- Как доложить, сэр?

Молодой человек протянул ему карточку.

- "Мистер Джеймс Бернард Крум", - нараспев прочитал дворецкий.

- Доложите, пожалуйста, иначе: "Мистер Тони Крум".

- Хорошо. Соблаговолите минутку подождать. Да вот и сама леди Корвен.

С лестницы донесся возглас:

- Тони! Какая пунктуальность! Поднимайтесь сюда и познакомьтесь с тетей.

Клер перегнулась через перила; дворецкий исчез.

- Снимайте шляпу. Как это вы решаетесь выходить без пальто? Я вот все время зябну.

Молодой человек подошел вплотную к перилам.

- Милая! - прошептал он.

Она приложила палец к губам, затем протянула его Круму, который с трудом дотянулся до него своими.

- Идемте!

Когда он добрался до верхней площадки. Клер уже распахнула дверь и объясняла:

- Это мой попутчик, тетя Эм. Мы вместе ехали на пароходе. Он пришел к дяде Лоренсу. Мистер Крум - моя тетя, леди Монт.

Молодой человек увидел плывущую ему навстречу фигуру, и чей-то голос произнес:

- А, на пароходе! Ясно. Здравствуйте.

Крум понял, что положение его, так сказать, определилось, и перехватил чуть насмешливую улыбку, мелькнувшую на лице Клер. Останься он с ней вдвоем хоть на пять минут, он стер бы эту улыбку поцелуями. Он бы...

- Расскажите мне о Цейлоне, мистер Крейвен.

- Крум, тетя. Тони Крум. Зовите его просто Тони. Имя у него другое, но все зовут его так.

- Все Тони - герои. Почему - не знаю.

- Этот Тони - совсем обыкновенный.

- Да, Цейлон. Вы там познакомились с Клер, мистер... Тони?

- Нет. Мы встретились уже на пароходе.

- Вот как! Мы с Лоренсом все'да спали на палубе. Это было в те ужасные девяностые годы. Река то'да, помнится, была прямо запружена плоскодонками.

- И теперь тоже, тетя Эм.

Молодому человеку внезапно представилось, как он и Клер скользят вдвоем в плоскодонке по тихой заводи. Он отогнал видение и заговорил:

- Вчера я был на "Кавалькаде". Грандиозно!

- Вот как? - удивилась леди Монт. - Это мне напомнило...

И она выплыла из гостиной.

Крум вскочил.

- Тони! Не забывайтесь!

- Но она ведь для того и вышла!

- Тетя Эм - воплощенная доброта, но я не намерена злоупотреблять ее любезностью.

- Клер, вы не знаете, как...

- Знаю, знаю. Садитесь-ка лучше.

Молодой человек повиновался.

- Теперь слушайте. Тони. В моей жизни было столько физиологии, что мне этого хватит надолго. Если хотите, будем друзьями, но только платоническими.

- О господи! - простонал молодой человек.

- Да, только. Иначе - давайте совсем не встречаться.

Крум сидел не шевелясь, не сводя с нее глаз, и у Клер мелькнула мысль:

"Для него это пытка. Он ее не заслуживает - слишком хорош. По-моему, нам лучше не встречаться".

- Послушайте, - мягко начала она. - Вы ведь хотите мне помочь, правда? Время у нас есть. Может быть, потом...

Молодой человек стиснул ручки кресла. В глазах его засветилось страдание.

- Хорошо, - с расстановкой ответил он, - чтобы видеть вас, я пойду на все. Подождем, пока это перестанет быть для вас только физиологией.

Клер, которая тихонько покачивала ногой, рассматривая лакированный носок своей туфли, неожиданно взглянула прямо в тоскливые глаза Тони и отчеканила:

- Будь я не замужем, вы бы спокойно ждали и не мучились. Считайте, что оно так и есть.

- К несчастью, не могу. Да и кто смог бы?

- Понятно. Я уже не цветок, а плод, - на мне клеймо физиологии.

- Не надо, Клер! Я стану для вас всем, чем вы захотите. Но не сердитесь, если я не всегда буду при этом весел, как птичка.

Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц и сказала:

- Хорошо.

Затем наступило молчание, и Клер почувствовала, что Тони пожирает ее глазами с ног до головы - от темных стриженых волос до кончика лакированной туфельки. Пожив с Джерри Корвеном, она не могла не понимать, насколько привлекательно ее тело. Разве она виновата, что оно чарует и возбуждает мужчин? Она не хочет мучить этого мальчика, но ей приятно, что он мучиться. Странно, как это можно разом испытывать и жалость, и удовольствие, и легкую скептическую горечь? А стоит уступить - и через месяц он потребует большего! И она неожиданно объявила:

- Кстати, я нашла квартиру - настоящую маленькую берлогу. Раньше там был антикварный магазинчик, а до этого - конюшня.

- Недурно. Когда переезжаете? - нетерпеливо осведомился Тони.

- На той неделе.

- Моя помощь нужна?

- Если сумеете покрасить стены клеевой краской - да.

- Сумею. Я несколько раз сам красил свои бунгало на Цейлоне.

- Только работать придется по вечерам, - я на службе.

- Как ваш патрон? Приличный человек?

- Очень, и к тому же влюблен в мою сестру. Так мне, по крайней мере, кажется.

- Неужели? - усомнился Крум.

Клер улыбнулась. Ей была совершенно ясна его мысль: "Может ли мужчина видеть вас целыми днями и влюбиться в другую?"

- Когда приступим?

- Если хотите, завтра вечером. Мой адрес: Мелтон-Мьюз, два, за Малмсбери-сквер. С утра я куплю краску, и начнем с верхней комнаты. Скажем, в шесть тридцать.

- Отлично!

- Но помните, Тони, - никакой назойливости. "Жизнь реальна, жизнь серьезна..."

Он грустно усмехнулся и прижал руку к сердцу.

- А теперь уходите. Я провожу вас вниз и посмотрю, не вернулся ли дядя.

Молодой человек встал.

- Что слышно с Цейлона? - отрывисто спросил он. - Вас не тревожат?

Клер пожала плечами:

- Пока все тихо.

- Вряд ли так будет долго. Что-нибудь надумали?

- Какой смысл думать? Похоже, что он вообще ничего не предпримет.

- Я не могу вынести, что вы... - начал и оборвал фразу Крум.

- Пойдемте, - позвала Клер и отвела его вниз.

- Я, пожалуй, уже не зайду к вашему дяде, - объявил Крум. - Значит, завтра в половине седьмого.

Он поднес ее руку к губам и направился к двери. На пороге снова обернулся. Клер стояла, слегка наклонив голову, и улыбалась. Он вышел в полной растерянности.

Молодой человек, внезапно пробужденный воркованием голубок Цитеры, ощутивший на себе таинственное магнетическое притяжение женщины, которая в просторечии именуется соломенной вдовой, и вынужденный держаться на расстоянии из-за условностей или щепетильности, заслуживает всяческого сожаления. Не он избрал свою судьбу - она настигла его исподтишка, безжалостно лишив его всех остальных жизненных интересов. Он одержим своего рода манией, которая подменяет все его обычные стремления одной всепоглощающей тоской. Такие заповеди, как "не прелюбодействуй", "не желай жены ближнего твоего", "блаженны чистые сердцем", звучат теперь для него особенно академично. Школа приучила Крума к тому, что, когда раздается звонок с урока, это означает: "Играй!" Сейчас он понял всю ограниченность такого правила. Какая уж тут игра? С одной стороны - обворожительная женщина, которая на семнадцать лет моложе своего мужа и бежала от него, потому что тот - сущее животное, Клер этого не говорит, но он. Тони, в этом уверен. С другой стороны - он сам, влюбленный в нее без памяти и нравящийся ей не так, как она ему, но все же нравящийся, насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах. А впереди - одни совместные чаепития. Нелепо до кощунства!