– Да опять нам угрожают эти придурки санкциями! Чтоб руки им отсохли! Мир сошел с ума, Петрович! Мир обезумел. Сами убивают, взрывают, травят, а мы виноваты…

– Никак я не могу понять, Иван, чего они хотят.

– А что тут понимать, Петрович! Сломать нас хотят. Развалить страну. Выгнать хотят медведя из тайги! Но они замучаются пыль глотать!

– Папа, пожалуйста, не надо про политику. Опять давление у тебя поднимется.

– Нет, ты посмотри, Ириша, что они творят! Как тут можно спокойно! Врагами нас ещё объявляют. А всё от чего? Зависть! Ревность! Где же такое слыхано, чтобы в одной стране столько богатств! И лес, и нефть, и газ! Они у нас всё покупают, а ещё нас врагами объявляют!

– Империя! Могут себе позволить.

– Да никакая она не империя! На крови создали страну и на костях беззащитных индейцев плясали. Привыкли, что сдачу не дают. Не давали. Уже всё, прошло их время. Мы уже поднялись с колен, можем и по зубам врезать.

– А наши что говорят?

– Да ни хрена не говорят. Молчат. Или оправдываются. Вежливые, блин, люди. Мочить их надо, мочить! Даже в сортире мочить! Ядерный грибок им надо подкинуть! Я бы на месте Президента!.. – Иван увлёкся, впал в эмоции и Ирине пришлось его успокоить.

– Папа, успокойся! Инфаркт сейчас схватишь! – почти крикнула Ирина.

– Ладно, Иван, не горюй. Им там виднее. Наверно, виднее. Пойду я. Спасибо, Ирина. – Петрович решил удалиться от греха подальше. А то и ему может попасть.

Всегда после разговора с Иваном, Петровича и самого начинает волновать все эти мировые интриги. «Ну почему страны не могут мирно договориться? Всё изобретают, создают, производят оружие. Сколько его уже во всём мире! А не лучше бы было закрыть все эти заводы, уничтожить всё оружие и всем миром растить хлеб? Я, наверно, наивный, не понимаю чего-то, но и этого не понимаю, что творится,» думал всегда Петрович.

Во дворе его дома уже подсыхало. Вся зелень от радости повернулась к солнцу. Пират за сеткой ходит среди своих жён как султан в своём гареме и выбирает очередную жертву для любовных утех. Пчёлы устроили соцсоревнование по сборы нектара и лЁтают по цветам со стахановским азартом. Даже синички на деревьях затеяли казачий хор. Петрович посмотрел на всю эту благодать, сел на лавку возле входа и произнёс, довольный:

–Красота! Какая красота!.. Ладно, пойду грядки полоть, – поднял голову на небо. – А ты свети, свети, красавица! Ну, надо же быть красивой такой!

– Спасибо, Петрович! Ты очень любезен.

Петрович остановился, задумался: «Что? Опять? Да что это такое! – Щупает себя, прислушивается к сердцу. – Точно заболел.»

– Да не заболел ты, Петрович. Разволновался. Давно с дамой не общался.

– Да, давненько. С тех пор, как Светка моя ушла. Туда, к вам, на небо.

– Оно заметно. Петрович, скажи, ты в самом деле считаешь меня красивой?

– Да, считаю. Даже очень. Очень красивой считаю. Ты всегда красивая, когда улыбаешься.

– Ох, и искуситель же ты коварный, Петрович! Ладно… Ты мне тоже нравишься. Можно, я к тебе в гости буду приходить? Иногда… Ты одинокий, я совсем одна. Поговорить даже не с кем.

– Да это всегда пожалуйста! Народ мы простой. Угостим, чем можем. С соседями познакомлю, – от мысли познакомить с соседями Петрович начал быстро входить в роль ловеласа.

– Петрович, мы с тобой сами толком не знакомы ещё. С соседями подождём пока.

– Да соседи у меня хорошие. Давай, я познакомлю тебя с ними. С Иваном, с Ириной, дочкой егоной.

– С Иваном можно, а вот с дочкой не надо! Я буду ревновать.

– Да что там ревновать! Она же мне как дочка. На руках у меня росла.

– Знаю я вас, мужчин. Даже на внучках жениться наровитесь.

– Что ты такое говоришь! Навошто я ей молодой, старый пердун такой!

– Ну какой же ты старый, Петрович! Это я старая! И то держусь, как видишь! Ладно, давай. Познакомь. Но только с Иваном.

Петровичу уж больно хотелось похвастаться перед Иваном, а так на слова же он не поверит. Да и кто поверит, если своими глазами не увидит! Смеяться будут! А Иван пусть увидит, потом подтвердит, если кто и не поверит. В таком настрое и в предчувствии грандиозного удивления Ивана, Петрович быстрым шагом побежал к соседу. «Лишь бы не успел уехать!»

– Щас! Щас! Допивай, с Иваном тебя познакомлю, а то же не поверит. Он хороший мужик, Светлана, это мой друг. Настоящий друг! Иван! Иван! Выйди сюда! Выходи быстрее! Ирина тоже выходи! – потираю руки, Петрович кружил во дворе и улыбаясь нетерпеливо ждал соседей. С бутербродом в левой руке и кружкой с чаем в – правой выбежал недоуменный Иван, а за ним и Ирина.

– Что случилось, Петрович? Что за тревога?

– Да ты посмотри! Посмотри! Солнце со мной разговаривает! Чудо какое! Солнце, познакомься, это Иван… А это дочурка его, Ирина… Ну, где ты там?.. Почему молчишь? Познакомься!..

Иван, раскрыв рот, ошеломлённо посмотрел то на Петровича, то на небо и испуганно выдавил из себя:

– О – о – о, Петрович, да у тебя это… Белая горячка!

– Папа, перестань! Никакая не горячка. Устал, может, человек. Или расстроен сильно. Так бывает, когда сильно расстраивается, – не согласилась Ирина с отцом.

– Я понял. Тоскует по Светлане своей. Годков десять уже как, а всё тоскует. Понимаю. Любил сильно. Да, Петрович? Тоскуешь?

– Ну я не знаю… Только что разговаривали же…

– Дядь Коля, давайте сделаем так. Завтра понедельник, приезжайте ко мне в клинику, мы вас обследуем, назначим лечение. Понимаете, с возрастом в организме человека происходят серьезные изменения. Надо обследоваться.

– Проверить, оно, конечно, можно… Но… Только что же разговаривали…Ладно, пойду я. Может, и показалось.

Опустив голову, расстроенный Петрович возвращается домой. «Что на самом деле происходит? Было или не было? А может я на том свете? Может я схожу с ума в своём одиночестве? Да я вроде и не одинокий, у меня есть куры, Пират -красавец у меня есть. Ах, ладно, пойду кормить Пирата и его семью». Но Петрович не успел дойти до своих кур. С неба опять донёсся голос:

– Расстроился, Петрович? – голос был извинительным. Или так показалось Петровичу.

– Ты? Опять? Что же ты так? Нехорошо получилось. Хотел показать… Познакомить…Опозорился.

– А женщина эта?.. Я же просила тебя, чтобы без женщин!?

– Какая женщина? Ты о чем? О ком? Это Иван, сосед мой! А это дочурка егоная, Ирина.

– Я обиделась. Побежал…К женщине… Молодой, красивой…

– Господи ты боже мой, это же дочурка Ивана. Она врач. Ты что, в самом деле приревновала?

– Врач тоже женщина. Мне обидно.

– Хорошо, я понял. Больше не буду. Они не поверили. Подумали, что я больной. В больницу уже пригласила Ирина… Я обрадовался, хотел показать. А тут… Опозорился только.

– Ладно, Петрович. Прости. Мне обидно стало. Давай, по-другому покажем.

– Как, по-другому?

– Иди к ним, пригласи их во двор и при них скажи: Дорогая, я хочу дождя! Или: Дорогая, я хочу ветра! И я тебе сделаю.

– Дорогая, значит… А ты точно женщина? Солнце же оно так, – среднее.

– Я могу быть и мужчиной, и женщиной. Теперь это модно. Сейчас я женщина. А ты кого хочешь?

– Да никого я не хочу. Лучше бы, конечно, с мужчиной разговор. Мужской разговор. Вам, женщинам, нет у меня доверия. Вы обманывать норовите мужчин.

– Ой, кто бы говорил! Это вы женщинам вешаете лапшу на уши. Обещаете горы, вначале, потом забываете.

– А вы даже не обещаете. Не верю я вам.

– А ты проверь. Проси и я сделаю.

– Не верю. Опять обманешь…Правда сделаешь? Не обманешь?

– Не обману. Зуб даю!

– Зуба не надо, у меня свои ещё есть. Ты покажи, чтобы я поверил.

– Проси.

– Ладно. – Петрович заходит за дом, чтобы скрыться от глаз, – а то точно подумают, что свихнулся, – и осторожно оглядываясь, тихо, почти щёпотом произносит: Дорогая, хочу дождя! – На ясном небе мгновенно сгущаются облака и начинается дождь. От неожиданности Петрович дёрнулся, половил руками капли дождя, потом, спохватившись, заволновался, – Всё! Хватит! Хватит! Дорогая, не хочу дождя! – Дождь перестает идти. – Не надо дождя. И так уже все залито, затоплено… Пусть сохнет…Грядки надо полоть.