– В самую жесть, в самое мясо, в самую мерзость они всегда посылают тебя. Почему?

Он поцеловал Делоре в нахмуренный лоб.

– Потому что я ничего не боюсь.

[21:17, суббота. Здание СЛ, Торикин]

В холле здания «Серебряной Лисицы» Дьобулус бросил взгляд на часы. Однако. Пересекать просторы родины было делом для терпеливых, плюс разница во времени.

– Проклятье. Ты посмотри, сколько народу. Все сбежались узнать, что происходит. Их нельзя обвинить в недостатке преданности работе, но каким местом думал старый кретин? Прошлый раз его ничему не научил, – Дьобулус замахал руками, привлекая к себе внимание. – Всем и каждому! Срочно покинуть здание! Это будущий приказ начальства!

Кто-то смотрел на него с недоумением. Кто-то узнавал и показывал пальцем.

– Идиоты непуганые, – процедил Дьобулус сквозь зубы. – Не понимаю, как вся эта конторка раньше не навернулась.

– Чего ты ждешь от них. Эти сотрудники по большей части появились уже после Эпизода, – напомнил Октавиус.

– Побежали к Медведю.

– Кто бежит, а кто быстро хромает.

– Я мог бы тебя вылечить, ты знаешь.

– Держи свои лапы подальше от меня.

Вместо очаровательной – всегда приятно посмотреть – Лизы, за секретарским столом сидела строгая старушенция, у которой уже каждая химическая кудряшка на голове стояла дыбом. Она было подскочила, чтобы остановить их, но что-то во взгляде Дьобулуса заставило ее захлопнуть рот и вернуть задницу на стул.

– Ты, – возмутился Медведь, попытавшись встать со своего кресла, но возраст, грузность и увечные ноги не позволили попытке завершиться успехом. – Только тебя здесь не хватало!

– Старый пень, – Дьобулус сплюнул на истертый ковер. – Сейчас ты поднимешь трубку и выдворишь всех отсюда.

– У нас кипит работа.

– Один работает. Десять смотрят. Все вместе представляют собой прекрасную мишень. И ни один не понимает, что их согнали как овец на убой.

Медведь осекся. До него дошло.

– Две минуты.

Набрав номер, он поспешно проинструктировал службу охраны, и уже минуту спустя заработал громкоговоритель, уведомляющий сотрудников обоих отделов о необходимости покинуть здание, если иные указания не получены персонально. Затем, подгоняя самых нерасторопных, заорала сирена тревоги.

Под пронзительные трели сирены дверь распахнулась, и в кабинет влетел высокий рыжеволосый человек. На нем были джинсы и красный свитер с отчаянно вцепившейся в него секретаршей. Отбиваясь от секретарши, человек одновременно бурно извинялся перед ней за грубость. Октавиус узнал Илию, который запомнился ему как странный парень, что после Эпизода отбывал на скорой с парой переломов и безоблачной улыбкой на лице.

Вцепившись в край массивного стола начальника и таким образом надежно зафиксировав себя в пространстве, Илия заорал, пытаясь перекричать сирену:

– Я остаюсь!

– Я знал, что ты придешь, Илия… – вздохнул Медведь.

У Илии было моложавое, приятное, открытое лицо, вызывающее доверие. Большие карие глаза оттенка темного меда, мягкий голос. У него спрашивали дорогу, к нему приходили поплакать, незнакомые дети кричали «Привет!», собаки виляли ему хвостом. Его все любили. Иногда он просыпался по утрам с мыслью, как же его всё задолбало.

Он выбирался из постели, тихо-тихо – чтобы не разбудить жену, которая тоже его любила – выходил на задний двор и выкуривал три-четыре сигареты подряд. Потом он жевал мятную жвачку. Даже если запах оставался, никому и в голову не приходило, что он действительно курил. Он был слишком хорош для курения. И для того, и для того, и для того. Всю свою жизнь он был слишком хорош для вещей, которыми хотел заниматься. К сорок одному году он впал в уныние. И больше не намеревался сдаваться так легко.

Начатую Медведем привычную увещевательную тираду сирена перекрыла почти полностью. Когда сирена стихла, он уже резюмировал:

– По всем этим причинам, Илия, ты отправляешься домой. Я не вижу смысла рисковать тобой сейчас.

– Сейчас, тогда, никогда! – рявкнул Илия, и секретарша, отскочив, выпучила на него глаза. – У вас всегда есть аргументы, и раньше я их слушал. Пока вы берегли меня на лучший день, я совсем протух. Мне надоело сидеть в архиве! Я хочу сделать… что-то значимое, поучаствовать хоть в чем-то важном!

– Илия, – терпеливо объяснял Медведь, – для таких ситуаций есть специальные люди. Вот Томуш, например. Добрый вечер, Томуш!

Вошедший Томуш сдержанно кивнул.

– Тебя, Илия, – продолжал Медведь, – все ценят, тебе все доверяют, но ты не тот человек, который сегодня останется здесь. Если ты не уйдешь сам, я попрошу тебя вывести.

– Ах вот как, – Илия резко успокоился. – Тогда попробуйте сдвинуть меня с места, – и он улегся на пол.

Октавиус усмехнулся и налил себе воды из графина со столика в углу. Даже после десятков лет работы человеческие взаимодействия все еще вызывали у него интерес.

Медведь открыл рот, чтобы заявить, что это совсем уже ребячество, но отвлекся на Лисицу, которая влетела красным вихрем и бросилась обнимать Дьобулуса. На каблуках она была на голову выше отца. За Лисой, как обычно, в кабинет проследовал невозмутимый Бинидиктус. Он наклонился к Илии, чтобы пожать ему руку.

– Добрый вечер, – Илия ответил на рукопожатие, но подниматься не спешил.

– Надо переговорить с Джулиусом, – Дьобулус отстранился от дочери. – Чтобы избежать проблем с его сотрудниками. Или… – в этот момент дверь отлетела от сильного удара ногой. С потолка посыпалась штукатурка. Дьобулус даже не оглянулся. – Или с ним самим. Вот и он. Узнаю его очаровательные манеры.

– Только не это, – пробормотал Медведь, прикрывая глаза, как будто надеялся спрятаться под собственными веками.

– Я хочу знать, что происходит! – возопил Джулиус, вваливаясь в кабинет и едва не растягиваясь поперек Илии. – Мой отдел вышвырнули из здания, а ваш устроил тут шабаш!

Таки поднявшись на ноги, Илия стряхнул со свитера отпечаток подошвы истеричного начальника Второго отдела и прошептал на ухо Бинидиктусу:

– Сейчас он скажет, что их опять зажимают.

– Попытка в полном составе отстранить мой отдел от дела чрезвычайной важности совершенно возмутительна! – яростно выплюнул Джулиус. – И, прошу заметить, она отнюдь не первая!

– И заговорит о снижении финансирования, – прошептал Бинидиктус Илии.

Шепот не имел смысла. Когда Джулиус начинал визжать, он напоминал собачонку, у которой окончательно сносит башню от собственного лая.

– У меня есть смутное подозрение, – Джулиус попытался изобразить сарказм, но его состояние человека с горящей петардой в заднице этому не способствовало, – что с вашей стороны замешан финансовый интерес. Нет сомнений, что…

Блестящие черные волосы, обычно гладкие и прекрасно уложенные, воинственно встали дыбом, лицо покраснело, костюм намок в подмышках. Джулиус распылялся бы долго, если бы в поле его зрения не попал Дьобулус, переключивший внимание на себя.

– И ваше дрессированное чудовище тоже здесь! Мало вам одного монстра. Смотрите, как бы они не спелись.

Медведь вцепился в бороду, ища в ней успокоения, и через силу кивнул:

– Мне тяжело соглашаться с Джулиусом, но сейчас я признаю, что тебе действительно стоит покинуть территорию не только СЛ, но и Ровенны, Дьобулус. В ситуации, когда нам угрожает опасность снаружи, мне не нужны неблагонадежные люди внутри.

– Это мой папа неблагонадежный? – взорвалась Лисица.

– Лиса? – дернулся Джулиус, суетливо поправляя галстук. – Ты что же – была здесь все это время?! Поверь, когда я назвал твоего отца чудовищем… я имел в виду в хорошем смысле.

– Не, на это я не обиделась… Хотя, слушайте все, мой папа почти такой же обычный человек, как вы!

Томуш, тихо стоящий в стороне, задумчиво потер колючий подбородок и выдал:

– Поскольку Дьобулус почти обычный человек, как и тот, с кем нам предстоит иметь дело, он необходим для лучшего понимания ситуации.