АРХИМЕД. Благодарю вас. Теперь мне ясно. Но, к сожалению, вынужден вас огорчить: в настоящий момент у меня срочная работа. Приходите как-нибудь в другой раз.

ВОИН. Я понимаю, понимаю… (Грозит пальцем.) Но вы должны учесть: время дорого, оно сейчас работает не на вас. Промедление сделает вашу смерть мучительной. Не я, так другие.

АРХИМЕД. К сожалению, ничем не могу помочь.

Пауза.

ВОИН. И все-таки в интересах гуманизма и справедливости я буду настаивать…

АРХИМЕД. Вон отсюда! (Выталкивает воина за кулисы.)

ВОИН. Как вы смеете!.. Я к вам от всего сердца, от всей души… Ну хорошо, хорошо!.. Я уйду… Но вы пожалеете! Вы еще вспомните! Вы пожалеете! (Уходит.)

Пауза.

Архимед, склонившись над своими чертежами, думает о чем-то. Вдруг крик. На сцену выбегает знакомый нам Воин. Но сейчас он ранен – из ляжки у него торчит стрела. По его телу течет кровь.

ВОИН. Помогите! Помогите!

АРХИМЕД. Опять вы? Я, наконец, начинаю злиться.

ВОИН. Простите!.. Простите меня, пожалуйста, господин Архимед. Но я ранен, истекаю кровью.

АРХИМЕД. Признаться, это приносит мне большое удовлетворение – ведь вы враг Сиракуз.

ВОИН. Враг?.. Какой я враг? Я ваш друг, именно поэтому я здесь. Ах, эта проклятая, никому не нужная война!.. Не успел я выйти из вашего дома, как из-за угла, подло, в меня стреляли в упор из лука. По-моему, это даже был вовсе не сиракузец, а наш, римлянин…

АРХИМЕД. Весьма сочувствую. Но, повторяю, помочь ничем не могу.

ВОИН. Как!.. Вы отказываетесь мне помочь?! Мне, который так вас любит?.. Который хотел для вас столько сделать?!

АРХИМЕД. Прошу оставить меня одного.

ВОИН. Но это невозможно! Теперь я не могу отсюда уйти, даже если захочу. Вы должны помочь мне, господин Архимед.

АРХИМЕД. Чем?

ВОИН. Если вы вытащите из моей задницы стрелу, я убью вас не сразу, а дам вам поработать полчасика.

АРХИМЕД. Полчасика?.. Нет, полчасика, пожалуй, мне мало. К тому же… Э-э-э… ваша… как вы это сказали… задница меня совершенно не интересует.

ВОИН. Но ваша жизнь должна вас интересовать?!

АРХИМЕД. Да, но не та, которая зависит от вашей задницы.

ВОИН. Мне больно, поймите…

АРХИМЕД. До вашей боли мне нет никакого дела.

ВОИН. Ах вот как… Тогда я буду говорить с вами иначе… В конце концов кто я – победитель или нет?.. Хоть вы… хоть ты и Архимед, я заставлю вас… тебя подчиниться! (Слегка ударяет Архимеда по шее, но тот отвечает Воину сильным ударом кулака по спине. Воин отскакивает.) Ишь ты какой! Дай же мне хотя бы прилечь на эту скамейку!..

АРХИМЕД. И не подумаю.

ВОИН. Не видишь, я – ранен! Я – умираю!

АРХИМЕД. От стрелы в задницу еще никто в мире не умирал.

ВОИН. Я буду первый: о, как мне больно!.. О, как мне жалко себя!

АРХИМЕД. Замолчи. Мне нужна тишина.

ВОИН. Плевал я на твою тишину. Эгоист! Если ты мне не поможешь, я буду кричать. Вот так.

Аааааааааааааооооооооооооооуууууууууууууууыыыыыыыыыы-ааааа!

АРХИМЕД. Поди вон, я сказал. Ты мне мешаешь. Карфагенским языком тебе говорю. (Дает Воину под зад.)

ВОИН. Ты чего дерешься?.. Интеллигент, называется. Ученая морда. С ума, что ль, сошел?

АРХИМЕД. Беги. Беги отсюда, пока цел. (Снова дает Воину под зад.)

ВОИН. Вот это да… я к нему пришел как друг, как товарищ и брат, а он… Негодяй!.. Я тебя убью как собаку, негодяй. Слышишь?

АРХИМЕД. Попробуй только.

ВОИН. И попробую.

Пауза.

АРХИМЕД. Ну, я жду.

ВОИН. Чего?

АРХИМЕД. Когда ты меня убьешь.

ВОИН. Я это сделаю, но не сейчас.

АРХИМЕД. А когда?

ВОИН. Через час – вот когда.

АРХИМЕД. Через час – это меня вполне устраивает. Через час – пожалуйста. А сейчас – прошу тебя: не можешь уйти – сиди. Сиди! Но, черт возьми, молча!..

ВОИН. Ты собака!.. Правильно нам про вас персы говорили: все вы – карфагенские собаки. И ты в том числе.

АРХИМЕД. Ты мне надоел.

ВОИН. А ты мне.

АРХИМЕД. Ну и занимался бы своим делом. Войной. Ну чего ты сюда пришел?

ВОИН. Война – не мое дело. Я по профессии музыкант. На арфе в оркестре играю. А пришел я от своей доброты, вечно хочу помочь талантливым людям, а они не ценят. Почему ты выгнал меня из своего дома? Почему ты отказался вынуть из меня стрелу? Потому что ты – недобрый человек. Гениальный, но недобрый. Почему ты не даешь мне себя убить?

АРХИМЕД. Хотя бы потому, что мне некогда!

ВОИН. Что значит «некогда»? Что значит «некогда»? Я – простой римский человек, впервые в жизни пришел к тебе – гениальному ученому – сделать добро, а тебе некогда. Стыдно, господин Архимед. Мне за вас стыдно.

АРХИМЕД. Хорошо. Перейдем снова на вы. Мне вас жаль. Я хочу вас успокоить. Через час я кончу работать, и вы убьете меня. Если уж вам так этого хочется!

ВОИН (с обидой). Нет, этого не будет.

АРХИМЕД. Почему же? Вы же сами сказали: «через час». Это ваши слова?

ВОИН. Мои. Я сказал их… не подумав. Это вы, гении, взвешиваете каждое слово. А у нас, простых людей, вылетело – и привет!

АРХИМЕД. Почему вас не устраивает через час?

ВОИН. Потому что за это время и война кончится, и Сиракузы будут разграблены, все достанется не мне, а другим победителям, а я тут, значит, буду с вами сидеть, как дурак, целый час, чтобы потом только в один миг – миг удара – испытать удовольствие?! Нет, через час не пойдет, нет!

АРХИМЕД. Очень вы интересный человек. Пришли убивать – жаловались на зверства, на такую-сякую войну, а сейчас, кажется, не прочь и сами пограбить?!

ВОИН. Что значит – пограбить?.. Победитель имеет право на компенсацию своих страданий. Знаете, сколько мне пришлось испытать? Но я всегда был против войны. Против крови. И раньше, и сейчас, и через час. Если бы вы знали, как мне трудно. В нашем полку много ветеранов. Я не могу слушать их фронтовые байки. Боже, вы бы слышали, что они говорят: раньше, говорят, в былые времена убивать было куда интереснее. Каждый раз, – говорят, – в этом было что-то новенькое, потому что все боялись смерти, а это вело к тому, что то и дело герой становился трусом, а трус – героем… Сейчас – не то. Герой – это герой, а трус – всегда трус. И, заметьте, к смерти стали относиться совершенно равнодушно. Такое впечатление – всем теперь наплевать – и тем, и другим!.. Это ужасно, – говорят ветераны, – потому что все убийства стали похожи друг на друга. Такое однообразие. Такая скука, аж противно… Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я, наслушавшись этих разговоров, пришел к вам. Я, во-первых, хотел проверить, справедливы ли эти выводы старых вояк, и, во-вторых, мне самому показалось, что единственный раз в жизни я сегодня смогу убить честно, не причинив зла такому человеку…

АРХИМЕД. Вы очень любезны.

ВОИН. Ах, дорогой Архимед, если бы вы знали, как мне надоела эта идиотская война! Эта бессмыслица!.. Это узаконенное насилие!.. Как надоели мне все эти дикие, нечеловеческие страдания, недостойные всякого мало-мальски культурного индивида. Эта тупая, скотская дисциплина!.. Девять месяцев кряду мы осаждали ваш действительно прекрасный город – и мне, признаться, уже совсем неохота валяться в грязи, спать в душной палатке, надевать вонючую тунику, кормить в лагере знакомых крыс тухлым зеленым мясом, которое осточертело им не меньше, чем нам, и ждать, ждать решающего боя – с кровью, беготней и пожарами… Ах… сегодня, слава богу, все это кончилось. Все. Теперь сразу – в госпиталь – прийти в себя, подлечиться, отлежаться, успокоиться – и домой. А дома меня ждет любимая жена, дети и драгоценная арфа!