Я облегченно вздохнула.

– Рада была тебе помочь. Но ты не ответил на мой вопрос.

Питер отвлекся на вошедшего в кабинет парня, который так громко отодвинул свой стул, что привлек внимание почти всей аудитории. Затем Питер снова повернулся ко мне.

– После ситуации на парковке ребята не слишком были рады… ну… были не рады…

– Мне, – я помогла Питеру закончить предложение. Тот с досадой кивнул.

– В общем, у нас только начало что-то налаживаться с Лорой. Я тогда отвез домой Дерека, потом Кристен, а с Лорой мы еще долго болтали в машине под ее домом пока.. к-хм… пока ее отец не вышел. Ну а после того случая Лора попросила с тобой не общаться. Вот я немного и поддался. Но ведь тебе и самой с нами неинтересно. Лекса, ты совсем другая вряд ли тебе интересно общение со школьниками. Просто ты слишком вежлива, чтобы сказать мне это в лицо.

– Что значит другая? – возмутилась я. Слово «другая» прозвучало как-то не по-хорошему. Будто я сбивала юнцов с праведного пути.

– Не обижайся. Я в хорошем смысле, – поспешил оправдаться Питер. – Лекса, посмотри на себя, думаешь, я не вижу, что ты из другого мира? Ты говоришь по-другому, сидишь по-другому, ходишь по-другому. Ощущение, будто тебя с пеленок учили этикету. А ты втайне от консервативных родителей изучала боевые искусства, а потом сбежала из дома и пошла по стопам Бэтмена. Ведь это так? Я угадал? Ты бунтарь?

Сказать, что я опешила, – значит, ничего не сказать. Я во все глаза смотрела на Питера и совершенно не знала, что ему ответить. Ведь признаться, что ничего не помню, я не могу. Выводы и предположения Питера застали меня врасплох.

– Можешь не отвечать. Это риторический вопрос, – будто прочитав мои мысли, сказал Питер после минутной паузы, когда, видимо, понял, что ответа от меня не дождаться.

От предположений Питера у меня из головы вылетели все вопросы, которые я планировала ему задать. Его слова упали в уже и так переполненную копилку загадок. «Другая»… Тяжело судить о себе, ведь сам себя не видишь и оценить не можешь, а со стороны виднее. Но как подойти к другому человеку и попросить себя описать? Никак.

– Можно еще один вопрос? Не риторический, – улыбнулся Питер.

– Давай, – неуверенно ответила я, уже опасаясь его вопросов.

– Часто у тебя такое с глазами?

Не зря боялась. Очередной вопрос, на который нет ответа. Снова нужно выбирать: врать или честно признаться, что не знаю. Я понимала, о чем именно спрашивает Питер. Когда я увидела свое отражение в зеркале, решила, что мне померещилось, но, вспомнив слова Питера на стоянке, начала сомневаться. Ни единого логического объяснения я не нашла. Но все же лучше уточнить, вдруг мы видели не одно и то же.

– Что ты имеешь в виду?

Тайлер зашуршал на своем стуле, и я почти что почувствовала, как его любопытное ухо плавно ложится на наш стол. Я зыркнула в сторону парня, чтобы тот постыдился подслушивать, но Тайлер или жутко недогадливый, или ему абсолютно все равно, что о нем думают.

– Они покраснели, были багровыми, как кровь. Я сначала подумал, что мне показалось, но нет, глаза полностью изменили свой цвет. Честно, они мне слегка напомнили тот случай в палатке. Твои глаза горели таким же огнем, ей-богу, как пролитая на солнце кровь.

Нет, мы с Питером видели одно и то же.

– Странно. Я никогда подобного не замечала, – как можно непринужденнее соврала я.

Питер присмотрелся ко мне, будто ища хоть какие-то признаки красных глаз. Так ничего и не высмотрев, парень покачал головой и с легкой улыбкой сказал:

– Не волнуйся, ты не единственная, у кого странный цвет глаз.

– А у кого еще?

Питер не стал отвечать, но посмотрел на Тайлера, из чего я сделала вывод, что речь шла о нем.

В класс вошел профессор Штейн. На этот раз он не спешил закрывать окна, а быстро прошелся перед первыми столами, разложил стопки бумажек и велел их раздать остальным.

– Добрый день, студенты, – начал воодушевленным голосом профессор. – План сегодняшней лекции, последней, будет следующий: первые пятнадцать-двадцать минут я выделю для теста. На листочках с вопросами вам необходимо выбрать нужные варианты или же заполнить пропуски. Этот тест исключительно для вас, чтобы вы сами могли себя проверить и определить свои слабые стороны, которые необходимо подтянуть. По истечении времени мы быстро пройдемся по пунктам. Остальное время я намерен посвятить более глубокому обсуждению своей книги. Все понятно?

– Да, – хором ответили не слишком довольные школьники.

Надо же, сколько сил профессор вкладывает в свою работу. Ведь миссия данного приезда – мотивировать студентов к поступлению в лучшие университеты, а также рассказать о своей книге, но он выкладывается на полную, чтобы мы получили максимум из потраченного на нас времени.

Жаль, что к последней лекции осталась только половина слушателей.

Парень с первого ряда подошел к моему столу, положил на него листок пустой стороной вверх и, глупо улыбнувшись, попятился, врезался в соседний стол и под насмешливые взгляды студентов поспешил вернуться на свое место.

– Когда стрелка на часах дойдет до трех, – профессор указал пальцем на часы, висящие над входом, – переворачивайте листки и приступайте к работе. Спустя двадцать минут разберем ответы.

Стрелка дошла до назначенного времени, по аудитории раздался шорох бумаги. Все разом перевернули листки и приступили к написанию.

Двадцать меленько напечатанных вопросов, по одной минуте на каждый. Времени для раздумий мало, а значит, вопросы должны быть очевидными. Пятнадцать тестовых и пять открытых заданий. Ну что ж, начнем.

Питер уже вовсю чертил галочки, от старания высунув язык. Аудитория наполнилась звуками скрежета карандашей по бумаге, тяжелыми вздохами, и тиканьем стрелок часов.

Бегло просмотрев первый вопрос, я легко нашла правильный ответ. Действительно, вопросы оказались очевидными и простыми. Я уже успела дойти до четырнадцатого задания и выделить правильный ответ, когда меня что-то отвлекло.

В нос бросился яркий и неприятный запах гари. Я принюхалась, пытаясь понять, что это такое. Перебрав все возможные ассоциации, я поняла, что похоже на запах жженого пластика.

– В чем дело? – шепотом спросил Питер, заметив, что я уставилась мимо него и по-собачьи принюхиваюсь.

– Ты чувствуешь странный запах? – спросила я.

Питер принюхался.

– Нет, ничего не чувствую.

– Хм…

Я подняла голову, осматривая кабинет. Тайлер тоже поднял голову, наверное, и он почувствовал странный запах.

Уставившись в окно, я искала причину зловония. Окна аудитории выходили на холмистый парк через дорогу. Я подумала, что кто-то ненароком поджег мусорный контейнер, но на улице ни единого признака дыма. Можно было бы решить, что привиделось, но запах был слишком отчетливым, чтобы просто его отбросить.

Тайлер, как и я, крутил головой, а когда взглянул на меня, я вопросительно кивнула, мол: «Ты тоже чувствуешь этот запах?», – но парень только сузил глаза и ничего не ответил.

– В чем дело, мисс? – заметив мое ерзанье, спросил профессор.

Любопытные школьники разом повернули головы ко мне.

– Что-то горит. Вы не чувствуете запах? – с легкой тревогой поинтересовалась я.

Профессор, как и все присутствующие, обратил все внимание к своему обонянию. Но судя по недоуменным лицам, никто не почувствовал инородного запаха.

– Я ничего не чувствую. Возможно, вам показалось, – предположил профессор и обратился к аудитории. – Кто-то еще чувствует дым?

Ребята отрицательно покрутили головой и снова уставились на меня.

– Все чудесатее и чудесатее, – пробубнил себе под нос Питер.

Но запах был настолько отчетливым, будто кто-то развел костер у нас за дверью. Он не мог мне просто показаться. Все, кроме меня, словно сидят в противогазах.

– Не волнуйтесь, мисс, если в здании случится пожар, мы непременно услышим сигнализацию, – профессор успокаивающим тоном обратился ко мне и к остальным присутствующим, которые слегка занервничали. – Возможно, кто-то подпалил мусор на улице. Возвращайтесь к работе, у вас мало времени. Я добавлю еще несколько минут.