаточно симпатичен. Настоящий профессионал, потомственный полицейский, он возглавил контрразведку Швеции только потому, что никого более квалифицированного для такого дела не нашлось. Он человек сдержанный, хладнокровный, умеющий учитывать очень много факторов, в том числе политических. На такой должности другие не держатся.

– Вы же понимаете, с началом войны у нашей службы значительно расширился круг обязанностей. – пожимает плечами Эрик, как бы подчеркивая, что не мы такие плохие, а жизнь такая сложная.

– Да, раньше вы только контролировали коммунистов и нацистов, сейчас же калейдоскоп подопечных стал разнообразнее.

Господин Халльгрен опять пожимает плечами. Он немногословен, но, понимаю, что его главный вопрос впереди.

– Мы понимаем, что наша небольшая страна стала в фокусе интересов вашей большой страны, пусть и на какое-то короткое, надеюсь, время. Хочу сказать, что мы понимаем вашу обеспокоенность развитием событий и даже приложили свои усилия, чтобы ваша встреча была безопасной для всех участвующих сторон. Эти три господина из ведомства Кальтенбруннера нами задержаны под различными предлогами.

На стол ложатся несколько фотографий.

– Понимаю, вы хотите ответную любезность. И?

– Судьба моей Швеции. По нашим предположениям, вы достаточно влиятельная фигура, чтобы представлять себе политические аспекты наших перспектив.

– Ну, у меня свой, весьма ограниченны круг вопросов. Но вот что могу сказать определенно. Никакой коммунистической Швеции не будет. Мы заинтересованы в дружественном государстве у наших северных границ… Разрешите откланяться?

– Простите, я правильно понял, что Финляндия…

– Как антироссийский проект Финляндия нам не нужна. А вот формы ее существования будут определены позже. Тут возможны варианты. Например, если бы Швеция активнее участвовала в антигитлеровской коалиции, то…

Начальник службы общей безопасности внимательно смотрит мне в глаза, выжидая продолжения и одновременно в уме просчитывает возможные варианты. Но я предпочитаю многозначительно помалкивать. Убедившись, что конкретизации последней фразы не будет, господин Халльгрен произносит:

– Не смею вас больше задерживать. Благодарю за понимание, господин Арно.

Окраина Кенигсберга. 9 августа 1943 года.

– Товарищ капитан! Товарищ капитан! Разрешите обратиться!

Командир 2-го штурмового батальона 217-го стрелкового полка, капитан Егор Матвеевич Капнист был немного занят: медсестра Катюша перевязывала ему голову, которую царапнуло шальным осколком. Но тут такое дело, раз тревожат, значит, надо.

– Обращайтесь.

Катерина Вовчок, молодая, пышущая здоровьем и румянцем украиночка из-под Полтавы сделала последний виток и умело закрепила повязку завязками.

– Вам бы полежать, товарищ капитан, раны на голове, они очень кровят.

– Спасибо, Катюша, времени нет. Спасибо! Что у тебя, рядовой?

– Товарищ капитан! Сюда Зверобоя надо бы, наш «Шмель» его кусает, да не прокусывает.

Утром 5 августа 1-й Прибалтийский фронт под командованием маршала СССР Василевского начал наступление на Кенигсберг. Ощутив на себе мощь наших «вакуумных бомб» или боеприпасов объемного взрыва, как их называли военные специалисты, немцы выработали своеобразную тактику противодействия им: при появлении нашей тяжелой авиации, немецкие подразделения быстро оттягивались во вторую линию обороны, оставляя на передовых позициях очень небольшое количество смертников, чаще всего штрафников. Некоторых из них просто приковывали к пулеметам в укрепленных точках. После нанесения удара по переднему краю часть отступивших неслась обратно, занимать уцелевшие укрепления, а другая готовилась контратаковать из второй линии, либо держала уже оборону там, в глубине. Дураками немцы не были и искали выход из затруднительных ситуаций. Перед Кенигсбергом укрепления были полевыми, ДЗОТы, траншеи, блиндажи, минные поля, полосы колючей проволоки, минометные и артиллерийские позиции, согласно уставам и условиям местности. Сам город опоясан был уже тремя линиями капитальных долговременных укреплений, которые немцы возводили и улучшали более семи месяцев. Но сами эти линии опирались на разветвленную сеть фортов и укреплений тридцатых годов. Гитлер объявил Кенигсберг неприступной крепостью. Но брать столицу прусского милитаризма предстояло одному из лучших командующих Красной армии. В пять часов утра немецкие сигнальщики сообщили о приближении многомоторных советских бомбардировщиков, которых прикрывали эскадрильи истребителей сопровождения. Именно так начиналась обработка позиций объемными боеприпасами. Немецкие командиры быстро отводили войска из первой линии обороны в ее глубину. В сторону приближающейся армады развернули стволы орудий ПВО, игравших еще и роль противотанкового артиллерийского резерва, но сейчас зенитчики занимались своим прямым делом, готовились отбить воздушную атаку.

Но тут случилось то, что оказалось для немецкого командования неожиданностью: самолёты вывалили свой смертоносный груз как раз над второй линией обороны, а на первую обрушился огневой вал, причем основную нагрузку взяли на себя тяжелые 120-мм полковые и 160-мм дивизионные минометы, которые и занялись планомерным разрушением огневых опорных точек на передовых позициях. Пережив авианалет, германская пехота потянулась было к первой линии обороны, но тут пошла волна штурмовиков и легких скоростных бомбардировщиков, небольшие группы истребителей Люфтваффе оказались не способными помешать воздушной вакханалии, а первую линию немецких траншей уже занимали стрелковые части РККА, а также батареи противотанковых трехдюймовок и минометов, обрушивших свой огонь уже на вторую линию обороны, откуда немцы начали отступать, не выдержав совместного огня артиллерии, минометов при постоянных воздушных атаках штурмовиков. Через какой-то час после начала штурма в зону прорыва начали входить танково-кавалерийские группы, сопровождающиеся самоходными артиллерийскими установками и мобильными 120-мм минометными батареями, перевозимыми в специальных транспортерах. Недалеко от Фридланда и Гольдбаха ударные русские части прорвали немецкую оборону и начали общее наступление на Кенигсберг. Если у Фридланда генерал Вайс умудрился планомерно отходить своим корпусом к городу, еще и контратакуя во фланг наступающей ударной группы, опираясь на несколько узлов обороны, заранее созданных в глубине защитных порядков, то XVIII армейский корпус Вермахта, оборонявшийся по реке Дайме оказался в тяжелом положении. Командир корпуса был убит при авианалете русских и те несколько часов, которые понадобились его заместителю, чтобы взять управление на себя, оказались роковыми. Три пехотные дивизии Вермахта, пусть и неполного состава, не смогли отойти к крепости, были оттеснены к Курешсгафскому заливу, между городками Лабиау и Шааксентте, где и разбиты. XXVII корпус генерал-майора Вайса отступил к Кенигсбергу почти в полном составе, значительно укрепив гарнизон города, который встречал врага на передовой позиции перед укреплениями, созданных в десяти-пятнадцати километрах от крепости.