– Попрактичнее, так попрактичнее, – с сожалением соглашается девушка и указывает на витрину, которую я разглядывала с самого начала.

Ариан стоит в сторонке, и я принципиально на него не смотрю: спокойнее думать, что он на эти женские сокровища внимания не обращает и моего выбора не видит.

Девушка выкладывает на витрину кружевной чёрный комплект, поясняя:

– Это под вечернее платье…

Тонкое ажурное плетение прекрасно. Осторожно приподнимаю невесомые трусики – почти произведение искусства.

– Тамара?! – возглас прорезает тихий гул торгового центра.

Холодный поток мурашек окатывает меня, сердце падает в пятки. Медленно разворачиваюсь: в дверях стоит высокая пожилая женщина в чёрной бесформенной одежде с подолом в пол. На волосах – тугой платок. В одной трясущейся руке – железная банка для подаяния с фотографией храма, в другой – молитвенник.

Взгляд направлен на растянутые в моих руках трусики.

– Ах ты шлюха! – мать летит на меня, замахнувшись тяжёлым молитвенником, и от парализующего ужаса я даже вдохнуть не могу.

Её запястье оказывается в руке Арина, и тот проворачивает его ей за спину, придавливая к полу. Банка с подаянием звякает о плитку.

– Безбожница! – верещит мать. И мне хочется провалиться сквозь землю. – Грешница! Гореть тебе в аду! Потаскуха!.. Аа…

Она взвывает и упирается лицом в пол. Чёрный веер её подола кажется разметавшимися крыльями. Ариан сильнее выворачивает ей руку, но крик-стон перемежается словами-всхлипами:

– Ах ты господи… послал в наказание… дочь-развратницу…

Шагаю в одну сторону, в другую, отбрасываю трусики на витрину, точно они ядовитые. Снова шагаю вперёд, назад, от витрины. Лица и это проклятое бельё скрывает пелена слёз.

Уйти, я должна уйти отсюда, но получается только судорожно шагать влево, вправо. Натыкаюсь на витрину. Отступаю. Натыкаюсь на манекен. И он с грохотом падает, заглушая истерические ругательства матери и имена святых.

– Да заткнись уже! – рычит Ариан. – А то шею сверну!

– Сбежала, чтобы распутничать! Блудница!

Закрываю лицо руками. Хрип и скуление матери вырывают крик:

– Не надо, не трогай её!

Но смелости посмотреть на неё не хватает. Опять звякает банка с подаяниями. Шорохи. Вскрики. Причитания.

И вопрос, главный вопрос: что она здесь делает?

Я же сбежала в другой город, я никому не говорила, что здесь живу, оборвала связи, фамилию поменяла. Как она меня нашла? Случайность? Явилась сюда, потому что здесь храмов больше или батюшки лучше?

Меня сотрясает мелкая дрожь. И вдруг окутывает тепло сильных рук. Ариан крепко прижимает к себе:

– Пойдём.

– Ты… не… не… – стискиваю его рубашку.

– Не убил её, не волнуйся. Пойдём. – Он ведёт меня прочь, и в подтверждении его слов о том, что не убил, слышится причитание матери:

– Зверь! Сатана! Ты продала душу дьяволу, су…

Ариан оборачивается. Я крепче впиваюсь в его рубашку. Кожа под ней нестерпимо горячая, запах Ариан тревожно-опасный, и мать… она молчит. Никаких больше оскорблений. Осторожно отклеиваюсь от груди Ариана, смотрю по сторонам: люди удивлённо поглядывают на нас, мать стоит на коленях и истово молится, то и дело крестясь и ударяясь лбом о пол, усыпанный монетами и отражениями светильников.

– Пойдём. – Ариан с силой заставляет меня уткнуться ему в грудь. – Похоже, сейчас тебе не до покупок.

Он бесконечно прав. Если в переезде в Лунный мир и есть положительный момент, так это возможность полностью обезопасить себя от встреч с матерью и её истерик.

***

А много денег – это хорошо. Ариан за полчаса купил новую машину. Консультантов он, наверное, удивил и порадовал, но я ничего не видела: так и прятала лицо на его груди, а когда садилась на пахнущее кожей пассажирское сидение, смотрела только на асфальт тротуара, к которому подогнали джип.

Стыдно и тошно, и понять не могу, когда же кончится чёрная полоса: наткнуться на умирающую жрицу, заполучить в квартиру бомбу, теперь вот встретиться с матерью, с которой нас должны разделять почти двести пятьдесят километров.

«Надо было на другой конец Земного шара бежать», – думаю я, глядя на латанное-перелатанное полотно дороги.

Ариан молчит, но сомневаюсь, что у него нет вопросов. Наверняка должны быть после такой эпичной семейной встречи. Меня передёргивает, плотнее скручиваю на груди руки.

Освежителей воздуха мы не купили, жаль, что они не болтаются над зеркалом заднего вида, отвлекая от тягостных мыслей.

Не выдержав молчания, не выдержав уверенности, что Ариан хочет меня расспросить, заговариваю сама:

– Мой младший брат умер от лейкемии, с тех пор мать поехала крышей на религиозную тему: праведная жизнь, скромность, посты, стояние на горохе, крестные ходы. Отец вскоре после похорон ушёл к другой, нормальной. Меня мать планировала обвенчать с сыном своей подруги, он дурачок… – Вздыхаю, отворачиваясь к окну. – Действительно дурачок, там диагноз какой-то, инвалидность. Но он в церкви едва ли не ночует, и они решили, что мне такой набожный муж самое то. Но я к завершению школы выпросила у отца немного денег. Он не хотел давать, но я очень настаивала. Документы заранее спрятала, а чтобы мать не заметила, устроила маленький пожар, в котором они якобы сгорели. Не думай, в целом квартира не пострадала. Получила аттестат перед выпускным и просто сбежала.

– Молодец. – Ариан похлопывает меня по колену. – Действительно молодец. Всё правильно сделала. А теперь ты под моей защитой.

Губы дрожат. Мне горько. Горько ещё и от того, что лишь теперь понимаю: по сути Ариан тоже за меня решает, с кем мне жить. Судьба у меня, что ли, такая замуж по принуждению выйти? И от Ариана не сбежишь… или попробовать?

***

Мысль о побеге заставляет внимательнее присмотреться к стене вокруг дома Ариана. А это не просто дом: целое поместье с огромным садом и полем. Обычно люди столько земли не огораживают, но, наверное, Ариан прячет от случайных наблюдателей прогулки в зверином виде.

Стена высокая, гладкая, ворота автоматические… и бежать я хочу от оборотня с чутким обонянием. Если у меня хоть малейший шанс скрыться от существа со сверхспособностями, обладающего связями в силовых структурах? Не имея при этом ни документов, ни денег?

Ну, положим, деньги могу украсть с его золотой банковской карты, благо пин-код подсмотрела, когда он за джип расплачивался. Но документы? Но запах и дар, по следу которого меня нашёл даже не сам князь, а Лутград…

Ариан набирает код на воротах, дверь отползает в сторону. Он садится на водительское сидение, джип с урчанием вкатывается во двор, затихает.

Я совершенно иррационально хочу убежать, хотя понимаю: это невозможно.

Ариан выходит из автомобиля и открывает мне дверь. Протягивает руку. Его ладонь горячая и твёрдая, на неё так удобно опираться. Я иду с ним. В тепле его ауры. Под его защитой.

Желание бежать – это голые эмоции, отголосок страха, разбуженного матерью, я не должна убегать, ведь это может ухудшить моё положение в Лунном мире.

И всё же страх сильнее, я поднимаюсь по лестнице и представляю, как войду в спальню, украду карточку, пульт от ворот и сбегу. Но сейчас я для этого слишком устала.

Усадив меня на кровать, Ариан опускается на корточки, заглядывает в глаза, сжимает мои ладони тёплыми руками.

– Тамара, ты как?

– Жить буду.

Он убирает с моего лица наползшую прядь, едва заметно улыбается:

– Здесь она тебя не найдёт. Ложись спать, отдохни перед инициацией.

Надо же, совсем забыла об этой процедуре. Падаю на подушки.

– Полежи. – Ариан укутывает меня покрывалом. – Сейчас сделаю тёплого молока с мёдом, это самое то для крепкого сна.

Он целует меня в лоб долго, будто не желает отстраняться. И наконец уходит.

Да, мать меня здесь не найдёт, но мой страх уже здесь, и бороться с ним сложнее, чем с ней. Сейчас отдохну, а потом с ним обязательно справлюсь. А когда справлюсь, подумаю, есть ли у меня хоть малейшая возможность отвоевать свободу.