Вчера мы вновь собрались для того, чтобы договориться о дальнейших действиях. Как ни странно, нам удалось прийти к консенсусу, хоть и не сразу. Дэвид, как режиссёр, посчитал себя вправе быть нашим лидером. Никто не был против. Точнее, никто не возразил вслух.

Они вместе со сценаристкой Андерсон, которая выглядела настолько измождённой, будто не спала два месяца, пришли к согласию и приняли решение сразу после этого собрания начать работу над историей, которая станет фильмом.

Часть киношников поддерживали эту инициативу и считали, что только так мы выберемся отсюда. Остальные хоть и готовы были работать над проектом, при этом намеревались искать способ сбежать из плена или, как минимум, дать о себе знать кому бы то ни было снаружи.

Я не видела смысла в попытках побега. Мы понятия не имели, в какой части света находимся. Вдруг это Антарктида или какой-нибудь необитаемый остров в океане? Даже если мы выберемся из-под земли, что за неизвестность ждёт нас наверху?

Идея связаться с кем-либо во внешнем мире казалась более реалистичной. Однако как её реализовать – лично мне было непонятно. Мы беспрерывно находились под наблюдением. И на то, чтобы придумать план и осуществить подачу сигнала, может уйти больше времени, чем на съёмки.

Мои друзья были со мной не согласны. Они считали, что сидеть сложа руки – это преступление, и нужно хоть что-то предпринять, чтобы выкарабкаться из ситуации.

Джен прервала поток моих мыслей. Она резко дёрнулась во сне и тут же закинула на меня ещё и руку.

– Питерс, тебе удобно? – глухо спросила я, устав быть придавленной конечностями подруги.

– Я просто скучаю по Крису, – сонно отозвалась она, схватив меня рукой за шею. – Прости. Мне нужно к кому-то прикасаться, когда я сплю.

– Но я-то не твой Крис.

– Я хочу быть со своим женихом, хочу свою свадьбу, – продолжала бубнеть Джен. – А какой-то слабоумный экспериментатор забрал у меня возможность выйти замуж. Мне снятся кошмары, что мы находимся в заложниках долгие годы, и Крис забывает обо мне. У него появляется другая девушка, он изменяет мне. Я не понимаю! – вдруг взвизгнула она, открыла глаза и уставилась на меня.

– Что ты не понимаешь?

– Неужели ты совсем не думаешь о Джерри?

– Конечно, думаю.

Лучшую подругу не обманешь. Питерс сразу заметила, что я бесстыже солгала. Последний раз я вспоминала своего парня позавчера. Или даже ещё раньше.

– Меня тоже это ждёт? – с нескрываемой тревогой спросила Джен.

– О чём ты?

– Кажется, это называют бытовухой. Когда в отношениях нет страсти. Когда между партнёрами нет привязанности. Когда тебя похищают, а ты не только не тоскуешь по своему любимому, по его теплу, по его объятиям, но даже и не вспоминаешь о нём.

– Перестань. Я стараюсь не думать о Джерри, потому что так легче переживать всё это. Разве нет? – я сделала человечка из указательного и среднего пальцев и начала выстукивать им ритм прямо на предплечье Джен. – Вот ты каждый день считаешь, через сколько вы с Крисом должны пожениться. И этим только изводишь себя. А психопату, который нас сюда засунул, всё равно, по ком убивается Дженнифер Питерс. Не доставляй ему лишнее удовольствие своими слезами.

Питерс полностью проигнорировала мой призыв. Едва я успела договорить, как она прикрыла лицо ладонями и, ни капли не сдерживаясь, стала всхлипывать.

– Это всё похоже на безумие, – хныкала она. – Кажется, я накаркала, когда однажды в интервью ляпнула, что никогда не выйду замуж. И вот, замужество было так близко. Я находилась на финишной прямой. Наконец встретила человека, с которым чувствовала себя такой счастливой. А вдруг мы и вправду будем в плену столько времени, что он обо мне забудет?

– Джен, разве можно говорить так про человека, с которым тебя связывают сильные чувства? – мне стоило немалых усилий удержаться от того, чтобы самой не разреветься, как подруга.

– Мне страшно. Хорошо, что есть ты, иначе я бы сошла с ума, – она подняла раскрасневшиеся глаза на меня.

Я провела рукой по её шелковистым волосам платинового оттенка.

– Вот именно, пока что мы хотя бы вместе, – перевела я тему. – А если ты влезешь в какую-нибудь смутную историю, побег или бунт, ещё неизвестно, как всё может обернуться. Пообещай, что не станешь в это ввязываться.

– И что, нужно сидеть и ждать, пока с нами что-нибудь не сделают? – Питерс задохнулась от возмущения. Она поднялась с кровати и молча заходила по комнате из угла в угол. – Все побегут, и я побегу. И ты вместе со мной, понятно? – она остановилась, указала сначала на себя, потом на меня.

– Никто никуда не побежит, – я села, а Джен развалилась в кресле, вытянув ноги. – Человек, который нас украл, полный псих. И наше неподчинение может его разозлить. На что способен неадекватный человек в гневе? На что угодно! Он всё так устроит, что никто и никогда даже останков наших не отыщет. У него столько денег, столько возможностей, что нам и не снилось. Он незаметно угнал самолёт. У меня действительно складывается впечатление, что он может всё. Нам ведь прямо говорят – сделайте то, о чём вас просят, и вас отпустят. Зачем оттягивать своё освобождение какими-то интригами? И я говорю это не потому, что нас прослушивают, а потому что в самом деле так думаю.

– Нет, Лиз, – она обречённо помахала головой из стороны в сторону, – никого он не отпустит. Никогда. Он всё равно убьёт нас вне зависимости от того, снимем мы фильм или не снимем. Мы ведь свидетели. Можем дать показания, когда вернёмся домой, и его найдут.

– Интересно, как? Вот что ты можешь рассказать о Заказчике? О том, где мы? Хотя бы примерно? Я, например, не уверена даже в том, реальны ли имена его прислужников. Сандра –вовсе не Сандра. И Энрике – не Энрике. Мы ничего не знаем. И ничем не поможем полиции.

– Всё, – Джен с силой хлопнула себя по ноге, – хватит, ты утомила меня своим нытьём.

– Ну, конечно, – усмехнулась я. – Это ведь ты у нас не падаешь духом. Излучаешь бодрость и позитив. А я не могу быть такой сильной, я слишком…

– Заткнись, – пытаясь не улыбнуться, сказала она.

– Просто соверши невозможное – признай, что я права.

– Конечно, ты Элизабет Грант, воплощение американской мечты, – Питерс прикрыла глаза и сладко потянулась. – Ты не можешь быть не правой. Пойдём, – встала она.

– Куда?

– Хватит тебе уже валяться, надо как-то развеяться, – она неопределённо махнула рукой в сторону дверного проёма. – Пообщаться с другими людьми. Узнать обстановку. Покушать.

Мы решили побродить по нижнему уровню. Думали, что встретим там кого-то. Но все, видимо, так же, как и мы, бездельничали в комнатах. А может, разменивали бесконечность свободного времени в тренажёрке или бассейне. Неловко было ощущать эту покинутость.

Внезапно мы наткнулись на Северина. Парень сидел прямо на полу, прислушиваясь к какому-то шуму из неприкрытой до конца двери. Он растянул губы в широчайшей улыбке и сделал знак, чтобы мы молчали.

– Садитесь, – прошептал он, указывая на ковровое покрытие рядом с собой. – Тут такое развлечение.

Мы подошли ближе, но не приняли его предложение присесть.

Прислушавшись, я узнала резкий голос Дэвида, доносившийся из незапертой комнаты.

– Нет, ты меня, конечно, извини, – обращался к неизвестному режиссёр, – но мы с тобой далеко так не уедем. Понятно, что нам нужна история попроще. Наши возможности ограничены, и следует помнить об этом. И всё же в этом весь смысл. Мы должны создать нечто выдающееся, полагаясь не на прорву средств, а на творческое мышление. А ты хочешь упростить всё до крайности, создать какую-то банальную бытовую драму.

– Ну, зачем ты так? – наконец заговорила таинственная собеседница Штильмана. Её голос я не узнала, и поэтому вопросительно посмотрела на Максима.

– Это сценаристка, – тихо пояснил русский. – Андерсон.

– То, что я тебе рассказала, – после паузы продолжила женщина за стеной, – не банальная драма. Это довольно острая тема. И на ней можно выехать.