Все, за исключением окаменевшего Катанджи, собрались у огня. От сырой одежды шел пар, но до сих пор не было никаких признаков леди Тонди.

— Брат Ннанджи? Ты мог бы бросить этот стул в то окно?

Ннанджи моргнул и ответил, что, по его мнению, он мог бы это сделать.

— Тогда будь любезен, доставь мне такое удовольствие.

Трах! Виксини с криком проснулся.

Уолли подхватил мраморную статую танцовщицы в натуральную величину и обрушил ее на крышку стола, выложенную изысканной мозаикой из черного дерева, слоновой кости и перламутра.

Трах!

— Твоя очередь, брат. Выбери другое окно. Или попробуй слегка поработать мечом над веревками, которые держат канделябр… нет! Подожди — нашего полку прибыло.

Когда-то она, возможно, была красива, и если так, то, вероятно, представляла собой эффектное зрелище. Теперь же ее тело похудело, и она, горбясь, опиралась на трость. Она медленно и впечатляюще передвигалась по громадной комнате, и свет мерцал в ее драгоценностях. Ее темно-синее шелковое платье было украшено серебряной тесьмой, а массивные жемчужины скрывали ее шею и запястья. Драгоценности сверкали и в ее высоко уложенных белых волосах; на пальцах, в ушах и на груди были настоящие сокровища. Позади нее шли две державшихся в тени спутницы, Четвертая средних лет и привлекательная молодая Вторая, но никто не смотрел на них, даже Ннанджи.

Ее волосы были белыми всегда. Она была альбиносом, и когда она наконец подошла к Уолли и уставилась на него, и каждая морщина на ее пергаментном лице, казалось, стала еще глубже от ярости, он понял, насколько уже успел привыкнуть к гладким смуглым лицам Народа. Эта сверхъестественная бледность произвела шокирующее впечатление даже на него, не говоря уже о других.

— Вандал!

— Убийца!

Он был моложе ее, и он был гостем, но он был мужчиной и воином. Не оборачиваясь, она передала трость стоявшей позади нее Четвертой, а затем приветствовала его как равного:

— Я Тонди, танцовщица седьмого ранга, и я благодарна Всевышней…

Уолли вытащил меч и произнес столь же лицемерный ответ. Затем он спросил ее, не позволит ли она представить ей адепта Ннанджи, брата по клятве и подопечного, и ученицу Куили. Тонди коротко поздоровалась с ними, но не представила своих спутниц, так же как и не соизволила заметить остальных спутников Уолли.

Ее глаза были молочно-розовыми, от старости подернутыми пленкой. В напоминавшем маску смерти лице, которое сейчас смотрело на Куили, не было иного цвета — даже губы были того же оттенка слоновой кости, что и щеки.

— Адепт Мотиподи разговаривал с тобой, девочка?

— Нет, миледи.

— Нет? Что ж, он был занят. Но мой сын передумал. Он согласился принять твое предложение относительно новых сараев для рабов. Мотиподи нужна твоя помощь, чтобы их измерить и обеспечить хорошие санитарные условия.

Уолли с интересом наблюдал за реакцией Куили. Тонди один раз уже ее купила, сумеет ли она сделать это еще раз? Жрица вздрогнула и тихо сказала:

— Это хорошая новость, миледи.

Тонди не глядя протянула руку, и в нее вложили трость. Она направилась к креслу.

— Когда начнется строительство, миледи? — тихо спросила Куили. — Как только завершатся работы в Ове?

Ответа не последовало.

— А что это за работы? — спросил Уолли.

— Башня колдунов, милорд.

Гаратонди был строителем-Шестым. Вот он, мотив! Для Куили это хорошо!

Леди Тонди с трудом устроилась в кресле и положила обе руки на трость. Взгляд ее нечеловеческих розово-жемчужных глаз был прикован к Уолли. Две другие женщины, съежившись, стояли позади ее кресла, словно ища защиты от воинов.

— Ты весьма странным образом добиваешься гостеприимства, лорд Шонсу.

— Все, чего я добиваюсь — справедливости.

Ее лицо было просто необычайным. На мгновение ее презрительный взгляд упал на Ннанджи.

— Значит, меня обвиняют? Когда женщина предстает перед судом, принято, чтобы рядом присутствовал ее ближайший родственник по мужской линии… мой сын сейчас в Ове. Но, так или иначе, выслушаем обвинение.

Двое крепких молодых парней без труда могли бы запугать одну старуху — особенно если учесть, что парни были вооружены, а рядом с ней не было ни одного мужчины — но эта старая карга, похоже, даже не испугалась. Она даже гордо выставляла напоказ перед незваными гостями свои многочисленные драгоценности. У Уолли по спине побежали мурашки, когда он внезапно вспомнил о рассказах Ннанджи про невидимок. Может быть, колдуны уже здесь? И не были ли драгоценности крупным блефом?

— По техническим причинам мой брат и я не можем выдвинуть формального обвинения.

— Значит, вы убьете меня прямо сейчас? Мне опуститься на колени?

— Ты позвала сюда воина Кандору — на смерть.

— Вздор.

Времени было мало, а доказательства были очевидны. Уолли не мог позволить вовлечь себя в бессмысленный спор, но его поразило ее хладнокровие.

— Тогда, может быть, ты расскажешь, как все было на самом деле?

Розовый червячок языка пробежал по тонким губам.

— Все просто. Пришел Ратазаксо-Шестой, с каким-то…

— Колдун?

— Конечно. Утонченная натура, покровитель искусств. — Она бросила взгляд на учиненный Уолли разгром.

— И его человек убил твоего стража.

Леди Тонди с отвращением наморщила нос.

— Его честь требовал гарантий, что ни один мятежник или беглый воин не получит убежища на нашей земле. Конечно, мой сын и я согласились, и мы хотели дать соответствующие указания нашему слуге. Ему было бы позволено продолжать выполнять здесь свои обязанности, при условии, что он не будет носить меча за пределами наших границ. Мы послали за ним. Как только он вошел, он выхватил меч и напал на одного из наших гостей. Естественно, тот защищался. Это был лишь несчастный случай.

— Это было убийство. Он не вытаскивал меч; оружие оставалось в ножнах.

— Он был старой развалиной.

— Ученица, где у него был ревматизм, в ногах или руках?

— В бедрах, милорд.

— Он ни на кого не нападал. Плох тот воин, который не может вытащить меча быстрее, чем он может повернуться, особенно с больными суставами. На него напали сзади. Колдун прятался прямо за дверью.

— Там, где сейчас стоит ваш мальчишка.

Именно! Она была грозным противником, и Уолли более не чувствовал вины в том, что запугивает старую женщину.

— И ты отослала своих работников расчищать территорию под таким дождем? Так ли поступает невинная женщина?

— Ты мясник, а не крестьянин, лорд Шонсу. Попробуй как-нибудь повыдергивать кусты в сухую погоду.

Уолли мог бы наслаждаться подобным мысленным поединком, если бы ему не угрожала опасность.

— Я не верю тебе, миледи. Мне кажется, ты тянешь время, пока не явятся твои друзья-колдуны.

Глаза женщины-альбиноса сузились посреди обволакивающих их морщин.

— Мне незачем тянуть время, лорд Шонсу. Если хочешь меня убить — что ж, давай, попробуй.

— Я не стану марать свой меч, — сказал Уолли, и Ннанджи сердито зарычал у него за спиной.

В этот момент Уолли словно громом поразила догадка. Он обернулся и улыбнулся дрожащему от ярости брату.

— Третья улика!

— Что? — тупо спросил Ннанджи.

Но Уолли уже снова повернулся к Тонди. Теперь он знал, что ему нужно от этой злобной старухи. Не удастся ли как-нибудь склонить ее к сотрудничеству?

— Я не могу совершить надлежащее правосудие, и потому оставляю тебя и твоего сына на суд богов, леди Тонди. Но воин был убит в этом доме. Я намерен сжечь его до основания.

Этому можно было поверить.

Это пугало.

Она заворчала на него, открыв розовый рот на побледневшем лице, демонстрируя желтые остатки зубов. Драгоценности на ее пальцах блеснули, когда она сильнее стиснула трость. Значит, она была вполне уязвима. Никаких невидимых демонов, парящих над головой, не было.

— Дым заставит твоих слуг вернуться. Я дам им возможность…

— Устроить засаду! — возбужденно воскликнул Ннанджи.