Поразмыслив, Кречетов решил не форсировать событий. Раз сделана такая покупка, стало быть, Громов поспешит извлечь клад и будет торопиться, чтобы не опередили. Оставалось подготовить засаду и взять чиновника с поличным. То есть, заниматься тем, что Кречетову было по душе. Тем, что он умел делать хорошо. А потом можно и обыски производить. И, наверняка, и картина, и оригинал письма отыщутся.

Подготовку засады начинать надо было незамедлительно. Найти подходящее место на берегу пруда, обустроить на случай длительной лёжки и дождя. Он не сомневался, что захват произойдёт этой же ночью.

Кречетов набрал номер участкового и объяснил ему диспозицию. Теперь за провиант и одеяла можно было не волноваться. Хлопотливая Наталья подготовит им такой паёк и амуницию, что можно будет отправляться на полюс.

Оставалась только одна проблема, да и та сугубо техническая. Необходимо было заснять все действия господина Громова на камеру. Ночью, под возможным дождём и с приличного расстояния снимать будет непросто. А потом ещё потребуется и монтаж. Тут нужен профи. И такой в поместье имелся.

Оператор Макс Караваев обнаружился у себя в номере. Несмотря на дневное время, мэтр спал — прямо в одежде, на неразобранной кровати и обняв во сне треногу штатива. В густо накуренном помещении стоял такой самогонный дух, что воздух казался непрозрачным.

Лавируя между пустых бутылок и банок с окурками, Кречетов протиснулся к окну. Когда в распахнутую створку ворвался, неся свежесть, летний ветерок, оператор недовольно повёл носом и приоткрыл глаза.

— Что, уже пора? — спросил он хрипло и сел на кровати, подтягивая поближе штатив.

— Куда пора? — переспросил Кречетов, разглядывая служителя главнейшего из искусств.

Макс Караваев совершенно не соответствовал своей аппетитной фамилии — был он худ, сутул и больше всего походил на измождённого богомола.

— Курить есть? — спросил оператор, пытаясь сфокусировать взгляд на неожиданном госте.

— Бросил, — ответил Кречетов, присаживаясь на стул, предварительно смахнув с него окурок.

— А ты кто? — спросил оператор, охлопывая себя по карманам. — Насчёт вечернего шоу?

— Скорее, насчёт ночного, — усмехнулся Кречетов.

Оператор сделал ещё одну попытку сфокусировать взгляд на собеседнике. На этот раз всё получилось.

— А я тебя помню, — заявил он, откладывая штатив в сторону. — Ты — мент. Насчёт убийства тут кантуешься.

— Вот и славно, — кивнул Кречетов. — Значит, представляться не придётся. Слушайте сюда, Максим Леонидович.

Караваев слушал внимательно, но личного интереса к затее не проявил.

— На кой мне комаров-то задарма кормить, — напрямую объявил он.

— Эксклюзив, — терпеливо открыв козыри Кречетов. — Вы снимете уникальный репортаж о задержании преступника. Такой материал любой канал оторвёт с руками. Опять же, гражданский долг.

На гражданский долг оператор поморщился. Но мысль об эксклюзиве заработала в нужном русле, и Антон себя поздравил.

— Значит так, — сказал маэстро, пожевав тонкими губами. — То, что сниму, моя собственность. С правом публикации в любых СМИ. Годится?

— Годится. Не забудьте только копию мне отдать.

— Само собой, — кивнул оператор. — Так, вечером я концерт снимаю. Часам к девяти освобожусь.

— Раньше и не надо, — заверил Кречетов. — Дождь съёмке не помешает?

Оператор перегнулся через спинку кровати и поднял с пола большой чёрный кофр с синими буквами «Canon».

— Обижаете, гражданин следователь, — сказал он, любовно кладя кофр на колени. — Моя старушка ни разу не подводила. Формат 4К, фильтры, инфракрасная подсветка. Кино будет, как в Голливуде.

После обсуждения всех деталей Кречетов и совсем уже повеселевший мэтр Караваев ударили по рукам. Оставалось дождаться ночи.

Громов прикатил из города в половине восьмого и, забрав из багажника машины две больших сумки, закрылся в номере.

— Прекрасно, — весело сказал Кречетов, наблюдавший его приезд из окна директорского кабинета. — Теперь он от нас никуда не денется.

Никита Степанович, третий час томившийся ожиданием, тоже заметно оживился.

— Скорей бы уж, — проворчал он. — Не пообедали нынче толком. Похоже, и не поужинаем.

Место засады Кречетов с участковым оборудовали заранее в кустах возле аллеи, соорудив что-то вроде шалаша и тщательно его замаскировав. Не пройти мимо укрытия по пути к лодочной станции кладоискатель никак не мог. Оставалось лишь ждать сумерек. Наверняка, Громов не отважится отправиться к пруду засветло.

Так и вышло. В начале десятого, как только на лужайке перед особняком вспыхнули фонари, Громов, озираясь, вышел из гостевого дома и, никем не замеченный, заспешил по дорожке в сторону пруда, сгибаясь под тяжестью здоровенной сумки. Он был одет во всё тёмное и явно спешил. С его стороны это было разумно: подходил к концу конкурс чтецов, и оживлённая толпа его подопечных вот-вот должна была разбрестись от летнего театра по всему парку.

Вслед за чиновником из двери гостевого дома выскользнула женская фигура, облачённая в чёрный балахон.

— Это ещё кто? — удивлённо спросил Кречетов, глядя на тёмную фигуру, догнавшую Громова.

— Похоже, они заодно, — сделал несложный вывод участковый, видя, как обе фигуры продолжили движение совместно.

— С дамой разберёмся потом, — бросил Кречетов. — Пора нам торопиться, Никита Степанович.

Они торопливо вышли из кабинета и, покинув особняк, припустили напрямки к своему убежищу. Громову и его спутнице, идущим по аллее, нужно было минут семь, чтобы достичь места засады.

Держащий себя в неплохой форме, Кречетов добежал до укрытия первым. За ним, заметно отстав, примчал участковый. Они рухнули под кусок брезента, служивший навесом, и замерли. Вскоре, со стороны аллеи раздались шаги и приглушённые голоса. Наконец, две фигуры, мужская и женская, вышли из-за поворота.

— Ты не понимаешь, — бубнил мужской голос. — Этого хватит и на Париж, и на жаркие страны. Хочешь, улетим прямо завтра?

— Чтобы ты бросил меня там, в Париже, и смылся с какой-нибудь сучкой? — прозвучало в ответ. — Нет уж, сначала оформим отношения, а уже потом дальние страны…

Шаги затихли, и силуэты растворились в сгустившихся сумерках.

«Что им всем в этом Париже, мёдом, что ли, намазано? Мне бы отпуск на месячишко, да денег вольных, закатился бы в Карелию или, ещё лучше, на Белое море» — подумал Кречетов, мучительно пытаясь вспомнить, когда в последний раз случался у него отпуск.

В кустах со стороны особняка затрещало.

— Еле вас отыскал, — раздался голос оператора, и к шалашу, отдирая от штанов колючие ветки, вышел Макс Караваев.

— Не опоздал? — спросил он, ставя штатив на траву.

— В самый раз, — бросил ему Кречетов. — Успеете подготовиться. Наши следопыты сейчас, наверное, сели в лодку. Скоро мы их увидим.

— Следопыты? Вы же говорили об одном человеке.

— Баба какая-то с ним увязалась, — пояснил участковый.

— Баба так баба, — профессионально не удивился оператор и принялся готовить аппаратуру. Ему было явно всё равно, сколько народу попадёт в кадр.

Наконец, лодка обозначила себя плеском вёсел.

Предположение Кречетова сбылось: силуэт лодки с двумя тёмными фигурами замер метрах в двадцати от берега напротив места убийства. Оператор немедленно приник к камере и принялся настраивать зум и инфракрасную подсветку. В лодке произошло шевеление и в воду плюхнулось что-то тяжёлое, должно быть, якорь.

— Готово, — сообщил Караваев, — съёмка идёт.

Он охлопал себя по карманам и извлёк пачку сигарет.

— А вот курить погоди, — шепнул Кречетов. — Ветерок в сторону пруда.

Караваев с сожалением кивнул, но всё-таки не удержался: достал сигарету и, размяв её в пальцах, приложил к носу. Сердобольный Никита Степанович понял жест завзятого курильщика, тихо предложил флягу — явно не с лимонадом. Караваев покосился на Кречетова, но тот демонстративно вздохнул и отвернулся, его больше занимало происходящее в лодке. Сделав пару хороших глотков, оператор с удовольствием крякнул.