— Мирослава, Ярослав! — Внезапно услышала я крик тети Кати, расстегивающий замок у нашей палатки. Судя по всему, она все слышала и собиралась присоединиться к нашему веселью, ну или испортить его.

И вот в чем загвоздка, если мою панику можно было тушить ведрами ледяной воды, и то вряд ли это поможет, Яр же был максимально невозмутим. Парень только руку убрал из неположенного места, да от губ моих отстранился, но с меня не слез.

Я под парнем металась как ужаленная, все ещё пребывая в дикой эйфории. Скинуть этого расслабленного и невозмутимого гада у меня получилось, сама диву далась своим силам и поспешила сесть. Волосы, до этого находившиеся в весьма приличной косичке, сейчас повыбивались из неё и превратили меня в одуванчик.

Не знаю почему так долго копалась Катерина, видать, как и я, не могла справиться с замком, но пока она ковырялась, я успела даже привести себя в порядок, параллельно прикладывая руки к раскрасневшимся щекам.

Только сейчас начала по-настоящему ценить темноту в палатке.

— Ляг и изобрази спящего! — Шёпотом рявкнула на вальяжно лежащего на спине парня, что с улыбкой наблюдал за мной.

Ярослав, поблескивая своими лукавыми глазками, отрицательно покачал головой.

— Кому сказала спать! — Шипела злая я, наблюдая, как раскрывается наша палатка.

В образовавшемся прогале появилась голова Катерины.

Не знаю, послушался меня Яр, я уже не смотрела на него.

— Мирослава, ты тарелку забыла. Она тут стояла около входа. — Тётя Катя, оценив масштабы нашей маленькой палатки, приняла решение не вторгаться в её недра.

Так вот что я забыла. А ведь маячила мысль, но увлекшись всеми этими ласками со стороны Яра, совсем загнал её куда-то на подкорки сознания. Нет, ну не дура, умудрилась забыть эту треклятую тарелку, а ведь шла к Яру с целью покормить обиженного, а в итоге что получилось? Брачные игры какие-то.

— Я вас же не разбудила? — Спросила женщина, продолжая втюхивать мне тарелку.

Слава богу, она не слышала, чем мы тут занимались, а то ведь с неё станется подслушать и растрепать всем.

— Совсем нет. — На самом деле орала она так, что всех сов попугивала.

— Ярослав, дорогой, ты совсем сегодня не кушал, возьми вот, поешь. — И тётя Катя таки втолкнула мне в руки тарелку. Почему мне? А вот спросите её сами.

— Мира тебя покормит. — Решила за меня женщина.

Ярослав, кстати, вообще признаков жизни из-за моей спины не подавал. Действительно, что ли, спящим притворяется. Развернулась, чтобы посмотреть. Оказалось, ничего он не спал, лежал и смотрел на свою маму.

— Ты можешь идти, — сказал парень матери. Равнодушием в его голосе можно было захлебнуться. Я уже и не удивлена, как этого парня штормит. Но не могу ни заметить, что со мной он никогда не разговаривал именно в таком тоне. Что же такого случилась между сыном и матерью?

— Спасибо за еду, — поблагодарила я женщину, видя, как исказились черты её прекрасного лица.

Вот только истерики мне не хватало.

— Не за что. — Перевела на меня свои карие глаза женщина. — Я пойду.

Катерина, ещё раз бросив грустный взгляд на сына, застегнула вход в палатку и ушла. Ну, я надеюсь, что ушла.

На секунду в палатке повисла тишина, гнетущая какая-то.

— Выкинь её. — Нарушил её парень, отворачивалась от меня набок, выставляя на обозрение свою широкую спину, обтянутую чёрной майкой.

Спина, кончено, была живописной, но сейчас я хотела видеть не её.

— Кого? — Не поняла я его просьбы или приказа.

— Не кого, а что — тарелку. Я не буду есть то, что принесла эта женщина. — Так и не вернув мне свое внимание, сказал парень.

Эта женщина, надо понимать, Катерина, мать этого холодного засранца.

— Ярослав, что за поведение? Я, конечно, не учитель, и учить тебя не собираюсь, да и не хочу я влезать в ваши семейные терки. — То, что я пообещала Владу помочь, опустим. — Но эта еда, её есть надо, а не разбрасываться направо и налево, тем более ты ничего не ел сегодня.

Вот честно, диву даюсь, как может в один момент поменяться настроение и поведение этого парня. И почему я себя его мамочкой сейчас почувствовала?

— Если ты это не выкинешь, то это сделаю я. В любом случае есть это никто не будет. — Парень, наконец, явил миру в моем лице личико. Выражение его было бесценно, такое решительное и одновременно хмурое.

Но не в этом дело, такие эмоции он регулярно выдает, необычности добавляла челка, сейчас лезущая ему в глаза и прикрывающая пол правого глаза. Какая же она у него все-таки длинная.

Парень тоже сел, выдернул у прибалдевшей меня тарелку, одним движением открыл палатку (как он эта так быстро сделал?!) и отправил в полет все содержимое, следом запульнул и тарелку, как олимпийский участник, метающий диски.

— А… — Только и успела сказать я, а он уже закрывался обратно.

Ну ничего себе у него бзики. Понятно, конечно, что я тоже бы не стала есть еду, собранную Катериной, наелась за этот вечер и так, но вот так кардинально избавляться от продуктов… Можно было бы отложить в сторону, а потом выкинуть её втихую. Да я бы сделала это сама, но, индийский театр, этот псих решил все своим методом. Надеюсь, никто в темноте ненароком не поскользнётся на еде и не сломает ничего себе.

Пока я хлопала глазами и обдумывала поступок парня, Яр лёг, урвав, видимо, на сегодня от меня все, что хотел, и демонстративно закрыл глаза, правда на этот раз уже лицом ко мне.

Ну и ладно, не хочет есть и не надо. Заставлять не буду. Я вообще на него зла, он меня тут вовсю совращал против моей же воли… ну, может, и не против, но это не важно!

Я тоже легла, напоследок отшвырнув от себя кофту к куче, куда сгрузила еду, ещё когда залезла в палатку.

Не долго правда мы лежали спокойно, я не могла уснуть, Яр, видимо, тоже.

— Чего ты так обиженно сопишь? — Спросил меня парень, пододвигаясь ко мне ближе. Ну вот, теперь мне опять стало жарко. Аномалия какая-то!

— Еду жалко. — Буркнула я, не двигаясь и позволяя обнять себя. Объятия этого некогда ненавистного и якобы "ввязавшегося во что-то плохое" парня, мне до безобразия нравились.

Пока мне этого хватает, хватает наших с ним платонических отношений, главное не дать зайти этому слишком далеко. Иначе я сломаю не только свою судьбу, но и многих других. И я сейчас не о Яре.

Как бы я не отрицала, парень действительно что-то скрывал. А я хочу и умею лечить тело, а не душу. Ведь плохими людьми становятся не просто так же? Должна быть причина.

— И тебя. — Добавила я.

— А я-то как умудрился вызвать твою жалость? — Удивился парень, тиская меня. — Ты девочка жалостливая, знаю, но я не тот, кто заслуживает твоей жалости, куколка.

— Я помню, что ты считаешь меня чересчур доброй. — Пробурчала, ощущая, как парень дышит мне в макушку. — Но поверь, на тебя она не распространится никогда, просто мне совестно, что из-за меня ты остался голодный.

— Это не из-за тебя. — Спустя какое-то время сказал парень.

— Ага, конечно. — Согласилась я, пискнув, как игрушка, когда парень сжал меня слишком сильно.

Развернувшись в крепком кольце рук, я взглянула в глаза парня и решила попытаться снова накормить его. Только сначала нужно подготовить его, а то вдруг и мои запасы еды отправятся в полёт по лесу.

— Послушай, — дипломатично начала я. — Ты же хочешь есть, не отрицай, у меня есть еда, но я не позволю и её выкинуть. Просто скажи, если и еду, принесенную мной, ты не будешь.

Я ожидала, что парень меня сейчас отошьет. Ну действительно, может он и в правду есть не хочет. А мы тут пристали.

— Буду, — вдруг сказал парень и выпустил меня из объятий.

Я наблюдала, как парень пошарил в углу палатки, нашёл там фонарик и включил его, на секунду ослепив меня. Потом, устроив его под потолком, парень сел по-турецки и разве что руки не сложил, как примерный мальчик.

Ну прям картина: "Я весь твой, корми меня, женщина!".

Пришлось вставать, приглаживать волосы, что лезли в глаза, и устраивать пир из натыренной мной еды.