Литмир - Электронная Библиотека

Загида с удивлением узнала, что в её имя заложен какой-то смысл.

В последующие шесть месяцев писем не было. Потом стали приходить из Анатолии. Адресованы были в Стамбул. Споры о Загиде всё не утихали. Отец писал, что по-прежнему надеется вернуться к жене. И чем ближе становился этот день, тем больше крепло его желание быть вместе. Он пишет: «Получил разрешение ехать в Стамбул. Побуду там месяц, а потом увезу тебя с собой. В городе Конья нашёл хороший домик с садом. Найти домработницу там будет нетрудно. Жизнь здесь дешевле. Заживём припеваючи. И маму в гости позовём».

Следующее по времени письмо было из Стамбула в Конья от бабушки. С первой строки до последней она учит дочь, как побольше содрать денег с ненаглядного зятька. Жалуется на нездоровье. Говорит, что письма положено читать вместе с мужем, но это первое письмо показывать ему не нужно. Во втором письме бабушка сетует, как плохо ей без дочери, горько, что её принцесса вынуждена страдать в гадком захолустье. Золотце её привыкло к хорошей жизни, среди грубых людей бедное дитя зачахнет. Дескать, её это ужасно волнует и огорчает.

Она бесконечно сожалеет о том, что, давая согласие на женитьбу, не взяла с зятя клятвенного обещания никогда и никуда не увозить дочку из Стамбула. А ещё ей ужасно обидно, что, вырастив столько детей, она не имеет возможности поехать на курорт лечиться. Мысль эту она настойчиво повторяла.

В следующем письме бабушка писала: «Будь осторожна! Не вздумай забеременеть! Разве для того растила я тебя, чтобы ты каждый год рожала детей? Присланных вами денег не хватило. Если любит тебя, пусть пришлёт ещё. Можно ли жалеть для меня, родной матери, деньги? Никуда это не годится. Боюсь, что живя с грубым мужем в Анатолии, ты тоже превратишься в грубую женщину. Делай что хочешь, но постарайся вернуться в Стамбул. Прикинься больной, придумай ещё что-нибудь. Если будем вместе, жизнь моя наладится и тебе будет хорошо. Затруднения с деньгами также решатся…»

Прочие письма были от отца. Он писал из своей слободы: «Самочувствие твоё тревожит меня, что случилось? Чем ты недовольна? Скучаешь по матери? Верю, но только теперь ты сама мать, Загида с тобой. Я тоже часто приезжаю. Что ты собираешься делать в Стамбуле? И правильно ли будет везти ребёнка в такую даль? Пусть подрастёт немного, тогда и поедешь. А если очень хочешь, пусть мать твоя приезжает сама. Пошли ей денег на дорогу. В конце месяца вернусь. Может, с помощью Аллаха, обзаведёмся братиком для Загиды? Как ты считаешь, верно я говорю? Было бы просто здорово, если бы появился у нас сынок! Заботься о себе, ешь побольше ягод и фруктов».

Тут переписка снова обрывается.

Письмо в Стамбул из Анатолии: «Как Загида? Начала ли говорить? Что она говорит? Будь разумной, не кутай ребёнка. В Стамбуле завели моду одевать детей в меховые шубы. Даже на севере в снежную морозную зиму мы не носили тёплой одежды. Воздух Стамбула не очень-то хорош для детей, а в Конье замечательно, дышится легко. Боюсь, как бы в Стамбуле среди отжившей свой век аристократии ребёнок не испортился. Будь внимательней к дочке. Что с тобой? Чего тебе не хватает? Мать рядом, ребёнок рядом, всё у вас есть. Так получилось, что жить мне приходится в пыльном деревенском доме. Частенько неделями не бывает возможности помыться в бане, страдаю оттого, что не удаётся рубаху лишний раз поменять. Неделями не ем горячей пищи. Радует лишь, что страна, нация наша получит хорошие мосты. Но несмотря ни на что, я не жалуюсь. Не понимаю, почему жалуешься ты? В Анатолии такого не было. Выходит, Стамбул не подходит тебе… Прочитал о проделках дяди твоего и очень встревожился. Что делать с такими ленивыми и безответственными людьми, у которых за душой нет ничего, кроме их аристократического чванства? В Турции есть где развернуться деловому человеку, а тунеядство, разгульная жизнь только развращают».

Спустя несколько месяцев снова в Стамбул: «Я не писал тебе, потому что заболел малярией. Хвала Аллаху, тело моё сопротивлялось изо всех сил. Теперь пошёл на поправку. Можно даже сказать, что почти здоров. А как ты? Я очень переживаю из-за того, что оставил тебя в Стамбуле. Если бы ты была в Конье, мне бы ничего не стоило почаще приезжать к тебе.

Поступила новая партия рабочих, все такие грязные и вшивые. По долгу службы я обязан взять их. Если не стоять над ними, ничего не желают делать. Возможно, малярией я от них заразился. Мне бы не мешало хотя бы раз в две недели заниматься гигиеной. И вообще, разве быть вместе  –  не главное удовольствие в жизни? То, что один из нас в Стамбуле, а другой  –  где-то у чёрта на рогах в Капалидаре, конечно же противоречит здравому смыслу. Эту героическую работу я делаю ради тебя, но не уверен, что поступаю правильно… В последний раз в Стамбуле я оставил тебя только потому, что ты беременна. Там много докторов, есть лекарства. Хочется, чтобы и этот ребёнок, как Загида, родился здоровым. Тогда разлуке нашей пришёл бы конец. Может быть, и мне выпадет удача перебраться в такое место, где можно будет организовать более комфортную жизнь. Ведь уже восемь лет приходится мне трудиться в суровых условиях гор. Будь внимательна к своему здоровью. В случае необходимости обращайся к доктору Назми, которого я приводил к тебе. Делай всё, как он велит. Не занимайся пустыми пересудами, не засиживайся допоздна. Ложись рано. Заруби себе на носу, что живёшь ты не только для себя, но и для ребёнка, которого носишь под сердцем. Армянского доктора, которого привела тёща, близко не подпускай к себе. Он совершенно не нравится мне, похож на шарлатана, дурачащего женщин. Если понадобится что-то для будущего ребёнка, возьми в банке сколько надо. Если родится мальчик, я буду очень доволен, а девочка станет украшением нашей жизни! Не так ли? Постараюсь, чтобы отпуск мой совпал со временем твоего возвращения с ребёнком. Но до этого дня у нас впереди ещё много времени. Признаться, я больше не хочу жить в разлуке с тобой».

В Стамбул спустя месяц: «Прочитав письмо твоё, я очень огорчился. Отчего это ты вдруг заболела? Во всём мире беременность для женщин считается естественным состоянием, почему же только для тебя она обернулась страданием? Почему рождение Загиды не было трагедией, хотя первые роды считаются наиболее сложными? Почему второй ребёнок стал бедой для тебя? Уверен, здесь замешано чьё-то дурное влияние. Могу в точности повторить слова, которые напели тебе эти люди: если будешь часто рожать, испортится фигура, погрязнешь в заботах, благородной женщине всё это не к лицу. Тут, конечно же, не обошлось без проклятого доктора Папазяна… Они внушают, что рожать тебе опасно! Если бы было опасно, доктор Назми сказал бы. Умоляю, не верь никому! Как только получишь это письмо, сразу же иди к Назми-бею или же пригласи его домой. Если надо, пусть созовёт других докторов, устроит совет. Пусть посмотрят, решат, что делать. Насчёт денег не волнуйся, расходуй, сколько понадобится. Не жалко, лишь бы ты была здорова и ребёнок родился крепким. Письмо твоё пришло в скверное время. Вот уже три дня мне не удаётся спать больше двух часов… Дни и ночи провожу в горах. Государство приняло решение срочно провести большие манёвры против соседа, который затеял на островах некие планы против нас. Большая часть военного транспорта, основные грузы должны проследовать по дорогам, мостам и туннелям, находящимся под моей ответственностью. Всё это ново, построено только что. В распоряжении моём двенадцать мостов и несколько туннелей. Я обязан всё это держать под контролем, потому что по опыту знаю, как небрежны бывают порой инженеры, работающие под моим началом. Я бы так не боялся, если бы малейшая ошибка в расчётах одного моста, одного только туннеля могла принести урон мне лично. Но когда дело касается благополучия моей страны, правительства, государства, я обязан стараться изо всех сил, быть постоянно начеку. От такого перенапряжения лихорадка моя ожила вновь. В одном кармане у меня хинин, в другом коньяк, во рту сухо, лицо воспалено, мечусь от объекта к объекту, где на лошади, а где и пешком. И конца этому не видно. Ради благополучия страны я отдам все силы, сделаю всё зависящее от меня, чтобы военные могли продемонстрировать хвастливому соседу нашу мощь в полной мере. Тело моё горит, температура повышена. Но я не брошу свой пост. Уверен, что сосед, планируя нападение на нас, рассчитывал на небрежность наших дорожных рабочих, на плохое состояние дорог. Наш долг инженеров-дорожников сорвать расчёт врага. Это одно из самых важных предназначений моей жизни.

18
{"b":"759351","o":1}