Иван Христофорович переехал. И особенно об этом не размышлял. Не чувствовал, что приносит жертву, не видел в этом родительского подвига – сделал все просто, как делал все в жизни – раз надо, значит надо! И потом – дети все же!

Вставал он всегда рано – дело привычное, подметал двор, или зимой чистил снег, потом то же самое вечером. Смотрел телевизор, читал, потому что два-три раза в неделю брал в библиотеке новые книги.

Жизнь, вроде, без особой цели. Ну, а какая может быть еще цель, когда нужно только дожить?

Но, в раз все изменилось.

Сначала в дворницкую стучался то один, то другой местный алкоголик.

– Христофорыч, дай у тебя посидим. Выпьем немного, холодно на улице то!

Он жалел их, пускал. Но уже через несколько дней, ввалилась целая компания таких. И как он не протестовал, как не закрывал дверь, переживая их яростный стук, ничего не помогало. И жизнь кончилась! Комнату ни днем, ни ночью не покидали алкоголики и бомжи, спали на полу, принесли какое-то рванье и спали! Компания за столом орала и дралась, на полу, на тряпье валялась обычно вусмерть пьяная баба, к которой время от времени подползал кто-то, жаждущий «любви», и по скольку трусы на нее уже не одевали, плюхался на нее пытаясь совершить половой акт. Акт не получался, пьяный мычал и продолжал пытаться что-то в нее запихивать, иногда кому-то, более свежему надоедало на это смотреть, он подходил, оттаскивал его с бабы и делал уже свою «любовь» более удачно. И постоянно предлагали ему:

– Христофорыч, бабу хочешь?! Иди – свободна!

Иван Христофорович с отвращением смотрел на вытекающую из грязной бабы сперму и отворачивался к стенке.

Спасли неожиданно жильцы дома. Им надоело слушать из полуподвала пьяные крики и сборища алкашей возле подъезда, и они вызвали полицию. Иван Христофорович и сам не раз собирался это сделать, но боялся что алкаши с ним расправятся.

Все – алкашей не стало.

…. И вот теперь он умирал. А может, просто сильно болел. Дети, конечно, предложили положить его в больницу, но он не пошел.

– Если, уж придется умереть, то лучше дома. А помру – ну так все равно жить мне уже неинтересно!

Чем заканчивалась его настоящая земная жизнь, он знал. А чем бы закончилась та, выдуманная, о которой он писал в дневнике, любопытно было бы узнать! Нужно было бы, наверное, дописать счастливый конец. Но, он не стал. Да и кто все это будет читать?

Дневник валялся в закрытом чемодане под кроватью, вряд ли кто-то из тех, кто придет его хоронить, вообще чемодан откроет! А потом, уборщица домоуправления, освободит комнату для нового дворника, просто выбросит чемодан на помойку, ведь сверху лежала только пара старых рубашек, трусы, да носки.

…. День угасал. Угасал старый дом. Угасал и Иван Христофорович.

На земле это называлось «предстать перед богом». Петр предстал. Потому что земная жизнь его закончилось. Бог сидел на каком-то облаке и был, как ему полагается, в белой длинной рубашке до пят, вроде платья, а ноги были босые, седые волосы спадали на плечи и взгляд его был усталый.

– Здравствуйте, товарищ бог! – сказал Петр, с ужасом понимал все обращение «Товарищ»!

– Какой я тебе бог!– сварливо ответил бог. – Бога нет! Вернее здесь его нет. А там где-то он указал вверх, – есть! Но я его не видел.

– А вы кто?– усомнился Петр, ххххх хххх ххх.

– Я выполняю его поручения! Встречаю. Провожаю…. Спрашиваю о последнем желании….

Взгляд его внезапно стал задумчивым.

– Знаешь, желания у всех одинаковые, мне даже надоело – все хотят прожить какую-то вторую, другую жизнь. Та, первая, которую они только что прожили, им, видишь ли, почему-то не нравится! Вот если бы снова начать…!

– А вы что, и, правда, можете дать эту вторую жизнь?– осторожно спросил Петр.

– Ну, вообще-то могу в редких случаях вернуть на землю. Чтобы меня не подводить, – тут он запнулся и показал пальцем вверх, – они придумали этому наказание – «клиническая смерть»! Я здесь вроде бы не виноват. А ты что, тоже хочешь?!

***

Проснуться рано. Рассвета еще нет, но небо уже светлеет. С вечера приготовленная одежда висит у порога. Надел резиновые сапоги, брезентовый плащ – трава от росы еще мокрая, ветки деревьев мгновенно промочат одежду, не спрятанную под плащом. Взял большую плетеную корзину, надел рюкзак с заранее уложенным порезанным черным хлебом, салом, тормозок с горячим чаем. И поспешил на пригородный поезд. Непременно на поезд! Настоящий грибник на машине не ездит. Во-первых, туда, куда он едет, нет дорог. Во-вторых, не нужно постоянно беспокоиться за оставленную в чужом месте машину, да и найдешь ли, где ее оставил на обратном пути?! Нет, ничего не должно отвлекать от грибной охоты!

В ранней утренней электричке в большинстве своем едут такие же грибники, как и ты. Их можно узнать по корзинкам и тихому молчанию, даже если видно, что эти трое, или двое – одна компания. Поэтому каждый выходит на своей станции, к известным только им местам.

Наконец, выходишь и ты. Пара километров от станции по проселочной дороге и ты входишь в уже освещенный рассветом березовый лес. Утро у птиц началось уже давно, и лес переливисто звучит их голосами.

Здесь нужно оглядеться, отметить положение, встающего и видимого едва сквозь редкие пока деревья, солнца, чтобы определить, в какую сторону возвращаться назад. И заметив протоптанную в густой мокрой еще траве тропинку – держаться нужно параллельно от нее. И – в лес! Сначала быстрым от нетерпения шагом – ты по опыту знаешь, что здесь грибов нет. Потом, добредя до заветного места, перейти на тихий шаг, нос в землю, глаза медленно поглядывают вокруг себя, кустов и подножий деревьев, боясь пропустить то, что ищешь.

И – вот он! Первый, спрятанный под листом боровичок! Толстенький, крепенький, красавец! Ему бы еще расти, и расти, но ты знаешь – никто не упустит его растущую красоту, потому что, его и не заметят, и он сгниет и рассыплется дня через два. Поэтому, дружок, полезай в кузовок! И с этого времени уже начинается азарт! Грибы здесь есть! И уже почти не замечая красоты леса, ты как борзая собака идешь вперед, обнюхивая каждый куст, шевеля сломанной палкой сушеную траву, заглядывая под ветки елок. Находя очередной белый, крутишься вокруг него, потому что обычно они по одному не растут. Рыжими пятнами желтеют в траве жирные шляпки лисичек! Блестят маслята! Кладешь в корзину и их, совершенно не понимая, зачем они тебе!? Но пропускать нельзя! Вдруг больше настоящих грибов не будет – сойдут и эти!

А вот вдруг оранжевой шляпкой и жирной белоснежной ножкой мелькнул в траве подосиновик! Стоп! Здесь их должна быть куча. Стоит покрутиться по полянке. Корзина наполняется, становится тяжелой. Ты понимаешь что устал! Пора искать привал. Доходишь до ближайшей солнечной полянки, с наслаждением садишься на поваленную березу. Не спеша достаешь из рюкзака черный хлеб, кладешь на отрезанную горбушку сало, понимаешь, что ничего вкуснее ты, кажется, никогда не ел! Потом расстилаешь на высохшей траве плащ, ложишься, раскинув ноги и руки. Над тобой наверху шелестят листьями кроны берез, сквозь ветки проглядывает голубое, чистое без единого облачка небо, тихо кружатся уже первые опадающие с наступлением осени листья. И незаметно засыпаешь. И лучшего безмятежного покоя нет на земле!

***

Встать рано. Совсем рано. Нет еще четырех. Летнее небо уже не темное, но и не светлое. Ххххх в багажнике уже лежат заготовленные с вечера – снасти и вся рыбацкая амуниция. В такую рань завтракать еще не хочется. Чашечку кофе для бодрости, тихо, чтобы не разбудить семью, закрыть дверь квартиры – и в путь! По темным и пустынным еще улицам, выезжаешь по виадуку на загородное шоссе, потом с него съезжаешь на узкую, раздолбанную дорогу, ведущую в поля, и по ней через небольшой перелесок – к озеру.

Уже рассвело. Слав богу, твое заветное место не занято, а от основных пригодных для рыбалки мест, которые через час – другой займут приходящие рыбаки, ты отделен большой стеной камышей.