Глава 4

Дико ревущая музыка, алкоголь рекой, разгоряченные полунагие тела, помутненные наркотиками разумы – ночной клуб – рассадник разврата и похоти. Злачное место, где никому ни до кого нет дела.

Сегодняшний мир предлагал уйму удовольствий. Каждый брал то, что мог. Некоторые отбирали силой то, что не так уж легко было заполучить. Второе было куда интереснее и приятнее – так считал Рамис. Ему нравились эти заведения, где вкусно пахло людскими пороками, где не было ограничений и запретов. Хочешь веселиться – купи алкоголь, хочешь забыться от проблем и невзгод – купи снежно–белый порошок, хочешь любви – купи женщину. Все покупалось и продавалось, если предложить достаточно высокую цену.

Вот и сейчас здесь было шумно, душно и многолюдно. Ничего нового, но все такое манящее и доступное. Неторопливый шаг вдоль барной стойки, пара расточительных взглядов, слегка растрепанная прическа, красивая татуировка под воротом кожаной куртки и весь мир принадлежит ему. Обшаривая полуравнодушным взглядом пульсирующую под музыку толпу, вампир лишь кривил чувственные губы в снисходительной усмешке. Здесь он чувствовал себя, как рыба в воде. Современная молодежь готова была мириться с любыми странностями, если у тебя есть деньги.

Он готов был подняться на второй этаж клуба, где было не так суетно и шумно, чтобы расположиться в одной из своих любимых комнат для особых гостей, когда прямо перед ним со стойки свалилась в стельку пьяная девица. Так эффектно женщины к ногам Рамиса еще не падали никогда.

– Надо быть осторожнее, – заметил хладный, легко поднимая с пола слегка обалдевшую девушку.

– Привет, красавчик, – икнула она. – Ты пришел спасти меня от скуки?

– Разве Джек не справился с этим? – иронично осведомился Рамис, кивая на бутылку дорогого виски «Джек Дениэлс» у нее в руках.

– Какой Джек? – раскрыла она рот.

– О, забудь, – усмехнулся вампир. Сейчас ей сложно было что–либо объяснить, поскольку алкоголя в ней было, наверно, значительно больше, чем крови. Прислонив девушку к стойке, Рамис утратил к ней всяческий интерес.

Кроме того, в воздухе уже обозначился знакомый запах. Подняв взгляд, хладный увидел на лестничной площадке высокого человека в черном. Он стоял в тени, намеренно выбрав место вдали от красноватых ламп и огней цветомузыки. Взгляд вампира вспыхнул огоньком заинтересованности. Вечер переставал быть томным… Мгновенно передумав, Рамис поймал девушку за тонкое запястье.

– Хочешь со мной? – игриво проговорил хладный.

– Спрашиваешь…! – она с готовностью обвила руками его шею.

Поднимаясь по лестнице, вампир намеренно замедлил шаг возле того, кто, не отрываясь, глядел на него все это время. Обняв девушку, он зарылся носом в волосы у нее на макушке, не скрывая демонического удовольствия от аромата бегущей по ее венам крови. Красноватые искры оживили взгляд вампира, но лишь на короткие мгновения, чтобы увидеть их мог только тот, кому они предназначались. Преодолев длинный лестничный пролет, он оглянулся, уверенный, что у них есть почетный караул – так и было. Толкнув нужную дверь, Рамис пропустил вперед девушку, не забыв легонько шлепнуть ее по пятой точке. Она пьяно захихикала, слегка ускоряя неровный шаг. Оказавшись в полумраке номера, вампир ухмыльнулся, различая шаги за спиной. Обняв за талию свою спутницу, он прижал ее спиной к груди и повернулся лицом к двери.

– Полегче, мой друг, – тихо предупредил вампир, когда тонкое лезвие стилета мелькнуло буквально в сантиметре от груди девушки. – Уверен, она не планировала сегодня умирать.

– Эй, вы чего? – с девицы моментально слетела какая–то часть хмеля, после чего смертное сердечко превратилось в птицу в силках.

– Ты лучше замолчи, ладно? – миролюбиво посоветовал Рамис, беря в надежный захват скулы девушки. Большой палец вампира нежно погладил розовую щеку, словно желая успокоить ее обладательницу.

– Отпусти ее, Рамис.

– Если я отпущу, она упадет, – фыркнул хладный. – Чего тебе, Охотник? Соскучился?

– Долго будешь прикрываться ею? – иронично поинтересовался его собеседник. – Я знал, что у тебя нет чести, но чтобы настолько.

– Да брось! – рассмеялся вампир. – О чем ты вообще?

– Может, вы без меня как–то разберетесь? – пискнула девушка, пытаясь вывернуться из рук Рамиса.

– Ты не зли меня, – наклонился он к ее уху, чуть сильнее смыкая пальцы. – Рот закрой, поняла?

– Оставь ее, – повторил тот, что все еще стоял в паре шагов от них. – Давай, поговорим.

– Ты разве пришел поговорить?

– Обойдемся сегодня без третьих лиц, – все еще пытался убедить его собеседник. – Отпусти ее, Рамис.

– Что же… – казалось, вампир уступил, но это лишь казалось. Освободив лицо девушки из тесного плена своих пальцев, он в то же мгновение вонзил зубы в ее беззащитную шею.

– Нет! – кинулся к ним собеседник Рамиса, но был остановлен вытянутой вперед рукой хладного, который погрозил ему пальцем, точно непослушному ребенку. Наблюдая, как уходит жизнь из тускнеющих глаз девушки, Охотник чувствовал себя самым бесполезным существом на свете, но даже с этим ничего сделать не мог. Ей уже нельзя было помочь.

Разомкнув челюсти, Рамис запрокинул голову, облизывая окровавленные губы. Даже в эти минуты от него невозможно было отвести взгляда. Вот чем он отличался от всех себе подобных – в Рамисе было нечто такое, что превращало его в произведение искусства. Он даже убивал иначе, чем другие. Он делал это красиво, почти филигранно. Повернув к себе умирающую женщину, нежно коснулся ее лица.

– Что… что…

– Тшш, – мягко прервал ее вампир. – Все. Уже все позади. Тебе не будет больно… – и, осторожно придерживая ее запрокидывающуюся назад голову, опустился на колено, чтобы позволить обмякшему телу осесть на бордовый ковер.

– Как же я тебя ненавижу, – прошептал Охотник, тоже сползая по стене на пол.

– Мерзкое чувство, правда? – Рамис поднял на него полнящийся кровью взгляд.

– Ненависть?

– Ты так ничего и не понял, – вампир выглядел расстроенным, когда поправлял разметавшиеся по ковру пряди окрашенных в красновато–каштановый цвет волос своей жертвы. Закрыв ее остекленевшие глаза, Рамис выпрямился.

– Что ты пытаешься донести до меня все эти годы? – собеседник стянул с головы широкий капюшон толстовки. На лице Райса, а это был именно он, отразилось такое отчаяние и… глупость, что хладному стало смешно.

– Ты сказал ненависть? – спросил Рамис. – Ненависть – хорошее чувство, оно помогает удержаться в здравом уме. Ты хочешь знать, ненавижу ли я тебя? Это не так. Ненавидят людей, а ты не человек, ты – Охотник.

– Теперь нет…

– И не был никогда человеком, – усмехнулся вампир. – Орден вытравил из тебя все, что хоть отдаленно делало тебя похожим на них, – указал на мертвую девушку.

– Думаешь, я не чувствую этого?

– Ты не чувствуешь другого, – в мгновение ока хладный оказался совсем близко и навис над Охотником точно скала. – И я буду рядом, пока ты не поймешь это, не ощутишь всеми фибрами души.

– Что?! – вскочил Райс, толкая вампира в грудь. – Что я должен почувствовать? Скажи! Скажи…

– Беспомощность, – ответил Рамис. – Вот когда я увижу это чувство в твоих глазах, я прощу то, что ты сделал… Охотник.

– Я просто выполнял долг! – заорал Райс. – Работу, которую от меня требовали. Был приказ и я подчинялся.

– Утешай себя этим, – прошипел ему в лицо хладный, щелкнув клыками в дюйме от кончика носа собеседника, что заставило Охотника вздрогнуть, но не отшатнуться.

– Это не честно, – покачал головой Райс.

– А здесь я с тобой согласен, – улыбнулся вампир. – Зато как весело.

– Весело? – переспросил Охотник. – Это ты называешь весельем? – ткнул пальцем в тело у их ног.

– Да, если тебя это злит, – без зазрения совести осклабился вампир. – А тебя это зли–ит.

– Ты можешь убить всех в этом городе, Рамис, – уже спокойнее ответил ему собеседник. – Можешь, стереть с лица Земли целые народы, но это не вернет…