— Голодная, малышка? — спрашивает с нескрываемым интересом, придвигаясь ближе и отставляя свою недоеденную порцию на журнальный столик с глухим стуком полупустой тарелки. А ты с трудом глотаешь и отвечаешь, с досадой отмечая, что ешь, должно быть, не слишком аккуратно, раз он вдруг спрашивает очевидное:

— М… Очень есть хотела, извини, — виновато вжимаешь голову в плечи, но Хоррор на это лишь блаженно улыбается и берет кусочек салатного листа из твоей порции, зажимая его между зубами и чуть наклоняясь, приглашая к новому нестандартному действию, от которого все мысли о еде влёт исчезают, оставляя после себя шлейф бешеного сердечного ритма. Контрольным выстрелом становится то, что монстр ловко забирает твою тарелку из рук, не оставляя никаких путей для отказа или непонимания.

За ребрами что-то сильно теплеет, когда ты несмело приближаешься, хватаясь зубками за кончик салатного листа, чуть оттягивая его на себя, в попытке отобрать. И монстр спокойно отдает, продолжая улыбаться, повторяя все вновь, не отрывая от тебя взгляда крупного вишнёвого зрачка. Ты чуть привыкла к новому проявлению его чувств, продолжая понемногу есть салат, не касаясь губами его рта, намеренно поддразнивая в ответ, задерживаясь в опасной близости, когда откусывала сочный лист. Однако Хоррор будет не Хоррором, если не повернет всё в свою пользу снова, на этот раз зажав челюстями маленький черри-помидор, который без контакта с ним отобрать будет невозможно.

Его улыбка будто бы ещё шире, а взгляд ярче и пристальнее, жадно ловящий каждый твой вдох и выдох. Но ты не возражаешь против такой игры, мягко касаясь губами в попытке аккуратно забрать сладкую помидорку, что тут же проворно исчезает за ровными рядами его зубов, заманивая внутрь и сминая собой твои мягкие губы. Ты смело ищешь языком желанное угощение, увлекаясь его провокацией настолько, что уже не так уж важно, как так вышло, что вы столь сладко целуетесь в гостиной, не доев ужин..

Гладкий шарик сладкого овоща скользит где-то под его горячим языком, куда ты незамедлительно заныриваешь своим, в попытке поймать и забрать себе вожделенное угощение, которое, к слову, весьма любила. Но он не даётся, нагло оплетая собой, подобно крупной прогретой солнцем змее, прижимая к чужому нёбу, а затем напористо вскальзывая в твой ротик, внося с собой этот маленький, похожий на ягоду овощ и ловко размещая его на твоих зубах. Рука Хоррора оказывается на твоей шее, мягко оглаживая со стороны трахеи… Ты непроизвольно смыкаешь челюсти, пуская на ваши языки кисло-сладкий сок прокушенной помидорки, что тут же разливается на чувствительную нежную кожу и его магию, пока ты автоматически глотаешь. А он ловит это движение твоего горла своей ладонью, с наслаждением улыбаясь в поцелуй, вновь невесомо погладив шею и отпуская из плена странной игры, как ни в чем ни бывало отдавая тарелку и отвлекаясь на рекламу сладостей в телевизоре.

Ты вновь унимаешь поднятую им смуту в душе, восстанавливая сбитое дыхание, и для верности залпом выпиваешь стакан сока. Есть больше не хотелось, а потому тарелка заняла место рядом со второй на столике, а ты устало откинулась на спинку дивана, вновь донимаемая болью напряжения прямо между лопатками: сказывалась долгая работа за столом в неудобной позе. Особенно это иногда мешало по ночам, когда сложно было найти для сна удобную позу, за исключением тех дней, что ты засыпала, где попало, без намека на остаток энергии. Пожалуй, массаж действительно не помешает рано или поздно, но от предложения Хоррора веяло новой непредсказуемостью, на которую конкретно в данный момент не было сил. Ты задумчиво уставилась в экран телевизора, надолго замолчав и скользя мыслями где-то далеко, иногда возвращаясь к работе или делам, с ней связанным, незаметно даже для себя провалившись в поверхностный сон, который чутко мешался с реальностью, создавая причудливые образы воображаемых событий. И ты даже не можешь сказать точно, снится ли тебе чужое касание к лицу или это Хоррор бережно ведёт по скуле пальцами, опускаясь к линии ключиц. Начинаешь ворочаться в попытке проснуться, когда тебя куда-то внезапно несут, но это делают слишком аккуратно, чтобы разбудить полностью, и ты чувствуешь лишь мягкое тепло и расслабленность во всем теле, словно тебе стало удобно и комфортно, оставив отголоски дневного напряжения далеко в прошлом.

Просыпаешься уже утром, и первое время пытаешься вообще сообразить, где находишься и почему, всматриваясь в полутемный силуэт трюмо, стоявшего напротив большой двуспальной кровати, где ты сейчас лежала, наполовину скрытая одеялом. Халат сбился и развязался за ночь, обнажая твою кожу на груди и животе, оплетая тело скомканным лоскутом шёлка. Ещё через пару секунд приходит осознание, что тебя поперек туловища обхватывают крепкие большие руки, которые, словно ощутив твое пробуждение, начали скользить к голому животу, ведя по коже острыми фалангами, но не настолько сильно, чтобы оцарапать. Ты немного напрягаешься и разворачиваешься к монстру лицом, попутно поправив на себе халатик, скрывая обнаженные прелести своего тела и встречая пристальный взгляд любимого монстра.

— Доброе утро, ягодка, — хриплый голос пускает волну мурашек. Тебе думается, что один только голос монстра способен тебя завести с полоборота не хуже любой ласки.

— Доброе, Хоррор. Извини, я вчера уснула из-за усталости, — виновато улыбаешься, чувствуя, как по позвоночнику медленно путешествует его ладонь. Сам монстр выглядит слишком довольно, словно задумал что-то, но он тебе точно не скажет, что именно, просто поставив перед фактом, как делал уже не один раз. Для него это было нормальным…

Нормальным было посреди ночи разбудить тебя, чтобы накормить шоколадкой. Нормальным было внезапно утянуть тебя купаться прямо в одежде, хотя вы просто пришли покормить уток. Нормальным было внезапно купить мороженное и давать тебе его есть строго со своей руки, когда оно уже подтаяло, даже если вы в этот момент ехали в трамвае или автобусе.

Это все было нормальным, когда речь шла о Хорроре. И если раньше тебя это пугало, то сейчас ты привыкла, зная, что монстр такими нестандартными выходками по своему романтичен. Но что-то выведать тебе безусловно хотелось, и потому ты сонно задаешь вопрос, словно невзначай, придвигаясь к скелету поближе под его довольный взгляд:

— Что будем делать, вишенка? У тебя есть идеи, как провести выходные?

А Хоррор улыбается ещё шире, утыкаясь широким лбом в твой и опаляя сладковатым дыханием, от которого хочется съесть что-нибудь шоколадное или сдобное. Его руки выскальзывают из под тебя, ложась на плечи и сминая мышцы под шелком и кожей тягучим массирующим движением ладоней и пальцев.

— То, что так и не смог сделать вчера, сладкая, — хриплый бас и двусмысленный ответ заставляют потупить взгляд в смущении и задержать дыхание на несколько долгих секунд.

— Ты о чем, Хор? — непонятливо жмуришься и не можешь сдержать зевка, от которого хочется сладко потянуться после сна, и ты не можешь устоять, поднимая руки и вытягивая ноги в сладких потягушках, от которых приятно подрагивают мышцы во всем теле, сгоняя сонную негу. А Хоррор будто ждал именно этого, прижимаясь всем большим телом, от которого веет утренним жаром и щекотно утыкается в твою шею носом, глубоко вдыхая и крепче сжимая руками шёлковую ткань на спине вновь скользнувшими туда ладонями.

— Люблю твой запах, — выдыхает мужчина в шею, и от его тембра вибрирует воздух где-то глубоко в лёгких, заставляя спину гнуться сладкой дугой на гладких хлопковых простынях широкой постели. Ты в ответ тоже двигаешься ближе, щекоча своим дыханием массивные шейные позвонки монстра, с которым было так уютно лежать утром, тесно переплетясь вместе. Ты и сама не поняла, когда успела перекинуть через его бедра ноги, а рукой пролезть под плечом, перебирая пальцами острые вершины чужого позвоночника, такого крупного, что казалось, что он был напитан магией сильнее всего. Должно быть она текла прямо там, внутри, согревая каждый изгиб костей пышущим силой жаром…