– И шерсть у тебя слишком длинная, – ворчу, выдавливая на холку второй флакон собачьего шампуня-кондиционера. – Не мог купить шампунь, который мылится получше?
Жиденькая пена мгновенно темнеет от остатков грязи и крови. Просто удивительно, как сильно можно измазаться при желании, даже поливание водой почти не смыло с длинношёрстой шкуры песок и глину.
– Мог бы для меня по-дружески не так сильно пачкаться, – продолжаю ворчать я.
Наглая мохнатая морда обращает на меня жалобный взгляд.
– Молчишь… – Взмыливаю бархатистую шерстку на лбу и носу. – Ты меня чуть до инфаркта не довёл, зверюга бессовестная.
Ариан совсем жалобно вздыхает.
– А если потенциальная жрица отказывается тебя мыть, кто твою шкуру драит?
Тяжкий вздох становится мне ответом.
– Неужели сам полощешься? – Скребу грязной пеной мягкий подбородок, щёки, шею. Ариан смотрит жалобно. – Или уже прошедшие ритуал жрицы помогают?
Подняв ведро с заготовленной тёплой водой, выплёскиваю содержимое на морду. Наслаждайся! Ариан фыркает, мотает гигантской побелевшей моими стараниями башкой, но терпит.
– Можешь уменьшиться? У меня руки отвалятся всего тебя намыливать несколько раз.
Он опять лишь жалобно смотрит. Удобная эта звериная форма: можно не отвечать.
– Чудовище, – бормочу я, но беру новый флакон шампуня. Чудо немецких зоотехнологий обещает бережный и экологичный уход за шкуркой питомца. Меня разбирает нервный смех. – Как вы додумались до такого посвящения? И ничего, что шампунчик из Сумеречного мира?
Так смешно, что живот сводит. Опустившись на колени возле князя, тиская его намыленную холку, смеюсь в голос. Кажется, меня запугали до истерики, только она как-то поздно пришла.
– И зачем меня мыли? Я же теперь вся грязная…
Ариан утыкается мордой мне в бок, подныривает носом под руку, проскальзывает по мокрой груди и смачно облизывает щёку. А язычище у него такой – всё лицо за раз обмахнуть можно. И это тоже почему-то кажется смешным. Снова по щеке будто пробегается влажная щётка.
– Дурак. – Цепляюсь за мокрую шерсть на мощной груди. Ариан поднимается. – Дурак.
Смеясь, пытаюсь увернуться от огромного языка. Дававшая опору рука проскальзывает по гладкому полу. Я растягиваюсь на спине, Ариан встаёт надо мной, нацеливается на лицо. Из его звериной пасти должно пахнуть мясом, кровью, но отчётливо пахнет кофе со сливками.
– Ах ты паразит. – Тыкаю его в брюхо, с которого капает грязная вода. – Мне пришлось черный пить, а я бы тоже хотела со сливками, сладенький.
Фыркнув, Ариан тыкается носом мне под рёбра. Щекотно. Хохоча, извиваюсь под ним, а он снова проходится шершавым языком по лицу. Застывает, хитро посверкивая лунными глазищами. Упирается холодным носом в шею и резко выдыхает. Взвизгиваю от щекотки, хватаю его за уши.
– Прекрати, – смеясь, пытаюсь оттянуть его от себя, но пальцы скользят по мокрой шерсти. – Щекотно же.
Мохнатая вредина снова резко выдыхает в шею. Облизывает мои щёки языком.
– Ты слюнявый. – Похлопываю его по носу. – Тебе об этом говорили?
Мотнув головой, Ариан утыкается мордой мне под мышку – и выдыхает. Щекотно до повизгивания и изгибания всем телом. Дёргаю его за щёку, но она пластично растягивается, а морда лезет под вторую подмышку и сопит. Я уже безостановочно хохочу, сучу ногами.
Сквозь смех и пофыркивание выдавливаю:
– Ну прекрати, прекрати, что о нас Велислава подумает?
На этот раз Ариан одним махом облизывает мне всё лицо и преданно заглядывает в глаза. Над его топорщащейся мокрой шерстью макушкой туда-сюда резво качается кончик хвоста.
Ухватив мохнатые щёки, растягиваю их в разные стороны, клыки обнажаются в жутковатой улыбке.
– А ты лапочка, – посмеиваюсь я. – Огромная грязная лапочка…
Он резко суёт нос мне под мышку, выдыхает, и я снова извиваюсь в приступе смеха.
***
Руки и спина ноют от перенапряжения: таскать вёдра с водой, промыливать густую шерсть и её выполаскивать, да ещё в таких объёмах, дело и впрямь достойное вступительного экзамена.
Когда шкура Ариана принимает положенный белый цвет, он выводит меня в следующую комнату: сухую, облицованную лакированным деревом, полную запахов трав. На софе у стены – высокая пачка полотенец. Фен демонстративно лежит рядом с ними – то ли поблажка, то ли проверка на моё желание возиться с царственной тушкой подольше. А рядом с феном светлеет большой деревянный гребень – княжескую шкуру причёсывать.
– Минуточку. – Юркнув в банное отделение, опрокидываю на себя ведро прохладной воды, смывая остатки пены и грязи. Вернувшись в сушилку, требую: – Отвернись.
Вздохнув, Ариан усаживается спиной ко мне. Дружелюбно подёргивает хвостом.
Стягиваю с себя липнущий к коже сарафан, хватаю махровое полотенце с вершины стопки и вытираюсь, отжимаю влажные косы.
Ариан чуть поворачивает морду. Электрический свет мерцает на белоснежной шкуре.
– Не подглядывай, – грожу пальцем.
В ответ – вздох. И морда покладисто уставляется на облицованную деревом стену.
Закутываюсь в следующее полотенце громадной стопки и плюхаюсь на середину софы.
– Ариан, мне надо тебя побыстрее высушить феном или подольше обтирать полотенцами?
Ухом-то он поводит, но отвечать не спешит.
– В общем, если феном пользоваться нельзя, ты сам виноват. Иди сюда. – Нажимаю на кнопку, из сопла вырывается горячий воздух. – Ко мне, ваше лунное сиятельство.
Повиливая хвостом, Ариан царственно подходит. Падает под ноги и переворачивается на спину, подставляя под фен мохнатое брюхо и… всё остальное, на этом брюхе вольготно развалившееся, включая мохнатые шарики.
– Ариан, это неприлично! – я чуть не похрюкиваю от смеха. – И ты же знаешь, у меня склонность эту часть мужского тела проверять на прочность мебелью.
Фыркая, Ариан переворачивается на брюхо. Направляю горячий воздух ему на макушку, бормочу над острым ухом:
– Это ты так ненавязчиво похвастал своим достоинством, чтобы передумала и согласилась на секс без обязательств? К твоему сведению: я зоофилией не страдаю, твоя волчья ипостась не представляет для меня никакого интереса, ну кроме как за ушком потрепать…
Что я и делаю. Ариан выдыхает, губы забавно топорщатся и хлопают, выпуская воздух. А я сушу дальше. Шерсть распушается. Если бы не болели натруженные мытьём руки, если бы не обжигал ладони быстро перегревшийся фен, я бы наслаждалась: больно хороша у Ариана шкура.
– Из тебя бы вышла замечательная дублёнка, – хвалю я.
Ариан так выразительно на меня косится, что осознаю неприятность для него этой шутки.
– Ну, прости, прости. – Глажу по бархату макушки. – Не могу привыкнуть, что ты не только человек, но и животное.
Он снова фыркает, но ластится к моей руке с удивительной для таких габаритов деликатностью. Поймав мягкими губами кончики пальцев, тут же их облизывает.
– Хватит-хватит, – со смехом направляю струю горячего воздуха в нос.
Забавно сморщившись, Ариан отворачивается, позволяя продолжить сушку. Позже я милостиво соглашаюсь просушить пузо, правда, для этой процедуры заставляю его встать.
А потом наступает время гребня. Обещание на шампуне не врёт – шерсть расчёсывается легко, укладывается волосок к волоску и блестит. Блеск неестественный: будто лунные блики вспыхивают, хотя свет электрический, желтоватый. А ещё Ариан так шумно дышит, словно мурлыкает.
– Нравится? – Веду гребнем по боку и пересчитываю рёбра.
Ариан кивает. Валится на спину и, вскинув лапы, умоляюще смотрит на меня.
– Эй, я же говорю: я не волчица, меня твои мохнатые прелести не прельщают, – грозя гребнем, напоминаю я.
Но этот мохнатый князь так смотрит, так смотрит…
– Ладно, – сдаюсь со вздохом и начинаю чесать его пузо.
Поскуливая от удовольствия, Ариан извивается под моей рукой, дышит часто, хвостом виляет. Да, немного оборотню для счастья надо. У него взгляд мутнеет, и морда такая восторженная, что смешно. Но почему-то кажется, смех его обидит, и я сдерживаюсь, расчёсывая шкурку на животе. Его щенячий восторг даже приятен. Останавливаюсь, только когда боль в мышцах правой руки становится обжигающей.
