В приподнятом настроении он вышел из туалета. Тёмный, узкий коридор враждебно ощетинился острыми углами втиснутых в него комодов. Миша включил свет.

Выключатель находился сразу возле зеркала. Невольно бросив туда взгляд, он увидел в нём существо среднего роста, неопределенного пола, с длинными всклокоченными, жидкими волосенками пшеничного цвета, сутулое, узкое в плечах и сильно раздавшееся в бедрах. Серое лицо стекало к щекам, а маленькие, белесоватые глазки подслеповато хлопали, словно подмигивая.

«Кто это?», – промелькнуло в голове.

«Это я», – последовал незамедлительный ответ.

Он протянул к нему руку. Существо сделало то же самое. Их указательные пальцы соприкоснулись.

– Странно… Неужели это я? – признал его Миша, – Привет, – помахал растопыренный ладошкой, – Меня зовут Пикачу, – произнёс, не то здороваясь, не то знакомясь, – Давай дружить.

Отражение, так же помахало в ответ, словно принимая предложение.

– Будет минуточка, заходи. Поиграем.

Странный образ ничего не ответил. Просто ушёл за рамку.

Мать неподвижно лежала в своей комнате на кровати, поверх рваного покрывала, одетая в затасканный домашний халат неопределенного, тёмного цвета. Застыв и выпрямившись, она устремила к пожелтевшему от времени белёному потолку длинный, острый нос и совершенно не отреагировала на включенный свет пропыленной потолочной люстры.

– Ой, Мамочка? Ты, дома?! – удивился Миша. – Я, тебя, не разбудил? Мамочка, – тронул её за холодную руку.

Но мать не откликнулась, как это обычно бывало. Она вообще не обратила на него никакого внимания. Словно окаменела. Даже цвет лица её стал таким же жёлтым, как потолок с глубокими, чёрными разводами вокруг плотно сомкнутых глаз.

Это полное безразличие к нему несколько озадачило Мишу.

Он настойчивее дернул её за рукав.

– Ты, меня, слышишь!? – требовательно взвизгнул надтреснутым фальцетом.

Но снова безрезультатно.

– Как крепко, ты, спишь… – удивился он, недоуменно хлопая белесыми глазками, – Давай, просыпайся. Деньги нужны. Трафик закончился.

Но опять не последовало никакой реакции. Обычно, после таких слов она тяжело вздыхала, доставала маленький, потрепанный кошелёчек из синей, хозяйственной сумки, и совала ему в руку какую-нибудь мелочушку – рублей сто. Он тут же бежал к платежному терминалу, возвращался к компьютеру, и снова погружался в игру. Иногда надолго. Настолько, насколько позволял счет, полностью теряя ощущение времени. А когда отрывался от игры, то чаще всего находил её дома. Ел, спал, брал денег, пополнял счет и опять уходил в привычную для себя среду, полную радостных переживаний.

Но сейчас что-то пошло не так. Мать не проснулась, не встала, не вздохнула, кошелёк не достала, денег не дала. Она словно его не слышала. Лежала себе на кровати и лежала, не шелохнувшись. И это в такой день!

В голову стали закрадываться недобрые предчувствия, поднимаясь откуда-то снизу, куда он только что плеснул холодных, постных щей.

– Мамочка, а, ты, знаешь, я выиграл! – воскликнул Миша, как можно бодрее, – Я их всех победил! Слышишь? Всех! Даже Смурфика! Ты, не рада?.. Я теперь лучший! Я Король! Я сильнее всех… Это теперь моя игра… Пойдём, покажу. Сама всё увидишь. Только… ты… это… ты… того… чего, спишь-то всё, а?..

Он хотел ещё что-то сказать, но не смог. Все слова куда-то, вдруг, запропастились. Живот громко забурчал от подкисшего супа. Сердце в груди сжалось.

Минуту он простоял молча. Странное мамино поведение озадачивало. Такой он её никогда раньше не видел. Не могла она так крепко спать, чтобы его не слышать. Не могла она не обращать на него внимание, когда он стоит рядом. Не могла она быть полностью безразличной к такой новости!

– Мамочка, просыпайся, – толкнул он пальцем в окаменевшее плечо, – Не пугай меня. Вставай скорее. Слышишь! – топнул ногой и ещё более настойчиво толкнул в бок.

Его это уже злило. Её молчание доводило до бешенства. Лучше бы она просто послала его и отвернулась лицом к стене.

– Ты, слышишь меня или нет! – истерично завопил он и со всего размаха шлепнул её ладонью по неподвижной груди.

Он даже не ожидал, что она окажется такой твёрдой. Как стол. Даже самому стало больно.

«Чего это с ней? – промелькнула в голове мысль, – Почему такая?.. Почему как мёртвая?.. – наконец, стало, доходить, – Как это?.. Зачем?.. Почему!?. Мамочка!»

– Не надо! Вставай! – крикнул, хватая мать за руку, – Хватит спать! – рванул на себя.

Она подалось вперёд и словно большая кукла опрокинулось с кровати на пол прямо ему под ноги.

– Во, чёрт! – отскочил Миша в сторону, – Мамочка! Зачем, ты, так!.. Почему?.. За что! – растерянно уставился на неподвижное тело.

Ему как-то в голову никогда не приходило, что она может, когда-нибудь, вот так запросто, взять, и его оставить. Бросить, можно сказать. Махнуть рукой и уйти. Навсегда. Куда-то туда, откуда, как он знал, больше не возвращаются. Внезапно. Ничего не сказав. Не предупредив… Такого, просто никогда не могло произойти ни при каких условиях. И, вдруг, на тебе!

Как же теперь быть?..

Ни друзей, ни родственников, с кем можно было бы посоветоваться, Миша не имел. Позвать кого-нибудь на помощь, не мог. Соседей своих не знал. Интернет не работал. На форум не выйти. Спросить совета не у кого. На мобильный телефон мать денег не давала. Да, он ему и требовался. Звонить всё равно некому. Впервые за многие годы он оказался лицом к лицу с неизвестной ему реальностью. Здесь всё было настроено против него. Действующие тут правила работали только на одно: лишить его возможности жить своей жизнью, то есть играть столько, сколько ему хочется. Навязчиво, агрессивно, безжалостно эта реальность вырывала его из того мира, в котором он существовал, сминала, давила, и заставляла делать крайне неприятные вещи, такие как: чистка зубов, уборка комнаты, стирка штанов, выполнение школьных, домашних заданий, покупка продуктов в магазине и многое тому подобное. На самом деле это всё не имело никакого отношения к тому главному, что наполняло его, и потому являлось, по его убеждению, совершенно лишним. Однако, другие люди, и главное мамочка, придавали всей этой ерунде большое значение. Понять их Миша не мог. Поэтому он убегал, прятался. Но внешняя реальность неотступно следовали за ним и вот, наконец, настигала. Теперь ему предстояло как-то самому решить, как дальше существовать, как находиться в условиях, когда нет возможности переходить. Запасной жизни здесь никто не имел.

Пустая квартира. Умолкший «Интернет». Дом, наполненный странными звуками. За стенами тьма. Глухой гул машин. Злобные твари снуют по тротуарам. Он различает их голоса, гулкие, каркающие, надтреснутые, как собачий лай. Он слышит, как они там ходят. Там их неисчислимо. Толпы. Они повсюду. Спасения от них нет. Стоит только выйти на улицу, как они тут же набросятся, унизят, ограбят, начнут издеваться. Заставят его что-нибудь делать. Потом, отберут компьютер, деньги, здоровье. Запинают ногами и бросят помирать возле помойки. Никто за него вступится. Никто не поможет. Никто не защитит. Потому, что некого рядом не осталось. Некому его накормить, одеть, обстирать, приласкать и утешить. Некому отогнать от него толпы снующих за стенкой монстров. Один он остался. Один в целом мире. Как дальше жить?..

Миша уперся спиной в косяк двери и медленно сполз по нему на пол. Коленки упёрлись в подбородок. Он обхватил их руками и тихо заплакал.

Куда только делась его удаль? Куда исчезли находчивость, смелость, решительность, сообразительность, отвага, стремительность, ловкость? Они все внезапно куда-то пропали вместе со световым мечом, магическими заклинаниями, запасными жизнями, броневой защитой, телепортом и шапкой-невидимкой. Ничего не осталось, что могло бы ему помочь, укрепить, усилить, поддержать, двинуть вперёд. Его словно раздели. Бросили голым посреди людной площади под столб яркого фонаря. Тысячи невидимых глаз уставились из темноты на его нежное тело. Тысячи язычков зацокали в предвкушении хорошей поживы. Окружили тёмным, плотным кольцом со всех сторон и, как волки, ждали только сигнала, чтобы наброситься.