В этот день, после чая, натирая мелом кий в бильярдной, Джин Тесбери ровным голосом спросила:
- Что могут означать эти новости из Боливии, Хьюберт?
- Все, что угодно. Я, как вам известно, убил боливийца.
- Но ведь он покушался на вашу жизнь!
- Да, покушался.
Она отставила кий; ее смуглые тонкие и сильные руки сжали борт стола. Она неожиданно подошла к Хьюберту, тронула его за руку и сказала:
- Поцелуй меня. Я - твоя.
- Джин!
- Хьюберт, довольно рыцарства и прочей чепухи. Ты не должен страдать в одиночку от всего этого свинства. Я разделю твою судьбу. Поцелуй меня.
Поцелуй был дан - долгий и отрадный для обоих. Потом Хьюберт опомнился и сказал:
- Джин, это немыслимо, пока мои дела не наладятся.
- Конечно, они наладятся, но я тоже хочу помочь их наладить. Поженимся поскорее, Хьюберт! Отец может выделить мне сотню в год. Сколько наскребешь ты?
- У меня триста в год своих и половинный оклад, но я могу его лишиться.
- Итак, твердых четыреста в год. Люди женятся, имея куда меньше.
К тому же это только временно. Словом, можно жениться. Где?
Хьюберт задыхался,
- Когда шла война, - сказала Джин, - люди женились не раздумывая.
Они не ждали, пока мужчину убьют. Поцелуй меня еще.
Хьюберт задохнулся еще больше. Джин обвила ему руками шею. Гак Динни и застала их.
Не отнимая рук. Джин бросила:
- Динни, мы решили пожениться. Как ты думаешь, где лучше? В муниципалитете? Оглашение - это слишком долго.
Динни судорожно глотнула воздух.
- Я не думала, что ты так быстро сделаешь предложение, Джин.
- Пришлось. Хьюберт набит дурацким рыцарством. Нет, отец не согласится на гражданскую регистрацию. Почему бы нам не исхлопотать особое разрешение?
Руки Хьюберта, обнимавшие плечи Джин, отстранили девушку.
- Будь серьезней, Джин!
- А я и так серьезна. Если получим особое разрешение, никто ничего не узнает, пока все не кончится. Значит, никто и возражать не будет.
- Хорошо, - спокойно согласилась Динни. - Полагаю, что ты права. Раз уж делать, так делать быстро. Думаю, что дядя Хилери вас обвенчает.
Руки Хьюберта опустились.
- Вы обе рехнулись!
- Повежливей! - обрезала Джин. - Мужчины - нелепый народ. Сами чего-то хотят, а когда им это предложишь, торгуются, как старушонки. Кто этот дядя Хилери?
- Викарий прихода святого Августина в Лугах. Особым пристрастием к установленным порядкам не отличается.
- Чудно! Хьюберт, завтра поедешь и получишь разрешение. Мы отправимся вслед за тобой. Где мы можем остановиться, Динни?
- Думаю, что Диана нас приютит.
- Значит, все решено. По дороге заедем в Липпингхолл. Я захвачу свои платья и повидаюсь с отцом. Начну его подстригать и выложу все. Затруднений не будет. Заберем с собой Алена - нам потребуется шафер. Динни, посовещайся с Хьюбертом.
Оставшись наедине с братом, Динни сказала:
- Она замечательная девушка, Хьюберт, и, честное слово, нисколько не рехнулась. Все это страшно неожиданно, но совершенно разумно. Тесбери бедны, так что в этом отношении для нее разницы не будет.
- Дело не в деньгах. Предчувствие чего-то страшного, нависшего надо мной, нависнет теперь и над ней.
- И нависнет еще грознее, если ты не согласишься. Право, соглашайся, мой дорогой мальчик! Отец возражать не будет. Она ему нравится, и он предпочтет, чтобы ты женился на мужественной девушке из хорошей семьи, а не на деньгах.
- Тебе не кажется, что в особом разрешении есть что-то неприличное? пробормотал Хьюберт.
- В нем есть романтика. К тому же оно пресечет разговоры - стоит тебе жениться или нет. Дело будет сделано, и люди примирятся с ним, как примиряются со всем на свете.
- А мама?
- Если хочешь, я сама ей скажу. Я уверена, уж она-то не станет жалеть, что брак не модный, что ты женишься не на хористке и так далее. Она в восхищении от Джин. Тетя Эм и дядя Лоренс - тоже.
Лицо Хьюберта просияло.
- Женюсь! Это так чудесно. В конце концов, я же не делаю ничего постыдного.
Он бросился к Динни, порывисто обнял ее и выбежал. Оставшись одна, девушка принялась разучивать карамболь на бильярде. Это прозаическое занятие помогало ей скрыть глубокую взволнованность. Объятие, которое она видела, было таким страстным. Джин представляла собой такой удивительный сплав неудержимого чувства и сдержанности, лавы и стали, самоуверенности и юной наивности! Возможно, это рискованный шаг. Но Хьюберт уже стал другим человеком благодаря Джин. И тем не менее Динни отчетливо сознавала всю необычность того, что произошло. Она сама никогда бы не отважилась на такое ошеломляющее решение. Она не отдаст свое сердце так поспешно. Недаром ее старая няня шотландка говаривала: "Мисс Динни хоть резвушка, да вострушка: у нее ушки на макушке". Она отнюдь не гордится своим "чувством не лишенного остроты юмора, которое ориентирует и несколько стерилизует все остальные". Она завидует яркой решительности Джин, прямоте и убежденности Алена, здоровой предприимчивости Халлорсена. Но у нее тоже есть свои сильные стороны. И, полуоткрыв губы в улыбке, Динни отправилась разыскивать мать.
Леди Черрел сидела в святилище, прилегавшем к спальне, и шила муслиновые саше для листьев душистой вербены, которая росла возле дома.
- Мамочка, - сказала Динни, - приготовься к небольшому потрясению. Помнишь, я говорила, что мечтаю найти подходящую девушку для Хьюберта. Так вот, такая нашлась. Джин только что сделала ему предложение.
- Динни!
- Они решили пожениться немедленно, по особому разрешению.
- Но...
- Это точно, мамочка. Завтра мы едем. Джин поживет со мной у Дианы, пока все не устроится. Хьюберт скажет отцу.
- Но Динни, право...
Динни перешагнула через муслиновые заграждения, опустилась на колени и обняла мать.
- Я чувствую то же, что и ты, - сказала она, - только немножко не так, как ты, потому что не я произвела его на свет. Но, мамочка, милая, все в порядке! Джин - замечательная девушка, и Хьюберт по уши в нее влюблен. Это уже пошло ему на пользу, а дальше она сама о нем позаботится.
- Но как же с деньгами, Динни?
- Они ничего от папы не ждут. Как-нибудь справятся, а детей им пока заводить не надо.
