Чувство собственничества, которое всегда жило в нем и особо громко заговорило о себе после того памятного дня в Стамбуле, теперь не давало Гилберту покоя. Его настойчиво преследовала одна и та же мысль: Эржебет должна снова стать собой и безраздельно принадлежать лишь ему одному. Дружеская привязанность, соперничество, страсть, теплая нежность, восхищение — все смешалось в душе в бурлящее зелье. Он не мог, да и не хотел разбираться в своих чувствах. Он просто усвоил для себя один факт: Эржебет должна быть с ним, — и пытался претворить это желание в жизнь. Как только Гилберта отпускали государственные и военные дела, он тотчас спешил к ней. Пролетал весь путь от Берлина до Вены как на крыльях. Иногда, когда выдавалось много свободного времени, он останавливался в гостинице в городе и наведывался к Эржебет каждый день. Ему действительно просто нравилось быть с ней рядом, разговаривать, смеяться и дурачиться. И бушевавшее в нем пламя страсти превращалось в такие моменты в мягкий, ласковый огонек, который греет, а не опаляет. Но все же иногда он не мог сдержаться. Вот, например, сегодня. Гилберт вспомнил, как Эржебет смотрела на него. Такого взгляда он у нее еще никогда не видел, жадного, сладострастного. При одном только воспоминании низ живота отдавался ноющей болью… А когда она провела рукой по его груди, ему показалось, что он взорвется. В этот момент он мог думать лишь о том, как повалить ее на землю, выплеснуть на нее всю страсть и сделать своей в том особом, первозданном смысле. Благо, вовремя (или совсем не вовремя?) появился Ракоци.

Воспоминания о рассказе князя остудили распаленного Гилберта. «Лизхен, неужели даже это не сможет тебя расшевелить? Вырвать из этого мерзкого смиренного состояния?» — Он раздосадовано вздохнул. Гилберт вернулся в Берлин, где на него навалились повседневные заботы. Но он не мог думать о делах, все его мысли были поглощены Эржебет. И как только он узнал, что Родерих прибыл в Вену, то тут же отправился в усадьбу, хотя это было весьма рискованно. Обычно Гилберт старался не появляться там, когда хозяин был дома, он опасался с ним пересекаться, догадываясь, что чопорный аристократ вряд ли будет рад видеть его в своих владениях. Гилберт отлично знал, что Родерих ни во что его не ставит, считает выскочкой и невеждой. «Из грязи в князи», «недострана» — сплетни услужливо донесли до него эти высказывания. К тому же у них уже не раз возникали споры из-за разных территорий, пока сводившиеся лишь к препирательствам дипломатов, но Гилберт нутром чуял — скоро ему придется скрестить с Родерихом клинки. И ждал этого с нетерпением, желая втоптать соперника в грязь и наглядно продемонстрировать, что бывает с теми, кто смеет покушаться на его собственность… Но пока Гилберт вынужден был придержать свой пыл. Прошедшие годы многому его научили, и в первую очередь тому, что прежде чем напасть, следует тщательно все взвесить и собрать силы. Иначе будет второй Грюнвальд. Сейчас же он решил наплевать на осторожность, ему не терпелось узнать, чем же закончился разговор Эржебет с ее хозяином. «Зуб даю, ничем хорошим!»

Добравшись до усадьбы, Гилберт, как обычно, привязал коня к дереву на краю обширного парка, пробрался через старую живую изгородь и отправился на поиски Эржебет. Она обнаружилась во дворе возле кухни, где были разбиты грядки с травами и овощами — Эржебет с остервенением выдергивала сорняки. 

— И как прошла душещипательная беседа с Жутким Тираном Родди? — не без ехидства спросил Гилберт. 

— Да пошел он… — рыкнула Эржебет, отбрасывая клочки травы и поднимаясь на ноги. — Вчера я с ним поговорила, и он с каменной мордой заявил, что «то, как я управляю твоими землями, тебя не касается». Она передразнила ледяной тон Родериха и раздраженно сплюнула. 

— Вот, теперь-то ты убедилась, что разговоры бесполезны? — Гилберт довольно ухмыльнулся. 

— Убедилась. — Эржебет мрачно кивнула. — Я собираюсь отправиться в свои владения и увидеть, что там творится на самом деле. 

— Кстати, я навел справки. Подключил своих послов при венском дворе… Похоже, резня протестантов действительно была. Правда, об этом стараются особо не распространяться, но шило в мешке не утаишь…

У Гилберта перехватило дыхание — в этот момент в глазах Эржебет сверкнуло пламя. Пока еще вспыхнуло лишь на краткий миг, но это был тот самый огонь, который он так жаждал увидеть вновь. 

— Если это действительно правда, Родерих отплатит мне за все. — В голосе Эржебет послышалась угроза, и по коже Гилберта даже пробежал холодок. — Послезавтра он уедет в Вену, вот тогда-то я и смогу беспрепятственно убежать. Пока этот придира дома, он ведь за нами с Аличе внимательно следит, работу проверяет, распоряжение раздает. Он сразу заметит, что я пропала, и забьет тревогу, когда я еще не успею отъехать далеко от усадьбы. 

— Отлично. Тогда как только доберешься до замка Ракоци или куда ты там собираешься, дай мне знать. Я пришлю тебе несколько отрядов из своих людей, оружие, про… Эржебет вдруг побледнела и прикрыла ему рот рукой. Гилберт вопросительно взглянул на нее, заметил, что она смотрит ему за спину, и быстро обернулся. Дверь, ведущая из кухни во двор, была открыта, и на пороге стоял Родерих. 

— Почему же ты замолчал, Гилберт? Продолжай, пожалуйста, я внимательнейшим образом слушаю. Что ты там говорил об оружии и отрядах своих людей? — осведомился он. «Черт. Вот и устроили заговор, называется. Интересно, сколько он успел услышать? Все или только мою последнюю фразу?»

— Гилберт просто рассказывал мне об одной своей военной кампании. — Эржебет неловко попыталась спасти положение. По ничего не выражающему лицу Родериха сложно было понять, поверил он в эту корявую ложь или нет. 

— С какой это стати ты, Гилберт, явился в мою усадьбу и отвлекаешь мою горничную от работы своей болтовней? — Он выгнул бровь, сделав особое ударение на слове «моя». — Я не помню, чтобы приглашал тебя. 

— Мне не нужно твое гребаное приглашение, я приехал к Лизхен, а не к тебе, — огрызнулся Гилберт. Родерих едва заметно нахмурился. 

— Эржебет, если ты не в курсе, моя служанка и у нее нет права принимать гостей. 

— Постойте, герр Родерих, я не… — Эржебет попыталась вмешаться. 

— Молчать! — На мгновение в его голосе проскользнули визгливые нотки. — С тобой я поговорю позже… А ты… — Презрительный взгляд в сторону Гилберта, — немедленно убирайся из моих владений! 

— Ага, уже бегу, аж пятки сверкают, — ощерился Гилберт. 

— Что ж, тогда я позову стражу, и ты отправишься в темницу за подстрекательство моих слуг к мятежу. «Значит, все-таки услышал он достаточно». Родерих грозно сдвинул брови и начал наступать на Гилберта. Находясь в своем доме, он явно чувствовал себя хозяином положения и ничего не опасался. 

— А ты точно уверен, что успеешь позвать стражу? — Гилберт широко улыбнулся, схватил его за плечи и ударил коленом в солнечное сплетение. Из горла Родериха вырвался странный булькающий звук, он согнулся пополам, закатил глаза, а когда Гилберт отпустил его, мешком осел на землю. Эржебет мгновенно оказалась рядом, быстро опустилась возле Родериха на корточки, пощупала пульс. 

— Просто потерял сознание… — Она облегченно вздохнула и с легким осуждением взглянула на Гилберта. — Полегче нельзя было? Ты ведь его и убить мог. 

— Злишься, что я покусился на твою добычу? — Он ухмыльнулся, но затем посерьезнел. — Родди все равно обо всем догадался, так что другого выхода не было. Теперь придется перенести время побега и делать ноги прямо сейчас. 

— Сначала надо позаботиться о том, чтобы, очнувшись, Родерих не поднял тревогу. — Губы Эржебет растянулись в каверзной усмешке. — Помоги-ка мне его поднять. Вместе они перетащили Родериха в чулан возле кухни, Эржебет связала ему руки и ноги найденной тут же веревкой, а затем заткнула рот кляпом из какой-то тряпки. 

— Давно пора было это сделать. — Гилберт фыркнул. — Не понимаю, почему ты раньше не решилась. Эржебет вдруг помрачнела. 

— Потому что после такой выходки на мирное разрешение конфликта можно даже не рассчитывать… Ладно, к черту! Теперь уже поздно жалеть. Пойдем, нужно побыстрее убраться отсюда.