Произошло это, если мне не изменяет память, когда я учился в пятом классе, а она, соответственно, в седьмом. Наш 5-й "А" в тот день первый раз пришел на урок литературы, а ее 7-й "Б", уже отучившись, покидал этот кабинет. Я стоял напротив дверей в ожидании, когда можно будет ринуться в класс и застолбить за собой предпоследнюю парту в первом ряду у окна, а здоровенные, по сравнению с нами, семиклассники лениво выходили из помещения. Одной
из последних вышла Вера. Она появилась в дверях залитого солнечными лучами класса словно в золотом ореоле. А если учесть, что она была необыкновенно хорошенькой девушкой с легкой походкой, то ее появление произвело на меня чрезвычайно сильное впечатление. Я словно ангела увидел. Остолбенело проводив ее взглядом, в кабинет я вошел последним, и если бы не мой дружок Генка Севастьянов, сумевший захватить и отстоять заветную парту, то сидеть бы мне на
литературе весь год на нелюбимом месте.
С тех пор этот день учебной недели стал для меня самым долгожданным. Я знал, что если я успею добежать до кабинета литературы до того, как семиклассников отпустят, я снова увижу Ее. Это потом я узнал, что зовут ее Любимова Вера, это потом я выучил все ее расписание, чтобы знать, на каких переменах я смогу "случайно" встретить ее в коридоре. Все это было потом...
И вот это обожание я пронес сквозь все свои школьные годы. Хотя, если честно, нельзя сказать, что я в то время не замечал других девочек. Очень даже замечал и даже в той или иной мере увлекался то одной из них, то другой. Но при этом я всегда помнил, что на свете существует Верочка Любимова. И стоило мне просто случайно увидеть ее на перемене или на каком-нибудь общешкольном мероприятии, как все эти увлечения сдувало куда-то далеко-
далеко. Ах, как она мне нравилась!!! Но Вера, провожаемая моим взглядом, проходила мимо и никогда не удостаивала меня хотя бы случайным ответным взглядом своих серых глаз. Я был для нее шпингалетом, молекулой, пустым местом.
Самое смешное, что нечто подобное испытал я и сейчас. Хоть мы и встретились с
Верой взглядом, но она меня опять не заметила. Лицо ее осталось безучастным.
Выйдя из спортзала, снедаемый внезапно нахлынувшими воспоминаниями, я затормозил возле стоящих у стенки Генки Севастьянова и Петеньки Севрюгина. Обменявшись с последним рукопожатием- рука у Петьки была все такая же мягкая, как пельмешек,- и едва успевая отвечать на его вопросы, я оглянулся и снова увидел Любимову. Она стояла в нескольких шагах от нас и беседовала с какой-то молоденькой девушкой в отчаянной миниюбке. Лица девушки, стоявшей к нам спиной я не видел, а вот Верочку разглядел хорошо.
Моя школьная любовь внимательно слушала девчушку, порою кивая в знак одобрения, а
в конце разговора даже улыбнулась ей. В этот момент она снова напомнила мне ту девочку- старшеклассницу, в которую я так безнадежно был влюблен. Но Любимова видимо почувствовала мой пристальный взгляд и недовольно поморщилась. Мне пришлось отвернуться.
Тут из спортзала показались мои одноклассники, и широкий Радик окончательно отгородил от меня Веру, а его громкий голос вернул меня в настоящее.
- Ген-н-адий! Дружок! И это все, что ты привез?- спросил он у Севастьянова?
- А разве этого мало?- скорчил удивленную гримасу Генка, похлопывая кругленького Севрюгина по спине.- У нас же Петя всегда один за двоих шел.
Все мои одноклассники радостно засмеялись над его шуткой, вспомнив, что на уроках физкультуры физрук Анатолий Андреевич, вручая нам футбольный мяч, регулярно советовал: "Ну вы, ребята, когда штрафной бить будете, Севрюгина в "стенку" ставьте, он вам там один двоих защитников заменит".
- А еще я Шурика Лебединского встретил по дороге. Тоже в наш кабинет отправил,- сообщил Генка.
- Он с гитарой?- спросил Радик.
- Обижаете, товарищ подполковник, естественно.
Александр Лебединский до восьмого класса учился вместе с нами, со мной и Генкой, а
потом, когда из четырех восьмых формировали два девятых, оказался в параллельном, но ,тем не менее, дружеские чувства мы все равно сохранили. А еще он был знаменит тем, что единственный из нас умел играть и петь под гитару.
Наконец, собравшись, мы неспешно всей группой двинулись на третий этаж, в свой 17-й кабинет. Севастьянов между тем рассказывал, что кроме Севрюгина, приехавшего электричкой из областного центра, еще он хотел привезти и Наташку Симонову, бывшую Соколову, но она почему-то отказалась. С утра, вроде, собиралась, просила заехать за ней - она ведь сейчас далеко в новостройках живет,- а когда Геннадий приехал и сообщил ей о том, кто уже пришел на встречу, она вдруг ни с того, ни с сего отказалась, сказала, что плохо себя чувствует. И хотя Генка с Петькой долго уговаривали ее, доказывая, что коньяк и водка излечивают все болезни, а старые друзья отлично поднимают настроение, убедить Соколову они так и не смогли.
Да-а-а... Похоже, прошлое крепко схватило меня в свои объятия. Услышав это, я вдруг почему-то решил, что, может быть, Севе при перечислении пришедших одноклассников не стоило называть Наталье мою фамилию. Мне вдруг показалось, что именно из-за меня-то она и не пришла. Просто, не хочет встречаться со мной, с человеком, издевавшимся над ее девичьими чувствами.
Говорят, у женщин на такие дела долгая память. Хотя... Хотя, с другой стороны, может быть у меня просто огромное самомнение, и я еще не до конца изжил детскую привычку считать себя центром мироздания. Ведь с тех пор минуло целых двадцать лет. Неужели Наташка до сих
пор способна ненавидеть меня за отроческие шалости? Ерунда какая-то! - подытожил я свои размышления, находясь уже на третьем этаже.
У самых дверей кабинета номер семнадцать у меня произошла еще одна неожиданная встреча. Но, правда, не с далеким прошлым, а с самым будничным настоящим.
- Здравствуйте, Виталий Александрович!- услышал я задорный молодой голос.- Вы, разве, тоже нашу школу кончали?
Я оглянулся на этот голос и увидел расположившуюся возле окна группку молодежи, состоявшую в основном из молоденьких и потому симпатичных девушек. В центре этого оча- ровательного кружка и стоял обратившийся ко мне неприлично смазливый молодой человек.
